Золотой век - Райт Джон К. (мир бесплатных книг .TXT) 📗
– Что это, Радамант?
– Вас призывают для дачи письменных показаний, сэр. Объяснить вам детали этого документа?
– Но я занят другим…
– Но вы не можете пользоваться какими бы то ни было мнемоническими блоками или чем-то еще для изменения личности, если ваша идентификация не установлена специальным обследованием интеллекта.
– Почему мне не говорили об этом раньше?
– Вам не могли доставить повестку, сэр, вы были на маскараде, и никто не знал, где вас искать.
– Хорошо, я отвечу на звонок в туалетной комнате. Пусть сделают интерьер в соответствии с их эстетическими требованиями, но без больших погрешностей против правдоподобия…
– Сэр, не могли бы вы внимательнее изучить документ? Вам приказано явиться лично, ни манекены, ни парциалы, ни телепроекции не могут быть использованы. Во время исследования никакие внешние сигналы не должны воздействовать на ваш мозг.
– Это чертовски неудобно! Куда я должен идти?
– Пятьдесят первая долгота города-кольца.
– В таком случае нужно заняться этим прямо сейчас и побыстрее закончить.
С этими словами он положил в карман дневник жены.
Снова Фаэтон вышел из виртуальности и оказался в собственном мыслительном пространстве, снова превратился в пустые перчатки без тела. Иконка дневника жены была здесь же. То, что он положил дневник в карман, означало, что задача не завершена. Здесь, конечно, дневник выглядел куда проще – обычный прямоугольник пастельных тонов. Перчатка выпустила дневник, однако он не упал, а завис в воздухе в том месте, где он находился в этот момент, слева от квадратиков прикладных программ.
Потом он очнулся в своем контейнере в убогой комнате.
8
ПОВЕСТКА
Когда он очнулся на этот раз, Радамант был рядом с ним, а потому комната выглядела иначе, она была прилично обставлена и отделана. Обстановка напоминала швейцарскую горную хижину, может быть, охотничий домик. На полу из широких досок лежали медвежьи шкуры, в камине пылал огонь, на каминной полочке красовались наградные кубки. Напротив окна располагалась стойка с мушкетами. Теперь шкаф был сделан из полированного дуба с вырезанными на нем геральдическими символами. Из французских окон ромбовидной формы с хрустальными стеклами открывался тот же вид, однако несколько симпатичнее.
Рядом стоял Радамант, теперь он был лакеем. Он с поклоном протянул Фаэтону брюки, сорочку и пиджак. Фаэтон сбросил шелковые простыни и вылез из кровати с пологом.
Его тело не выглядело на этот раз уродливым и толстокожим, Фаэтон был таким же, как в виртуальности. Когда он подошел к шкафу, лакей услужливо распахнул для него дверцы, причем произносить команды вслух ему не пришлось.
Внутри по-прежнему находились его золотые доспехи.
– Я хочу видеть вещи в их настоящем виде, – высказал он свое желание.
Тотчас изящный домик превратился в уродливый блеклый кубик. Ощущения притупились, кожа стала толстой и грубой, как дешевый пластик. Только доспехи не изменились. В отличие от всего остального, они стали даже лучше.
– Радамант, можешь выяснить, как эти доспехи открываются?
На поверхности доспехов, словно ручейки, появились вертикальные полосы, доспехи раздвинулись вдоль этих полос. Шлем сложился. Доспехи снова выглядели так, какими он их видел в первый раз: черными с золотыми боковыми пластинами, золотыми украшениями на воротнике, на плечах и на бедрах.
– Раз уж я должен предстать перед Высоким судом Курии, позволь мне явиться во всем блеске, чтобы изумить мир! Не хочу исчезнуть незамеченным.
Вразрез принятым правилам Серебристо-серой школы ответ Радаманта прозвучал непосредственно в голове Фаэтона.
– Извините, сэр, если я недостаточно понятно объяснил вам ситуацию. Вас вызывают не в Высокий суд. Вы должны явиться в суд по делам о завещаниях и наследствах. Я полагаю, они соберутся, чтобы передать вам наследство, а не для каких-либо действий по отношению к вам.
Фаэтон надел доспехи на плечи. Черная ткань распалась на летучие нити, которые обхватили его тело, обернули ноги и руки. Золотые адамантиновые пластины встали на свои места. Черная субстанция буквально срослась с его кожей. Он снова ощутил чувство полного благополучия. Наномашины доспехов проникали в его плоть, насыщая клетки организма куда эффективнее естественных механизмов, которые обычно переносят по телу питательные вещества и жидкости.
Он немного постоял, наслаждаясь чувством все возрастающей жизненной энергии, которую доспехи распространяли по его нервам и мышцам. Только через несколько минут до него дошел смысл слов Радаманта.
– Наследство? Суд собирается вручить мне наследство? Что за ерунда? Я всегда считал, что Курия вмешивается только в дела, связанные с повторными насильственными действиями, с нарушением контрактов либо невыполнением взятых обязательств. Судьи Триумвира не вручают наследство.
– Это наследство по завещанию, молодой хозяин. Судьи имеют право решать вопросы о спорном наследстве умерших.
– Я всегда считал, что эту обязанность выполняют либо археологи, либо попечители музеев. Какое это может иметь отношение ко мне? А впрочем, какая разница! Мне не терпится покончить с этим делом. Мы можем отправиться прямо сейчас?
Одна из стен убогой комнаты была сделана из так называемой псевдоматерии. Этот материал нельзя было назвать ни веществом, ни энергией в том смысле, в каком их понимали древние. Это была третья форма, третье проявление пространства-времени. Вибрация илемских суперструн в устойчивых геоматериях (так называемых октавах) порождала кванты вещества-энергии, а неустойчивые пульсации образовывали виртуальные частицы. Неестественная, но идеально самосогласованная (и не порожденная вселенной в течение первых трех секунд после Большого взрыва) топология представляла собой полустабильную волну (так называемый тритон). Псевдоматерия, созданная из этих тритоновых полуквантов, могла имитировать форму и объем лишь в присутствии стабилизирующего энергетического поля. Как только энергетическое поле отключалось, псевдоматерия теряла точность локализации, а с нею и вещественность до нового восстановления поля.
Стена вздулась, словно мыльный пузырь, когда Фаэтон проходил сквозь нее, а пропустив его, вновь приняла прежнюю форму. Некоторые школы по эстетическим и метафизическим соображениям не одобряли использования псевдоматерии, и сейчас он, наверное, согласился бы с ними, ведь было бы намного легче жить, если то, что выглядит твердым, было твердым на самом деле.
Пройдя сквозь стену, Фаэтон оказался у ряда окон, глядящих в большой круглый тоннель, по форме больше всего напоминавший трубу. Он тянулся вверх насколько хватало глаз, а под ногами, как колодец, уходил вниз, и казалось, что у этого колодца вовсе нет дна. Переплетавшиеся на вертикальных стенах рельсы и генераторы полей, гасящих трение, были похожи на тигровую шкуру. Все это вместе больше напоминало живой организм, а не механическое сооружение. Фрактальная, органическая спиралевидная архитектура постройки ничем не напоминала Эвклидову линейную геометрию.
Из глубины тоннеля стремительно вылетела машина, передвигаясь с помощью конечностей, похожих на лапы то ли паука, то ли краба, и остановилась перед окнами. Внутри трубы был выкачан воздух, и потому здесь царила непроницаемая тишина. Протуберанец, вырвавшийся из внутренностей машины, потянулся к окнам, раскрываясь, словно рот. Дверей не было, субстанция окна сжалась и раскрылась, словно бутон, сливаясь с протуберанцем. Теперь перед Фаэтоном открылся короткий извилистый, чем-то напоминавший пищевод коридор, ведущий внутрь вагона. Здесь не было ни стен, ни пола, ни потолка. Яркая обшивка из мягкого материала покрывала все пространство, не имевшее ни твердых форм, ни острых краев. Материал, обладавший способностью мимикрировать, обеспечивал удобство существам самой разнообразной формы. Неподалеку, шагах в десяти от Фаэтона, в неглубокой воронке, мучительно напоминавшей желудок, плескалась живая вода.
