Гражданин Галактики (сборник) - Хайнлайн Роберт Энсон (книга жизни txt) 📗

— Но… — Я потряс головой. — Видимо, я совсем отупел…

— Успокойся, мы тут все такие. Том, человеческий мозг вовсе не простое устройство; это ужасно сложная штуковина. Где-то на его верхушке находится сознание, у которого имеются собственные мысли и стремления, частично порожденные самим мозгом, частично внушенные ему пропагандой, образованием, желанием производить хорошее впечатление и стремлением казаться в глазах других людей привлекательным. А ниже лежит подсознание — слепое, глухое, тупое и коварное, обладающее, как правило, совсем другим набором стремлений и другими мотивациями действий. Оно стремится получить свое… и когда ему это не удается, оно поднимает бучу, пока не будет удовлетворено полученным результатом. Если ты хочешь обрести легкую жизнь, то фокус заключается в том, чтобы, узнав, чего именно хочет твое подсознание, предоставить ему это на льготных условиях, прежде чем оно доведет тебя до эмоционального банкротства, добиваясь получения того, чего жаждет. Ты знаешь, что такое психопат?

— Хм… сумасшедший.

— «Сумасшедший» — тот термин, от которого мы стремимся избавиться. Психопат — это бедняга, которому пришлось продать свою лавочку и отправиться в мир голышом, чтобы удовлетворить требования своего подсознания. Он достиг с ним соглашения, но оно разорило его. Моя работа заключается в том, чтобы помогать людям достигать соглашений, которые не разоряли бы их. В общем, я исполняю роль хорошего адвоката. Мы никогда не советуем своим клиентам избегать всякого соглашения, а просто добиваемся, чтобы оно было заключено на наиболее выгодных для них условиях. Так вот — к чему я веду: твоему брату удалось заключить соглашение со своим подсознанием на весьма приемлемых условиях, даже на очень хороших, учитывая, что он сделал это без квалифицированной помощи специалиста. Его сознание подписало контракт с ФППИ, а его подсознание решительно заявило, что он ни в коем случае не должен этот контракт выполнять. Конфликт был так глубок, что другого человека он мог и погубить. Но не твоего брата. Поэтому его подсознание предпочло устроить несчастный случай, такой, который мог бы вызвать паралич, и в самом деле вызвал его — настоящий паралич, заметь: не какую-нибудь пошлую подделку. Просто твой брат с честью избавился от обязательства, которого он выполнить не мог. Затем, когда отправиться в полет было уже физически невозможно, он подвергся операции. Хирургия просто-напросто устранила крохотный дефект на кости, но ему внушили, что паралич будет излечен… Так оно и произошло.

Деверо пожал плечами.

Я обдумывал сказанное, пока у меня в голове не наступил полнейший сумбур. Эти сознания, подсознания… я же учил про них и даже сдавал зачеты… но я так и не разобрался, не обнаружил их глубинного смысла. Док Деверо мог ими пользоваться как своего рода «образами», пока не посинеет, но все равно они не смогут опровергнуть тот факт, что и Пат и я стремились к полету, и единственной причиной того, что Пат остался на Земле, был несчастный случай, превративший его в калеку. Может быть, паралич и был проявлением истерии, может быть, Пат сам запугал себя и внушил себе, что покалечен сильнее, чем это было на самом деле. Вот и все. И ничего больше.

Однако доктор Деверо говорил так, будто этот несчастный случай вовсе не был несчастным случаем. Ну и что? Может быть, Пат позеленел от страха, а гордость не позволяла ему это показать? Но я все равно не допускал даже мысли, что по горному склону он скатился нарочно.

В любом случае док глубоко заблуждался в одном: я хотел лететь. О, может быть, я где-то в глубине души и трусил, а кроме того, я помнил, как ужасно тосковал вначале по дому… но ведь это же совершенно естественно.

«Но тогда почему же ты так распустил нюни, дурень?»

Нет, это не Пат сказал. Это я сам разговаривал с собой. Черт, а может быть, это было мое подсознание, на этот раз заговорившее в полный голос?

— Док?

— Да, Том?

— Вы сказали, что подсознание всегда побеждает? Значит, вы не правы или в первом случае, или во втором.

Он вздохнул.

— Ну, это не совсем то, что я сказал. Тебя сюда загнали прямо на рысях. Подсознание — оно тупое и часто действует с опозданием, так что у твоего не было времени выработать что-нибудь простенькое, типа несчастного случая с лыжами. Но оно упорное. Оно требует, чтобы ты вернулся домой, а ты этого сделать не можешь. Оно, однако, не желает слышать твоих аргументов. Оно требует от тебя невозможного, подобно ребенку, который плачет из-за того, что ему не дают луну.

Я передернул плечами.

— Послушать вас, так я попал в отвратительную кашу.

— Нечего тебе предаваться такому отчаянью. Гигиена мышления — процесс коррекции того, что может быть скорректировано в адаптации к неизбежному. Перед тобой открыты три пути.

— А мне кажется, ни одного.

— Три. Ты можешь продолжать входить в штопор, пока твой мозг не выработает фантазию, приемлемую для подсознания… Психопатическая приспособляемость или то, что ты назвал «сумасшествием». Или ты будешь продолжать слоняться таким же, каков ты сейчас — несчастный, лишний как для себя, так и для товарищей по работе. При этом ты постоянно будешь пребывать в опасности свалиться за грань безумия. Наконец, ты можешь пошарить в своем мозгу, познакомиться с ним поближе, выявить, чего он действительно хочет, и показать ему, что и почему он получить не может, после чего заключить с ним достаточно здравый союз, основанный на том, что возможно. Если у тебя хватит мужества и стойкости, ты попробуешь этот путь.

Доктор ждал ответа, пристально вглядываясь в мои глаза.

— Хм… Пожалуй, лучше попробовать. Только как это сделать?

— Уж никак не валяньем на своей койке и скулежом насчет того, что могло бы случиться да не случилось; это уж точно.

— Мой дядя Стив… я говорю о майоре Лукасе… — проговорил я задумчиво, — уже дал мне понять, что этого делать не следует. Он хочет, чтоб я действовал, чтоб побольше общался с людьми. Полагаю, это полезно.

— Конечно, конечно. Только этого мало. Ты не можешь вытащить себя из беды, в которой оказался, только притворяясь, будто стал душой общества на вечеринках. Тебе надо приспособиться к самому себе.

— Да, сэр. Но как?

— Что ж, мы этого вряд ли добьемся, если ты будешь ежедневно являться ко мне, рассказывать о себе всякие байки, а я в это время буду держать тебя за ручку. М-м-м… могу посоветовать попытаться письменно изложить свои мысли о том, кто ты такой, где ты был и как оттуда попал сюда. Если изложишь это во всех подробностях, может быть, и поймешь «почему», а также и «как». Копни себя поглубже и, возможно, выяснишь, кто ты такой, чего хочешь и какую часть того, что хочешь, можешь получить.

Наверняка я выглядел здорово ошарашенным, так как док добавил:

— Ты ведешь дневник?

— Время от времени веду. Я захватил его с собой.

— Используй его как источник. «Жизнь и труды Т. П. Барлетта, эсквайра». Пиши как можно подробнее и постарайся говорить правду… и всю правду.

Я обдумал это дело. Есть вещи, которых никому не скажешь.

— Хм… я полагаю, вы захотите это прочесть, доктор?

— Я? Боже упаси! У меня и так продыху нет, а тут еще читать любительские упражнения в художественном творчестве двухсот человек с поехавшей крышей! Нет, это только для тебя, сынок; ты будешь писать это самому себе… Но, смотри, пиши так, будто о себе ничего не знаешь и тебе надо все разжевать. Пиши, будто ожидаешь скорой потери памяти и хочешь увериться, что, если нужно, ты опять сможешь сложить цельную картинку. Опиши все. — Он наморщил лоб и добавил недовольным тоном: — Если почувствуешь, что наткнулся на что-то важное и тебе нужен совет со стороны, думаю, я смогу выкроить немножко времени и, в крайнем случае, прочесть страничку-другую. Но обещать наверняка не могу. Пиши для себя самого — для человека, больного амнезией.

И тогда я пообещал ему попробовать… Вот и пробую до сих пор. Пока не вижу, чтоб это принесло много пользы (хотя я вроде и начал постепенно вылезать из болота), да сейчас как раз и времени мало, чтоб делать работу так, как велел док Деверо. Придется по заключительной части пробежаться сравнительно бегло — ведь это первый свободный вечерок, выдавшийся у меня за месяц.