Всевышнее вторжение - Дик Филип Киндред (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗
– Он знает, – прошептал Херб Ашер.
– Что-то там пошло сикось-накось, – сказал Главный Прелат Христианско-Исламской Церкви Верховному Прокуратору Научной Легации. – Они проникли сквозь иммиграционный контроль.
– Куда они направились? Должны же они были куда-то направиться.
– Элиас Тейт испарился ещё до таможенного досмотра, мы не имеем ни малейшего представления, где он. А что касается Ашеров… – Кардинал замялся. – Есть свидетели, что они сели в такси и улетели. Простите, но так уж вышло.
– Ничего, – ободрил его Булковский, – мы их найдём.
– С Божьей помощью, – сказал кардинал и перекрестился; Булковский последовал его примеру.
– Велико могущество Князя зла, – сказал Булковский.
– Да, – кивнул кардинал. – Против него мы и боремся.
– Но в конечном итоге он будет разгромлен.
– Да, несомненно. А сейчас я удалюсь в часовню. Молиться. Советую и вам сделать то же самое.
Булковский смотрел на кардинала, скептически приподняв бровь. Выражение его лица было трудно понять.
ГЛАВА 10
Придя в сознание, Херб Ашер услышал ошеломляющие новости. Он провёл в криостате не недели, а долгие годы. Врачи не могли толком объяснить. почему на получение новой селезёнки и прочей требухи потребовалось так много времени. Непреодолимые обстоятельства, говорили они. Юридическая волокита.
– А как там Эммануил? – поинтересовался Ашер.
– Кто-то проник в больницу и изъял вашего сына из синтематки, – сказал доктор Поуп, успевший за это время постареть, поседеть и стать ещё более импозантным.
– Когда?
– Почти сразу. Согласно нашим записям, зародыш пролежал в синтематке всего один день.
– Вам известно, кто это сделал?
– По материалам видеомониторинга – синтематки находятся под постоянным наблюдением, – это был бородатый старик. Довольно безумного вида, – добавил доктор Поуп после небольшой паузы. – Глядя в лицо фактам, вы должны быть готовы к тому, что скорее всего ваш сын умер, умер десять лет назад, либо по естественным причинам, вернее сказать, потому что был извлечён из синтематки… либо в результате действий этого бородатого старика. То есть смерть его была либо случайной, либо преднамеренной. Полиция так и не нашла никаких концов. Я очень вам сочувствую.
Элиас Тейт, сказал себе Ашер. Утащил Эммануила к какое-нибудь безопасное место. Он закрыл глаза, стараясь не выказать переполнявшую его радость.
– А как вы себя чувствуете? – спросил доктор Поуп.
– Мне всё время что-то снилось. Вот уж не думал, что в криогенном анабиозе человек сохраняет сознание.
– Вы были без сознания.
– Мне раз за разом снилась моя жена. – Ашер почувствовал, как над ним нависла горчайшая скорбь, а потом она обрушилась на него, наполнив страданием каждую его клетку. – Все мои сны были связаны с ней. Перед тем, как мы встретились, когда мы с ней встретились. Полёт на Землю. Всякие мелочи. Масса испорченной еды… Она была очень неловкая.
– Но у вас остался сын.
– Да, – кивнул Ашер, начинавший уже задумываться, как ему найти Элиаса и Эммануила. А никак, решил он в конце концов, они сами меня найдут.
Он провалялся в больнице ещё месяц, проходя восстановительную терапию и набираясь сил, а затем холодным мартовским утром был признан здоровым и выписан. С чемоданчиком в руке он спустился по ступенькам главного входа; он ещё плохо держался на ногах, боялся всего вокруг, но был рад обретённой свободе. Находясь в больнице, он всё время ждал, что вот-вот нагрянут полицейские и загребут его. Они так и не появились, он не понимал – почему. Стоя в уличной сутолоке, пытаясь отловить свободное такси, он обратил внимание на престарелого нищего, побиравшегося неподалёку – очень старого, очень седого, высокого мужчину в замусоленной одежде. В руках у старика была миска для подаяний.
– Элиас, – сказал Херб Ашер. Подойдя поближе, он начал с нежностью разглядывать старого друга. Оба они молчали, а затем Элиас сказал:
– Здравствуй, Херберт.
– Райбис мне рассказывала, что ты часто прикидываешься нищим, – сказал Херб Ашер. Он хотел было обнять старика, но тот отстранился и покачал головой.
– Сейчас Пасха, – сказал Элиас, – и я здесь. Сила моего духа слишком уж велика, ко мне не стоит прикасаться. Ведь это – то, что здесь, – это всё мой дух.
– Ты не человек, – благоговейно поразился Херб Ашер.
– Я многие люди, – сказал Элиас. – Увидеть тебя снова – огромная радость. Эммануил так и сказал, что сегодня тебя выпишут.
– Мальчик в порядке?
– Он просто прелесть.
– Я его видел, – сказал Херб Ашер. – Однажды, довольно давно. В видении, посланном мне… – Он запнулся. – Посланном мне Иеговой. Для моего ободрения.
– Так ты видел сны? – спросил Элиас.
– Про Райбис, а заодно и про тебя. Про всё, что случилось. Я переживал это снова и снова.
– Но теперь тебя починили, – сказал Элиас. – Добро пожаловать домой, Херберт Ашер. Нам предстоит много дел.
– А есть ли у нас хоть какой-нибудь шанс? Есть ли у нас хоть один реальный шанс?
– Мальчику уже десять лет, – сказал Элиас. – Он замутил им сознание, перепутал их мысли. Он заставил их забыть. Однако… – Элиас на мгновение смолк. – Он тоже почти всё забыл. Ты сам это увидишь. Несколько лет назад он начал вспоминать – услышал некую песню, и часть воспоминаний вернулась. Может быть, достаточная, а может, и нет. Возможно, твоё появление заставит его вспомнить больше. Он запрограммировал возвращение памяти сам, ещё до того несчастного случая.
– Так, значит, он тоже тогда пострадал? – Хербу Ашеру было трудно задавать этот вопрос, он боялся ответа.
Элиас мрачно кивнул.
– Мозговая травма, – догадался Херб Ашер.
Старик снова кивнул, седой оборванец с деревянной миской для подаяний. Бессмертный Илия, посетивший землю на Пасху. Как и всегда. Вечный друг и помощник человека. Грязный, оборванный и очень мудрый.
– Твой отец возвращается, – сказала Зина, – да?
Они сидели на скамейке в Рок-Крик-парке, у затянутой льдом воды. Деревья свешивали над ними голые, чёрные ветки. Мороз заставил детей укутаться в тёплую, неуклюжую одежду, но небо над их головами было чистое, голубое. Эммануил закинул голову и посмотрел в небо.
– А что говорит твоя дощечка? – спросила Зина.
– Мне не нужно спрашивать у дощечки.
– Он тебе не отец.
– Он хороший, – сказал Эммануил. – Это не его вина, что мама погибла. Я мечтаю его увидеть, я по нему скучал.
Прошло много времени, думал он. Считая по шкале, принятой здесь, в Нижнем Пределе.
До чего же печальный Предел, думал он. Здесь все – узники, а самая страшная трагедия в том, что они сами этого не знают, они считают себя свободными, потому что никогда не были свободными и не знают, что это такое. Это тюрьма, и мало кто об этом догадывается. Но я-то это знаю, сказал он себе. Потому, что за тем я сюда и пришёл. Сокрушить стены, сорвать железные врата, разбить все цепи. Не заграждай рта волу, когда он молотит, подумал он, вспомнив Тору. Не связывай свободное существо, не делай его узником. Так говорит Господь твой Бог, так говорю я.
Они не ведают, кому служат. В этом главная суть их несчастья: служба по заблуждению, неправедному делу. Они словно отравлены металлом, думал он. Металл их сковывает, металл в их крови; этот мир – мир металла. Мир, приводимый в движение шестерёнками, механизм, безустанно скрежещущий, щедро раздавая страдания и смерть… Они свыклись со смертью, словно и смерть есть нечто естественное. За долгое время они забыли Сад. Место, где цветут цветы и возлежат беззлобные звери. Когда я смогу вернуть им это место?
Есть две реальности, сказал он себе. Железная Тюрьма, именуемая Пещерой Сокровищ, где они сейчас живут, и Пальмовый Сад с его светом и необозримыми просторами, где жили они изначально. А теперь, думал он, они слепы в самом буквальном смысле слова. Буквально не способны видеть дальше собственного носа, всё далёкое для них невидимо, всё равно что не существует. Изредка кто-нибудь из людей догадывается, что в прошлом у них были способности, ныне исчезнувшие. Изредка кто-нибудь из них прозревает истину, что теперь они не то, чем были прежде, и живут не там, где прежде. Но затем они снова всё забывают, как забыл и я. И я всё ещё многого не помню, догадался он. Моё зрение всё ещё неполно. Я всё ещё прозябаю в темноте.
