Наследники Хамерфела - Брэдли Мэрион Зиммер (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
«Если он будет ехать верхом, я буду бежать рядом».
— Ну хорошо, если ты на это способна, старушка, тогда поехали, — произнес удивленный Аластер и вскочил в седло лошади Конна — здоровой и сильной кобылы. Он посмотрел в глаза Ювел и на какой-то момент ему показалось, что он говорил с тенью женщины-воина наподобие сестры из Ордена Меча, что иногда появлялись в городе; над Ювел действительно витало некое подобие призрака. Неужели магия его матери не знает границ? Так это или нет, он должен воспринимать это как данность. Выпрямившись в седле, юноша поклонился Эрминии.
— Да хранят тебя боги, мама.
— Когда ты вернешься, сынок?
— Когда мои подданные и судьба это позволят, — ответил он и медленно направил лошадь к воротам конюшни. Выехав наружу, он пришпорил лошадь. Какой бы неуклюжей с виду она ни казалась, но в действительности это было сильное и выносливое животное. Он чувствовал ее дрожь, словно кобыла понимала ответственность стоявшей перед ними задачи. Пока Аластер ехал через маленький внутренний дворик, все смотрели ему вслед. Только Конн, ожидавший в зале, сообразил, что нужно распахнуть массивные, с острыми пиками поверх кромки, ворота; но если б он этого не сделал, то лошадь, обладавшая теперь силами, далеко превосходящими обычное творение природы, легко бы через них перескочила. Миновав ворота, она перешла на галоп, а рядом бесшумно бежала собака, чьи лапы теперь, благодаря волшебству, наполнились силой.
Вскоре стук копыт по мостовой улицы затих. Эрминия все стояла, глядя на распахнутые ворота, и слезы текли по ее щекам.
Еле слышно Конн произнес:
— Черт побери, я так хотел, чтобы он взял меня с собой. Что скажет Маркос?
Валентин Хастур уныло добавил:
— Ты вырастила упрямого сына, Эрминия.
— Почему ты не говоришь того, что думаешь на самом деле? — в сердцах воскликнула она. — И не называешь его жестокосердным, избалованным мальчишкой? Но под охраной Ювел и с поддержкой Маркоса у него все должно получиться как надо, я в этом уверена.
— Так это или нет, — произнес Эдрик, — но он уехал, и будут его защищать боги или нет, это зависит от того, какая ему предначертана судьба.
Все пошли в дом, но, даже когда ушел последний слуга, Конн все еще стоял во дворе, устремив ищущий взгляд вдоль дороги на север, по которой ехал его брат в направлении далекого Хамерфела.
10
Аластер скакал, прильнув к шее лошади, едва веря, что решился на дело, которое могло стать ключевым моментом в его жизни. Быстрый галоп мерно подбрасывал его в седле, и это напомнило ему детство, когда он до одури качался на деревянной лошадке, зачастую прямо на ней и засыпая. Сейчас могло произойти то же самое, но страшно не хотелось обнаружить, проснувшись, что все происходящее — лишь сон, а сам он просто задремал на каком-то скучном приеме.
Скакал он так быстро, что не успел заметить, как оказался у ворот Тендары и из сторожевой будки его окликнули:
— Эй, кто там еще гонит лошадь в этот неурочный час, когда ворота заперты, а честные люди сидят по домам и видят уже третий сон?
— Такой же честный человек, как и ты, — ответил Аластер. — Я герцог Хамерфел и направляюсь на север по делу, которое не может ждать до рассвета.
— Ну и что?
— А вот что — открывай ворота, приятель. Ты ведь для этого сюда и поставлен, не так ли?
— В такой-то час? Герцог ты или не герцог, эти ворота до рассвета никто не откроет, будь ты хоть самим королем.
— Дай поговорить с сержантом, солдат.
— Если я разбужу сержанта, он скажет тебе то же самое, лорд Хамерфел, да еще рассердится на нас обоих.
— Мне чихать на его злость, а тебе, пожалуй, действительно достанется, — сказал Аластер. — Жаль, но ничего не поделаешь, Ювел, прыгай ко мне на седло!
Он ощутил, как старая собака вскочила на лошадь у него за спиной, теплым кулем привалившись к пояснице.
— Ну, теперь держись, вернее — не упади, старушка.
Какой высоты были городские ворота он не помнил — футов пятнадцать, а может, и двадцать? Уверенный в могуществе чар, он и не подумал сомневаться в силах лошади. Почувствовав, как животное все подобралось перед прыжком, он крикнул Ювел:
— Держись крепче!
И тут мир провалился куда-то вниз, а они поднимались все выше и выше, успев, как ему показалось, преодолеть половину пути до ярко светившей в небе луны, от чего вдруг та стала вдвое ближе… Потом началось снижение, длившееся как будто несколько часов, причем лошадь коснулась земли так мягко, словно перепрыгнула через бревно. Ювел соскочила с седла и опять побежала сзади, беззвучно перебирая лапами по неровной брусчатке мостовой.
Аластер обнаружил, что находится уже далеко за городом, совершенно не понимая, как это ему удалось. По сторонам стремительно проносились темные поля, а лошадь все скакала и скакала, ни разу не сбившись с галопа и не споткнувшись, благодаря ларану его матери.
Незадолго до рассвета он миновал Хал и, гулко прозвенев подковами по каменным мостовым Нескьи, а когда горизонт на востоке заалел и взошло огромное, красное, как кровавый глаз, солнце, впереди расплавленным металлом засверкала река Кадарин. К его удивлению, лошадь без малейших колебаний ступила в поток и поплыла, энергично работая мощными мышцами и гоня перед собой бурун, словно неведомое морское существо.
Выбравшись на берег, Аластер оглянулся и увидел, как из воды вылезла Ювел и без задержки продолжила легкий бег, не отставая от лошади. Он достиг Кадарина, лежащего в двух днях пути к северу от города, всего за одну ночь!
Теперь знакомая местность кончилась. Так далеко в холмы Аластеру забираться не доводилось. На какое-то мгновение он даже пожалел, что рядом нет брата, который мог бы показать ему дорогу, но Ювел была проводником, заслуживающим доверия проводником. Ювел! Когда ее в последний раз кормили?
— Прости, старушка, — сказал он, — забыл я про тебя.
Остановив лошадь в лесистой лощине, спешился, ощутив при этом дрожь в коленях. В седельной сумке, которую он не помнил, как наполнял, нашлось холодное мясо, хлеб и вино. Мясо он разделил с Ювел, запив его вином. Предложил глотнуть и собаке, но та лишь фыркнула и побежала утолить жажду к горному ручью. Напилась, глубоко опустив в воду морду, а вернувшись, прилегла рядом, положив голову на лапы. Аластер хотел было вновь вскочить в седло, но понял, что, хотя и лошадь и собака, казалось, даже не запыхались, самого его трясло от усталости и каждый мускул подергивался, словно он пробыл в седле не несколько часов, а те самые два дня и две ночи кряду, которые требовались, чтобы добраться сюда нормальным ходом. На лошадь и Ювел действовала магическая сила, отчего они не чувствовали усталости, но он-то — нет!
Одеял Аластер не захватил, а холод уже начал порядком его донимать. Тогда он завернулся в плащ и позвал Ювел, чтобы та прижалась к нему, и они бы таким образом согрелись. Собака встала, потянулась и улеглась, свернувшись калачиком, под его рукой. На земле хрустели сухие листья, но он слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Едва юноша успел подумать, как измучился и насколько неудобные здесь условия для отдыха, как им овладел крепкий, глубокий сон. Так спал он до тех пор, пока не пробудился от лучей солнца, пробивавшихся сквозь кроны деревьев. После пробуждения Аластер опять поел хлеба с мясом, допил остатки вина и, повернувшись к Ювел, сказал:
— Теперь твоя очередь показывать дорогу, старушка. Отсюда я буду следовать за тобой.
Все последующее походило на сон, он хоть и не знал, куда направляется, но его дальнейшие действия, казалось, были заранее предопределены. Аластер понимал, что по какой бы тропе ни пошел, в результате он окажется в нужном месте. Казалось, опасно так расслабляться, но его вела магия, и он не мог повлиять на маршрут этого фантастического путешествия, поэтому, отбросив сомнения, доверился собаке.
Скоро начался проливной дождь. Аластеру пришлось слезть с лошади, и вот, блуждая под струями, он вдруг споткнулся и упал в большую сеть, привязанную к верхушкам пригнутых к земле деревьев. Ювел лаяла и обнюхивала приманку — закоченелую тушку рогатого кролика. Но на кого была поставлена ловушка? Ювел снова принялась лаять и скулить, бегая кругами. Он поднял голову и увидал рядом с собой престранное создание. Это был толстяк, маленького роста, весь какой-то перекошенный, ростом не более четырех футов, с поросшими, густыми волосами лицом.
