Дети Линзы-1: Серый Ленсмен - Смит Эдвард Элмер (читаем книги онлайн txt) 📗
Все отобранные им ученые и мыслители были гениями высочайшего ранга, но во многих (Киннисон не без основания считал, что в слишком многих) случаях они были чрезмерно ранимыми и болезненно реагировали на малейший дискомфорт. Еще до того, как вся команда оказалась в сборе, стало ясно, что между гениями даже столь высокого класса существует острейшее соперничество, грозящее перерасти в ревность, а после первой рабочей встречи, на которой Киннисон изложил участникам проекта, что им предстоит свершить, понадобились весь его авторитет, воля и энергия, а также недюжинные дипломатические способности Ворсела и присущий ему такт, чтобы величайшие гении принялись за работу.
То и дело кто-нибудь из этих бесспорно выдающихся личностей, считая свое достоинство ущемленным тем или иным действительным или мнимым покушением со стороны другого участника проекта, приходил в неописуемую ярость и заявлял во всеуслышание, что ноги его больше здесь не будет и что он немедленно возвращается на свою родную планету. Киннисону и Ворселу стоило немалых усилий утихомиривать страсти. Иногда, для того чтобы успокоить разобидевшегося гения, им приходилось совместными усилиями или порознь прибегать к манипулированию его сознанием.
Нужно сказать, что в большинстве случаев поводы для обид отнюдь не были вымышленными. Ссоры, перепалки и стычки вспыхивали непрестанно по малейшему поводу. Резкие выпады, оскорбительные замечания в адрес коллег и даже поношения можно было слышать ежечасно. Все участники проекта были величайшими учеными галактики и привыкли, что каждое их слово воспринимается беспрекословно, почти благоговейно, и никому в голову не приходило его оспаривать. Теперь же величайшим умам галактики пришлось заниматься текущей будничной работой и выслушивать ехидные критические замечания от тех, к кому они привыкли относиться свысока, и подобная ситуация была для величайших умов совершенно невыносимой.
Но по прошествии некоторого времени большинство участников проекта все же притерлись друг к другу и научились работать в контакте с другими, осознав, что решить поставленную Киннисоном проблему в одиночку невозможно даже частично, а от услуг нескольких самых отпетых индивидуалистов Киннисону пришлось отказаться. Мало-помалу начали появляться первые обнадеживающие результаты, хотя ждать их пришлось довольно долго. К тому времени Серый линзмен успел потерять в весе двадцать пять фунтов, и даже Ворсел, несмотря на всю свою железную выдержку, оказался на грани нервного истощения. По его утверждениям, он утратил способность летать, потому что крылья его повисли дряблыми складками, и ползать, так как от сильного похудания брюшные пластины панциря больно стучали по хребту, причиняя страшные мучения!
Наконец дело было сделано: казавшуюся неприступной проблему удалось свести к системе уравнений, умещавшейся на листке бумаги. Правда, большинство из живших в то время обитателей галактики в этих уравнениях ничего не поняли бы, так как в основе их лежали новейшие достижения математики, полученные в ходе мозгового штурма проблемы и неизвестные за пределами узкого круга участников проекта.
Ни один медонец не был допущен к участию в проекте: включение хотя бы одного медонца в число участников проекта повлекло бы за собой массовый исход обидчивых темпераментных маньяков, лихорадочно работавших над решением проблемы, но Серый линзмен скрупулезно фиксировал каждое действие, каждую мысль любого из отобранных им гениев. Записи Киннисона тщательно изучались не только Мудрым с Медона и его помощниками, но и многочисленной армией не столь блестящих, но несравненно более уравновешенных ученых Галактического Патруля.
— Вот теперь вы, ребята, можете приниматься за работу, — произнес со вздохом глубокого облегчения Киннисон, когда последний из участников проекта, фигурально выражаясь, отряхнул со своих одежд прах Медона и отбыл на родную планету. — А я хочу недельку отоспаться. Сообщите мне, когда действующая модель будет готова. Идет?
Киннисон лукавил: ничто на свете не интересовало Серого линзмена больше, чем наблюдение за постройкой первого аппарата. Он видел, как возводился решетчатый каркас, как сооружалась сферическая оболочка диаметром в двадцать футов. Не меньший интерес вызвал у Киннисона и монтаж специальным образом размещенных шести атомных возбудителей, каждый из которых обладал производительностью, позволявшей преобразовывать в чистую энергию десять тысяч фунтов массы в час. Киннисон знал, что возбудители запускают энергетические приемные экраны с коэффициентом усиления не менее двадцати тысяч. Энергия, снимаемая с приемных экранов, эквивалентна той, которая выделилась бы при аннигиляции по крайней мере шестисот тысяч тонн массы в час. Чудовищную энергию закачивали в центр сети шесть небольших механизмов, представлявших собой не что иное, как шесть супербергенхольмов. Описывать внутреннее устройство-столь необыкновенно.сложных устройств было бы бесполезно. Скажем только, что создание их было бы совершенно невозможно без медонских проводников и изоляторов. Наблюдал Киннисон и за строительством конвейера и желоба. На его глазах сотни тысяч тонн различных бросовых материалов-камней, песка, цементных глыб, металлолома и всевозможного мусора — сбрасывались в сферу и бесследно исчезали, словно их и не было.
— Давайте хоть раз заглянем внутрь сферы и посмотрим, что там происходит! — не выдержал однажды Киннисон.
— Не сейчас, Ким, — охладил его пыл главный инженер Лаверн Торндайк. — Там внутри образуется вихрь, пока микроскопический. Я не имею ни малейшего понятия о том, что последует дальше, но, должен сказать, чертовски рад быть здесь и способствовать осуществлению задуманного тобой плана.
— Но когда? — настаивал линзмен. — Когда вы сможете ответить на вопрос, будет ли работать полномасштабная установка или не будет? Мне нужно срочно отправляться в полет.
— Вы, сэр, можете отправляться в полет, когда вам будет угодно, — последовал неожиданно резкий ответ. — Вы нам больше не нужны, свое дело вы сделали, теперь мы делаем свое. Опытная установка отлично работает. Ведь если бы она не работала, разве мы могли бы втиснуть столько всякой всячины в такое малое пространство? Мы изготовим полномасштабную установку прежде, чем она вам понадобится.
— Но я сам хочу увидеть, как она заработает. Неужели не понятно, болван ты этакий? — возразил Киннисон, и тон его был шутливым лишь наполовину.
— Возвращайся дня через три-четыре, а еще лучше через неделю. Но боюсь, ты не увидишь ничего, кроме дыры.
— Именно дыру в пространстве я и хочу увидеть, — подтвердил линзмен, и именно это зрелище представилось его глазам через несколько дней.
Сферическая оболочка внешне не изменилась. Все механизмы по-прежнему несли невообразимую нагрузку. Самые разнообразные отходы все так же исчезали, превращаясь в чистую энергию, исчезали бесследно, бесшумно, словно таяли.
Но в центре массивной сферической оболочки теперь что-то появилось. Математик сказал бы, что смутно видневшийся предмет, висевший в центре сферы, сам имел форму сферы, точнее негсферы, поскольку состоял из отрицательной энергии, и был размером с бейсбольный мяч, но глаз обыкновенного человека не столь изощрен, чтобы анализировать наблюдаемое. Разум не мог представить себе таинственный объект объемным или трехмерным. Свет словно втекал в него, бесследно исчезая. Глаз не способен с уверенностью различить ни форму предмета, ни структуру его поверхности. Разум как бы бессильно склонялся перед пустотой, непрерывно принимавшей причудливо изменчивые формы.
Киннисон попытался проникнуть внутрь таинственного предмета с помощью сверхчувственного восприятия, но в изумлении отступил. Это не была обычная темнота: перед Киннисоном простиралась полная, абсолютная пустота, полнейшее отсутствие всего! Абсолютная пустота, отрицательная энергия, негсфера!
— Думаю, мы получили как раз то, что нужно! — заметил, придя в себя, линзмен. — Можете прекратить подкачку энергии.
— Нам все равно вскоре пришлось бы прекратить подкачку, — ответил Мудрый, — поскольку мы полностью израсходовали весь запас материалов. Чтобы получить то количество энергии, которое вам требуется, понадобилось бы масса весьма большой планеты. Может быть, вы присмотрели какую-нибудь подходящую планету, когда вынашивали свой план?
