Искатель утраченного тысячелетия(изд.1974) - Брагин Владимир Григорьевич (книги бесплатно без .TXT) 📗
– Вы очень добры ко мне, мадам Рамо! Не знаю, я еще ничем не заслужил…
– Полноте! Мой Огюстен говорил: настанет время, и все люди станут так добры, что у кого не хватит доброго дела, которое он сможет сделать, то он постучит в чужое окошко и попросит: дай мне одно из твоих желаний сделать доброе дело… Да, да, мосье, – добро рождает добро. – И большие глаза мадам Рамо чуть увлажнились. – Благословение матери пусть сопутствует вам всюду и везде, – тихо сказала она.
Я низко поклонился и ушел молча. Не оглядывался. Но знал, что мадам Рамо еще долго смотрела мне вслед.
Шхуна «Лютеция», 23 октября
Дневник Веригина
Ветер надувает паруса шхуны «Лютеция». Волны плавно, бережно несут шхуну. Белая пена с легким шипением убегает за корму.
Когда-то будем в Гвиане? Что сулит мне эта страна?
Чем ближе берега Гвианы, тем больше растет тревога. С чего я там начну? Не знаю. Кто этот Вотрен, который прислал письмо? Не знаю. А как найти человека, который скрывается под именем, Вотрен? Не знаю! Где искать беглого каторжника Феликса Рамо, который болен и скрывается от всего мира! Не знаю!
Конечно, имя Вотрен – выдумка. Но я верю тому, что написано в письме за подписью «Вотрен». Верю в добрый порыв души того неизвестного человека, который прислал с матросом это письмо.
Если письмо за подписью «Вотрен» не лживое, если л отыщу Феликса в дебрях Французской Гвианы, если Феликса еще не задушила малярия и он жив, если я его вылечу (небо, сколько «если»!), то я с легким сердцем вернусь в Россию.
РАДИОЛЯРИИ В МУЗЫКАЛЬНОМ АЛЬБОМЕ
Шхуна «Лютеция», 29 октября
Дневник Веригина
Вчера я в сотый раз рассматривал этот забавный музыкальный альбом.
С какой любовью, с каким мастерством художника и наблюдательностью натуралиста зарисовывал Огюстен Рамо мельчайшие водоросли, моллюски и даже радиолярии! Какое разнообразие форм… И внимание мое на мгновение привлек ажурный шар, усеянный длинными иглами и накрест опоясанный узорчатой полосой.
Сколько воспоминаний будит во мне слово «радиолярия»! Я познакомился с ним, еще будучи ребенком: одноклеточные существа, состоящие из ядра, погруженного в студенистую массу – протоплазму. Когда я стал изучать геометрию, отец достал из шкафа книгу под названием «Собрание морских чудес».
– Смотри не только в учебники, – сказал он мне, – но и в этот атлас. Вот шар… а вот треугольник, пирамида, квадрат, октаэдр, многогранник. Видишь, в какие затейливые наряды облачила мать-природа детей своих, самую мелюзгу. Но здесь не только геометрия. Вглядись. Мне кажется, что радиолярии могли спросить первобытного человека: умеешь ли ты обороняться, нападать и украшать себя?
– Не понимаю, папа. Объясни.
– А тут ведь все ясно. Посмотри… Умеешь ли ты обороняться, человек? Нет? Глянь: вот кольчуги, шлемы, щиты. Перенимай! А если будет сражение – вот тебе дротяки и стрелы, гарпуны, копья и мечи. А разве можно жить без украшений? Так выбирай – перед тобой короны и венцы, кольца, кресты и звезды… И еще посмотри. Вот решетчатый шар, ажурный. Он схвачен накрест узорчатым пояском. А из этого ажурного шара торчат тонкие острые выросты. Ежик не ежик, просто – сказочное существо!
– Хитро! Сколько их, этих радиолярий! И все разные. Вот бы посмотреть их живьем!
– Когда-нибудь увидишь. Радиолярия различима только под микроскопом – это клетка с ядром и протоплазмой. Под видом необычайного костюма создала она для себя прочную защитную оболочку из кремнезема. Какую силу жизни, красоту жизни являет это крошечное, хрупкое и вместе с тем такое стойкое существо!
В дверь каюты постучали: меня зовет капитан.
Уходя, я еще раз глянул на зачаровавший меня в музыкальном альбоме рисунок решетчатого шара с узорчатым пояском.
– Скажите по совести, – так встретил меня капитан и хитро прищурил левый глаз, – какая сила гонит вас в Гвиану?
– Лечебные травы, – ответил я не моргнув.
– Травы?
– Да… для борьбы с малярией. Я ведь врач.
– Значит, вы собираетесь воевать с малярией. Похвально! Эта желтая ведьма не знает управы. Замучивает в ознобе и лихорадке всех подряд. Так что смотрите в оба, а не то… вы на нее с травкой, а она вам петлю на шею. Впрочем, дело ваше.
– Скажите, капитан, – спросил я, – вот я отправляюсь в свое путешествие, буду плавать по рекам Гвианы, бывать в тропическом лесу, но скажите: где и каких людей увижу я на берегах рек или в лесу?
– Во Французской Гвиане десять или пятнадцать видов обезьян. Черт побери! Есть очень занятные обезьяны. Изучайте, удивляйтесь.
– Простите, капитан, я спрашивал о людях…
– Да! О людях! Так вот, если повезет, познакомитесь с ягуаром.
– А люди?
– Зачем вам люди? Разве мало людей на своем веку гадали вы? В реках Гвианы и на берегу водятся водяные удавы – боа и анаконда. Самое звучание этих слов поражает наш слух: бо-а… а-на-конда! А рыба пи-рай-я… змея ла-ба-рия… Что за слова – красота!
– Я вам еще нужен, капитан? – спросил я, потеряв надежду на прямой ответ. – Можно идти?
– Ах да, вы что-то спрашивали о людях? Так вот: в чаще джунглей скрываются негры, индейцы и, конечно, беглые; по окраинам леса, по берегам речушек и ручьев бродят белые – те, кто не в ладу с французским правосудием, просто бродяги и еще золотоискатели. Уж не разыскиваете ли вы какого-либо дальнего родственника – золотоискателя? Хотите разбогатеть?
– Нет, не хочу. Мне нужны травы. Чтоб помочь людям одолеть малярию.
– Допустим! – При этом капитан снова хитро прищурил левый глаз. – Однако качка усиливается. Ишь как шхуну кладет набок! Слышите команду: убрать паруса, задраить люки, – боцман не дремлет. Похоже, будет шторм. Знакомы с морем? Нет? Сейчас узнаете, почем фунт лиха.
…Шторм позади. Грозный и прекрасный. Но сейчас мертвая зыбь. Огромные округлые валы. Шхуна то вздымается ввысь, то проваливается в пропасть. И так без конца. Кажется, что в мире ничего не осталось, кроме этих живых серо-зеленых холмов, по воле которых все вокруг обречено бессмысленно качаться вверх-вниз, вверх-вниз… до бесконечности.
Что скажете вы мне, волны Атлантики?
Где конец тревоги? Где предел морской тоске? Где надежда? Найду ли я в этой Гвиане человека, которому везу лекарство?
В ГОСТЯХ У ТЮРЕМНОГО ВРАЧА
Порт Кайенна. Борт шхуны «Лютеция»
31 октября
Дневник Веригина
Только что вернулся от тюремного врача.
Казалось бы, какой нелепый поступок! Разве ищут человека, бежавшего из тюрьмы, в доме тюремного врача? А я именно так и поступил.
Когда я сошел с корабля на берег и остановился в недоумении, куда идти, передо мной возник образ московского тюремного врача Федора Петровича Гааза. Этот необычайной доброты человек пользовался в пятидесятые годы огромной популярностью среди арестантов. Служить арестантам, заключенным в царские тюрьмы, помогать людям с несчастной судьбой, забросившей их на дно жизни, – в этом только и видел доктор Гааз всю цель, весь смысл своей жизни. Недаром этого тюремного врача, пребывавшего в своей должности более двадцати лет, в народе называли «святым доктором», а арестанты даже сложили поговорку: «У Гааза нет отказа». Умер Гааз в 1853 году. И на его могильном памятнике на кладбище в Москве высечена надпись: «Спешите делать добро».
Так, может быть, не очень уж странно, что поиски каторжшша Феликса Рамо и загадочного Вотрена я, врач, начал с того, что решил побывать у тюремного врача в Кайенне.
Итак, я сошел со шхуны и спросил первого встречного, где живет тюремный врач.
– А! Господин Ги де Лорен? – чему-то улыбнувшись, проговорил прохожий и назвал адрес.
– Господин Ги де Лорен здесь живет? – спросил я у высокого задумчивого негра, который стоял на крыльце дома с окнами, забранными решетками.
Негр посмотрел на меня пристально и внимательно.
– Да, мосье! Тюремный врач господин Ги де Лорен живет в этом доме. Я его слуга. Меня зовут Сэмуэль. Сэм.
