Дикий берег - Робинсон Ким Стэнли (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
– Рельсы расплавлены – это худо, – ответил Дженнингс. – Придется заменять их, как в ветке на Солтон-Си, а это уже незаметно не сделаешь. Может, попробовать по Девяносто пятой магистрали до Риверсайда, потом опять свернуть к берегу… Удар ладонью по столу.
– Прибрежные пути должны действовать. Разыщите Томпсона и делайте, как я сказал.
– Да, сэр.
Вскоре мэр и его спутники ушли, не попрощавшись со мной и Томом. Дженнингс вздохнул и виновато взглянул на жену – она с расстроенным видом стояла в дверях кухни.
– Ли, хоть бы разок ты ему ответил. Он только хуже бесится, когда ты молчишь.
Но Ли был по-прежнему зол и ничего не сказал. Том сделал знак подбородком, и я вышел за ним из комнаты.
– Похоже, домой отправимся по морю, – сказал он и передернул плечами.
На следующий день с моря нагнало туч. Дженнингс и Ли уже договорились с Томпсоном, так что мы живо собрали манатки и попрощались с миссис Дженнингс. Потом проехали на дрезине обратно вдоль берега, через крутые горки к реке Дель-Мар. С холма нам открылись сотни блуждающих русел среди травы и камыша, отливающие сталью потоки в сплошной зелени. Главное русло змеилось большой буквой «S» и подходило к самой подошве холма. Здесь в берег была врезана деревянная пристань, а возле нее покачивались несколько лодок – парусных и гребных. Мы быстро покатили под горку к морю. Внизу рельсы поворачивали и вели назад к пристани, уже под меньшим уклоном. На спуске дрезина так разогналась, что поворот мы проскочили со страшным визгом – будто на берегу душат сразу тысячу чаек. У пристани Ли со скрежетом остановил дрезину. На мгновение закатное солнце пробилось сквозь черные тучи и бросило прощальный луч на болота. В тусклом зеленоватом свете я различил на носу шлюпки у конца причала двоих – они ставили кливер. Шлюпка была длинной (на глаз – футов тридцать), широкой, с
мелкой осадкой, с парусиновым навесом впереди мачты и открытыми дощатыми банками сзади. Едва мы ступили на причал, запах рыбы и соли властно напомнил мне о доме. Тучи снова сошлись, мы остались в полумраке.
– Похоже, будет шторм, – заметил я. Ветер крепчал, и тучи набрякли дождем.
– Это нам на руку, – сказал Дженнингс.
– Если разыграется всерьез, будет несладко.
– Все может быть. В случае чего укроемся в бухте. Томпсон знает берег как свои пять пальцев. Просто идти вдоль побережья легче, чем подстерегать японцев. И почти так же быстро, как на поезде. Не совсем, конечно, но при южном ветре по пути туда и северном…
– Давай поживей! – окликнули нас со шлюпки. – Отлив пропустим.
Дженнингс познакомил нас с говорившим – это оказался сам Томпсон – и двумя матросами, Хенди и Гилмором. Мы поднялись на борт. Том и я сели на банку спиной к мачтовым бимсам – распоркам, которые шли к каждому планширу и одновременно служили для крепления навеса. Мешки бросили под навес, Дженнингс и Ли сели на банки ближе к корме. Матросы подняли со дна лодки короткие весла и вставили их в уключины. Мужчины на пристани отвязали швартовы и оттолкнули нас от берега. Матросы лениво гребли, позволяя течению нести суденышко. Сзади моталась на воде привязанная к корме двойка. Вокруг расстилалось болото; рогоз по обеим сторонам доходил до половины мачты, из него с плеском взлетали потревоженные утки. За нагромождением бетона мы свернули влево, где река разливалась на мелководье, образуя бурун у южной оконечности холма. Здесь матросам пришлось попотеть, чтобы проскочить через кипящую, как в котелке, воду, а затем через первые большие волны. Чуть подальше от берега они вынули весла из уключин и поставили два паруса. Дженнингс подвинулся к наветренному борту, чтобы не сидеть под гиком. Томпсон со своего места на корме, возле румпеля, развернул паруса по ветру, суденышко накренилось и двинулось вдоль берега, параллельно волнам. Качало сильно. Ветер дул с юго-запада, и кораблик летел вперед довольно быстро.
Мы держались примерно в миле от берега и, пока не стемнело, видели береговые обрывы и лесистые холмы за ними. Однако вскоре солнце за тучами село, и сумерки сменились ночной тьмой. Теперь черные берега едва угадывались под низкими облаками. Перекрикивая шипение воды в кильватере и скрип трущегося о мачту гика, Дженнингс рассказывал Томпсону, Хенди и Гилмору, как на наших глазах разбомбили рельсы. Мы с Томом сидели спиной к мачте и зябко кутались в одежду. От волн поднимался туман, облака опускались все ниже и ниже, и вскоре мы уже плыли в тонкой прослойке чистого продуваемого воздуха, зажатого, словно в сандвиче, между водой и облаками. Том то и дело задремывал, примостив голову на палубную надстройку.
Часа через два я улегся на бухту каната между двумя досками и решил по примеру Тома заснуть. Однако сон не шел. Я лежал на спине, смотрел, как надувается и провисает серый – почти одного цвета с облаками – парус, и слушал разговор на корме, не понимая и половины слов. Потом закрыл глаза и стал вспоминать виденное в путешествии: мэра, как он молотил кулаком по обеденному столу Дженнингса – аж подпрыгивала солонка; комнату со сломанным радиоприемником; хорошенькую девушку, с которой танцевал на вечеринке. Я думал: мы живем теперь в другом мире. В мире, где американцы вольны сами распоряжаться своей судьбой или сражаться с теми, кто им мешает. Этот мир совсем не походил на то, что мы видели в своей долине. Да и что мы видели, кроме толкучек? То-то обрадуется Николен, когда услышит про это и прочтет книгу, которую дал нам Уэнтуорт… когда узнает, что американец обогнул земной шар… когда мы всей долиной вольемся в сопротивление и будем сражаться против неведомых врагов на Каталине… Да, есть что порассказать ребятам. То-то у них глаза на лоб повылазят. Как описать дом мэра на острове, такой непохожий на все в Онофре? Электрические лампочки, отраженные в черной воде, разрушенные небоскребы…
Наверно, я все-таки заснул, потому что, когда открыл глаза, мы плыли в тумане. Он был не сплошной, а клочьями – то кусочек чистого воздуха высотой в человеческий рост, а над ним белый облачный потолок, то облако сливается с идущим от воды паром. Я опустил руку за борт: вода оказалась теплее воздуха. Чтобы согреться, я зарыл ноги в веревки, на которых лежал. Том сидел рядом и уже не спал, а глядел вправо.
– Как они узнают, где мы сейчас? – спросил я, обсасывая с закоченевших пальцев соль.
– Дженнингс говорит, Томпсон держится на таком расстоянии от берега, чтобы слышать шум волн. Я прислушался и различил слабый рокот.
– Сильная зыбь.
– Ага. Он говорит, когда проходим мимо речного устья, звук меняется, а Томпсон знает все речки наперечет.
– Это же сколько раз надо пройти вдоль берега, чтобы все запомнить.
– Верно.
– Будем надеяться, он не заблудится и не заведет нас в устье реки Пулгас.
– Он говорит, мы ее уже миновали. Вроде бы до Онофре миль десять – пятнадцать.
Значит, я проспал порядочно времени. Вот и хорошо – меньше осталось мерзнуть. На корме все еще тихо переговаривались; никто не спал, все сидели спиной к планширу, застегнутые и замотанные шерстяными шарфами. Мы вошли в туман; Томпсон, который сидел у румпеля, взял подальше от берега, наискосок к волнам. Я долго не мог уснуть. Ничто не менялось: туман, плеск волн под днищем, скрип гика, холод. Ветер налетал порывами и снова стихал. Я слушал, как Томпсон с Дженнингсом обсуждают, не укрыться ли на день в какой-нибудь речке. «Сложновато, – неуверенно говорил Томпсон. – Чертовски сложно идти в тумане и почти без ветра. А зыбь все сильнее. Понимаете, о чем я? По всему видно, скоро совсем разыграется». Словно подтверждая его слова, заскрипела мачта, волны вздымались и падали, вздымались и падали. В тумане их было не различить, и потому они казались еще больше. Волна за волной бросала суденышко, и под эту мерную качку я было снова задремал. Внезапно Том выпрямился.
– Что за шум? – резко спросил он. Я не слышал ничего необычного, но Томпсон открыл рот, чтобы лучше слышать, и кивнул:
– Японский крейсер. Приближается.
