Миры Роджера Желязны. Том 10 - Желязны Роджер Джозеф (первая книга txt) 📗
Я потому упоминаю об этом, что утром перед дуэлью мне вдруг стало горько, что я так и не попытался взобраться на нее. Это была одна из тех бредовых идей, которые не дают покоя, и ты обещаешь себе, что как-нибудь обязательно попробуешь, но потом в одно прекрасное утро ты просыпаешься и осознаешь, что, пожалуй, время твое ушло и ты уже никогда не сделаешь этого.
Лица у всех в то утро лишились выражения. Мир вокруг нас был ярок, и ясен, и чист, и полон пения птиц.
Я исключил из общения радиосвязь до конца дуэли, и Фил вынул на всякий случай из радиопередатчика несколько важных деталей. Лоурел знать не должен. Редпол знать не должен. Никто не должен знать, до конца дуэли.
Приготовления были закончены, дистанция отмерена. Мы заняли свои места на противоположных концах поляны. Солнце поднималось слева от меня.
— Вы готовы, джентльмены? — спросил Дос Сантос.
Последовало «да» и «готов».
— Я делаю последнюю попытку отговорить вас от развития подобного хода событий. Не желаете ли вы изменить свое решение?
«Нет» и «нет».
— У каждого из вас по десять камней одинакового размера и веса. Право первого броска дается, естественно, тому, кто принял вызов: Хасану.
Оба мы кивнули.
— Тогда приступайте.
Он отошел назад, и теперь нас разделяло только пятьдесят метров пространства. Мы оба встали боком, чтобы представлять собой наименее уязвимую цель. Хасан выбрал первый камень для пращи.
Я видел, как он стремительно раскрутил ее за собой и неожиданно выбросил вперед руку.
За спиной у меня грохотнуло.
Только и всего.
Он промахнулся.
Я положил камень в свою пращу, отвел назад и раскрутил. Засвистел рассекаемый воздух.
Затем всей силой правой своей руки я метнул снаряд. Он оцарапал левое его плечо, едва коснувшись. Практически зацепил только одежду.
Прежде чем упасть, камень за спиной Хасана срикошетил от дерева в дерево. А затем стало тихо. Птицы прекратили свой утренний концерт.
— Джентльмены, — сказал Дос Сантос, — каждый из вас использовал по одному шансу для решения вашего конфликта. Можно сказать, что вы не уронили своей чести перед лицом друг друга, дали выход своему гневу и теперь удовлетворены. Не хотите ли вы прекратить дуэль?
— Нет, — сказал я.
Хасан потер плечо и покачал головой.
Он положил второй камень в пращу, быстро раскрутил его и мощно метнул в меня.
Прямо между бедром и грудной клеткой — вот куда он попал.
Я упал, и в глазах у меня потемнело.
Через мгновение все снова прояснилось, но меня скорчило, и тысяча зубов терзала мой бок, не давая встать.
Ко мне уже бежали, все сразу, но Фил махал им, чтобы они вернулись.
Хасан не сходил со своего места. Приблизился Дос Сантос.
— Ну как? — тихо спросил Фил. — Ты можешь подняться?
— Угу. Мне нужна минута, чтобы отдышаться и преодолеть боль, и я встану.
— Как обстоят дела? — спросил Дос Сантос. Фил объяснил.
Я прижал руку к боку и медленно поднялся.
Парочка дюймов ниже или выше, и была бы сломана какая-нибудь из костей. А так просто будто огнем обожгло.
Я потер бок, сделал несколько круговых движений правой рукой, чтобы проверить работу мышц с этой стороны тела. Все о'кей.
Затем я поднял пращу и положил в нее камень.
На сей раз попаду. Я это чувствовал. Камень описал в воздухе круг, второй, третий и вылетел.
Хасан упал навзничь, хватаясь за левое бедро.
Дос Сантос пошел к нему. Они поговорили.
Халат, что был на Хасане, смягчил удар, частично погасив его силу. Нога не была сломана. Как только Хасан сможет встать, он продолжит дуэль.
Минут пять он массировал ногу, а затем поднялся. За это время острое жжение в моем боку превратилось в тупую пульсирующую боль.
Хасан выбрал третий камень. Он укладывал его медленно и тщательно. Он готовил мне ответ.
Затем он стал раскручивать пращу…
У меня же в этот миг возникло чувство — и оно крепло, — что мне следует отклониться чуть вправо. Так я и сделал.
Он повертел и бросил.
Камень содрал грибок с моей щеки и разорвал мне левое ухо. Щека моя стала вдруг мокрой.
Эллен коротко вскрикнула. Еще бы чуть правее, и я бы ее уже не услышал.
Теперь была моя очередь.
В камне этом, гладком и сером, казалось, притаилась сама смерть. Он словно говорил: «А вот и я».
Это было одно из тех маленьких, данных мне про запас предощущений, к которым я испытывал большой пиетет.
Я стер кровь со щеки. Уложил в пращу камень.
Когда я поднял руку, ею правила смерть. Хасан тоже это почувствовал, потому что он вздрогнул. Это было видно и отсюда.
— Оставаться на местах, бросайте оружие! — раздался голос.
Сказано было по-гречески, но, за исключением Фила, Хасана и меня, никто этого наверняка не понял. Разве что Дос Сантос или Красный Парик. До сих пор не знаю.
Однако все мы поняли, что такое автомат в руках у этого человека, а также мечи, дубинки и ножи у примерно трех дюжин людей, или полулюдей, стоявших за ним. Куреты.
Куреты — это плохо. Они никогда не упустят своей доли свежатинки. Обычно печеной. Но бывает, что и жареной. Или вареной, или сырой…
Огнестрельное оружие, кажется, было только у говорившего. А у меня над плечом крутилась добрая порция смерти. Так что я решил сделать ему подарок.
Я отправил порцию смерти по этому адресу, и ему разнесло голову.
— Бейте их! — крикнул я, что мы и начали делать.
Джордж и Диана первыми открыли огонь. Затем Фил подхватил ручной пулемет. Дос Сантос бежал к своему рюкзаку. Эллен тоже не отставала.
Хасан не нуждался в моем приказе убивать. Единственным нашим с ним оружием были пращи. От куретов нас отделяло меньше наших пятидесяти метров, и они были все в куче. Еще до того как они бросились к нам, Хасан метко посланными камнями уложил двоих. А я еще одного.
Затем они были уже на середине поляны, крича на бегу и спотыкаясь о своих убитых и раненых.
Как я говорил, не все они были людьми: там был один высокий и тонкий с трехфутовыми крыльями в язвах, там была парочка микроцефалов, таких волосатых, что они казались безголовыми, там был один субъект, скорее всего представлявший собой двух сросшихся близнецов, затем несколько стеатопигов и три огромные неуклюжие твари, которые продолжали наступать, несмотря на пулевые отверстия в груди и животе; у одного из этих последних руки были дюймов двадцати в длину и фут в ширину, другой же, наверно, страдал чем-то вроде слоновой болезни. Что до остальных, то у некоторых были относительно нормальные пропорции, но вид у них был грязный и крайне запущенный, и, в рогожках или без оных, все они были небриты и к тому же прескверно пахли.
Я запустил еще один камень, но уже не имел возможности увидеть, в кого он попал, так как они навалились на меня.
Я замолотил ногами, кулаками, локтями — не очень-то церемонясь.
Пулемет перестал стрелять, замолк. Время от времени его надо перезаряжать, а случается, что его и заклинит.
Боль в боку куда как мешала. И все же мне удалось вырубить трех из них, прежде чем что-то огромное и тупое садануло меня сбоку по голове, и я упал как подкошенный.
Возвращаясь в эту жаркую духоту… Возвращаясь в эту жаркую духоту, где разит конюшней…
Возвращаясь в эту жаркую духоту и тьму, где разит конюшней…
Не очень-то она способствует миролюбивым мыслям, хорошему пищеварению или возобновлению деятельности органов чувств при ровном попутном ветре.
Там стояла вонь и было чертовски жарко, и меня вовсе не тянуло получше осмотреть грязный пол — хотя для этого я занимал очень удобную позицию.
Я застонал, пересчитал все свои кости и сел.
Потолок был низкий, но еще и шел под уклон, для того чтобы встретиться с дальней стеной. Окошко наружу — маленькое и зарешеченное.
Мы находились в задней части деревянной хибарки. В противоположной стене было еще одно зарешеченное окно. Однако оно никуда не смотрело — это в него смотрели. За ним находилась комната побольше, и Джордж и Дос Сантос разговаривали у этого окна с кем-то, кто стоял по ту сторону. В четырех футах от меня лежал Хасан — то ли мертвый, то ли без сознания; на голове у него была корка крови. Фил, Миштиго и наши девушки тихо переговаривались в дальнем углу.
