Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Мур Кэтрин Люсиль
Блейза отыскал для Сэма Слайдер. Получив это сообщение, Сэм как можно быстрее добрался до маленькой, дурно пахнущей берлоги в районе притонов башни Делавер. Когда он вошел, Слайдер покоился в объятиях сна оранжевого дьявола. В течение нескольких минут он обращался к Сэму, называя его Клано, и говорил о старых преступлениях, которых даже Сэм не помнил.
Он дал Слайдеру выпить, и вскоре наркотический туман рассеялся и огромное тело приподнялось в постели, хихикая и фыркая.
— По поводу этого Харкера, сынок, — я достал для тебя адрес. — Он отдал бумажку с адресом.
Сэм устремился к двери.
— Минутку, сынок, подожди! Куда ты направился?
— К Блейзу.
— Ты никогда не попадешь к нему. Место охраняется.
— Проберусь!
— Тебе понадобится для этого шесть недель. Придется отыскать кого-нибудь, кто берет взятки. Только тогда ты сможешь проникнуть в этот квартал. Тебе понадобятся первоклассные помощники. И нужно будет подумать об организации выхода. И еще…
— Ладно, ладно! Тогда выкладывай. Ты можешь мне помочь?
— Может быть. Попытаюсь.
— Начинай. Сколько времени потребуется? Я не могу ждать шесть недель. Уложишься в три? — Он замолчал, прерванный громовым для все усиливающимся хихиканьем, распространявшим волны землетрясения по огромному туловищу под одеялом.
— Забудь это, малыш. Дело сделано. — Сэм удивленно посмотрел на него. Слайдер захлебнулся собственным смехом. — Старые руки не потеряли еще мастерства, сынок. Не думай, что работа была легкой, — но она сделана. Закрой ставни, выключи свет. Теперь жди.
Тусклый освещенный квадрат появился на дальней стене. По нему двигались тени, искаженные неровностями стены. Они смотрели фильм, снятый крошечной шпионской камерой, очевидно, укрепленной на высоте пояса у человека, двигавшегося с неодинаковой скоростью. Иногда он шел, и тогда фильм продвигался ровным, ритмично раскачивающимся движением, иногда бежал, и тогда картины резко сменяли друг друга. Когда он останавливался, с ним останавливался и объектив. В результате получилось не совсем ясная, но очень убедительная картина.
В первые секунды фильма камера, очевидно смотрела на железную решетку, очень близкую к объективу. Появились ноги в белых брюках, решетка открылась, на несколько мгновений развернулся вид с многочисленными фонтанами. Очевидно, одна из крепостей бессмертных.
В развертывании фильма ощущалась какая-то скрытая тревога; человек, несущий камеру, поворачивал то направо, то налево, снимая окружение. Дважды носитель камеры прятался в каких-то укрытиях, и когда дверь или занавес скрывали его, фильм на несколько секунд становился темным. Человек быстро и крадучись преодолевал поразительное количество коридоров и переходов.
Вдруг скорость неожиданно увеличилась — человек побежал. Стены проносились мимо, резко пропадая, когда он заворачивал за угол. Затемнений стало больше. Подъем лифта с застекленными стенами. Еще коридоры, и всюду бегом.
Остановка перед еще одной решетчатой дверью. Прутья решетки увеличились, стали туманными, растаяли. Объектив прижали к двери, и он сквозь решетку смотрел внутрь.
Эта ключевая сцена прошла очень быстро. Мимолетная картина богато меблированной комнаты. В ней человек. К нему склонились еще двое. Человек, казалось, боролся с двумя другими.
Неожиданно картина покачнулась, все предметы на экране размазались. Быстрый взгляд вперед, вдоль стен, мелькнул потолок, нахмуренное лицо, приближающееся к объективу, поднятая рука, в которой что-то сверкнуло.
Изображение исчезло, послышался щелчок, и экран побелел.
Потом фильм повторился. Объектив снова приближался к расплывающимся прутьям решетки, на этот раз очень медленно. Очень медленно в фокусе возникла комната. С кошмарной медленностью, которая давала возможность напряженно проследить каждое движение, борющиеся люди двигались по стене.
Все в комнате было мягким. Ковер глубоко проседал под ногами троих человек, стены выше головы были покрыты роскошным бархатом. Вся мебель была мягкой без острых углов.
Борющийся человек был высок и строен. У него прекрасной формы голова, и даже конвульсивные движения казались ровными и грациозными. Вначале казалось невозможным рассмотреть черты его лица, настолько они были искажены быстрой последовательностью яростных гримас. Кровь из разбитых губ покрывала это лицо, глаза закатились, так что даже зрачки исчезли.
Соперники старались надеть на молотящие руки смирительную рубашку.
Мало — помалу они побеждали. Все происходило в таких медленных движениях, что создавалось впечатление ритмичности, страшного балета, заранее отрепетированной сцены. Высокий человек бил связанными руками себя по бокам, откидывал голову и дико и беззвучно хохотал. Кровь текла по его подбородку. Смех без всякого перехода сменился дикой яростью, человек с звериной ловкостью бросился в сторону, увлекая за собой на пол одного из противников. Другой наклонился над ними, но тут изображение метнулось в сторону и фильм прекратился.
— Это был Блейз Харкер, — произнес в наступившем молчании Слайдер. Дай мне выпить, сынок. Ты тоже выпей — похоже, это тебе необходимо.
…так и подошло к этому, — говорил Сэм тысячам слушателей. — Дайте нам кориум, на который мы имеем право, или получайте последствия. Время переговоров и обращений прошло. Пора раскрывать карты. Каков будет ваш ответ, Харкер?
Под всеми морями, под всеми империумными куполами толпы, затаив дыхание, смотрели на лицо Сэма, размноженное на множество экранов. И в девятнадцати башнях, по мере того как длилось ожидание ответа, начал расти гул. Для жителей этих девятнадцати башен вопрос оставался академическим.
Но не для башни Делавер. Здесь на улицах не слышалось ни звука, и впервые, может быть, с момента сооружения башни стало слышно глухое мягкое гудение Путей, двигавшихся в своем бесконечном течении.
Захария заставил их ожидать достаточно долго. Затем, с превосходным чувством времени, когда ожидание становилось непереносимым, он дал сигнал в своем отдаленном кабинете. Лицо Сэма на всех экранах отодвинулось на задний план и превратилось в тень. Показалось безмятежно прекрасное лицо Харкера.
— Рид, вы глупец. — Голос Захарии звучал спокойно и медлительно. — Мы знаем, что это ребяческий трюк.
Тень, бывшая лицом Сэма, прояснилась. Лицо Захарии стало прозрачным.
— Я ожидал такого ответа. Вероятно, вы верите в свои слова. Сначала я должен вас убедить. Времени мало — смотрите.
Сэм и Захария расплылись и исчезли с экрана. Их место заняло изображение сверкающего моря. Столбы солнечного света пробивались сквозь облака, превращая серую воду в голубое сияние. Вспахивая это сияние, отбрасывая струи брызг от бронированных рыл, по направлению к наблюдателю двигался флот из пяти кораблей.
Корабли небольшие, но построенные со знанием дела. Со всех сторон их защищал империум, линии у них ровные, низкие, созданные для скорости. Выглядели корабли угрюмо. Они и были угрюмыми. Но больше всего поразило и внушило зрителям страх то обстоятельство, что они были совершенно безлюдны. Ни один человек не показывался на палубах, только под империумным укрытием двигались неопределенные тени. Это были машины для разрушения, двигающиеся вперед, чтобы выполнить свое предназначение.
Из-за экрана бестелесный голос Сэма сказал:
— Смотрите! — и мгновение спустя на расстоянии за последним кораблем море внезапно вскипело белым столбом, высоко поднялось, обрушилось сверкающими брызгами.
Корабли исчезли. Экран на мгновение потускнел, затем на нем появилась новая картина. Это был подводный мир, полный дрожащего света, зеленовато-желтый — сцена происходила недалеко от поверхности. Глядя вверх, можно было разглядеть поверхность как нечто поразительно гибкое, все исчерченное тенями волн. Разламывая поверхность, проходили резкие контуры кораблей — один, два, три, четыре, пять — бронированные, темно блестящие.
Освещение поблекло, корабельные кили пошли вверх, все изображение стало смещаться вниз, следуя за темным цилиндрическим предметом, выпавшим из последнего в линии корабля. Фокус телекамеры сосредоточился на бомбе, которая медленно и молча скользила в глубине венерианского моря. Каждый зритель в башнях чувствовал, как по коже его пробежали мурашки при вопросе:
