Большое время - Лейбер Фриц Ройтер (серии книг читать бесплатно .txt) 📗

Мой дружок, приблудившийся из Кингс Линна, поставил поднос к себе на колени и начал жадно уписывать все, что там было. Остальные уже заканчивали. Эрих, Марк и Каби яростно спорили о чем-то приглушенными голосами, расположившись у того конца бара, что был ближе к бронзовому сундуку. Мне не было слышно, о чем шла речь. Илли, распластавшись на рояле, как настоящий осьминог, внимательно слушал их.

Бур и Севенси вышагивали взад и вперед около контрольного дивана, время от времени перебрасываясь словами. На дальней от нас кушетке сидели Брюс с Лили и что-то горячо обсуждали. Мод уселась на стойке бара и вязала — это затягивает, подобно шахматам или умеренной выпивке, или обучения общению с помощью автопереводчика-скрипучки — мы этим развлекаемся, чтобы скоротать время между вечеринками. Док шлялся туда-сюда по Галерее, брал в руки разные экспонаты и ставил их на место, еще и умудряясь при этом сохранять равновесие.

Лили и Брюс, продолжая трещать, как сороки, поднялись. Илли начал подбирать на рояле одним щупальцем мелодию в высокой тональности; вряд ли на грешной Земле когда-либо звучало что-то похожее. Откуда у них на это сил хватает, спросила я себя.

И не успев задать вопрос, я уже знала ответ и осознала, что я и сама в таком же состоянии. Это были не силы, а нервы, голые и напряженные.

Я поняла, что Перемены — это как наркотик; ты привыкаешь к тому, что ничто вокруг тебя не остается неизменным, и одна картинка прошлого и будущего растворяется в другой, быть может, не сильно отличающейся, но все-таки иной, и в мозгу все время мечутся странные образы и понятия, как вспышки разноцветных огней в дискотеке, перемежающиеся кромешной тьмой.

Непрестанное качание и кружение убаюкивает так же, как стук колес поезда. К ним очень быстро привыкаешь, не отдавая себе в том отчета, и когда внезапно все вокруг останавливается, и оказывается, что ты — это просто ты; и все то, о чем ты думаешь и что ощущаешь, останется точно таким же, когда бы ты снова не вернулся к прерванной мысли — о нет, теперь я понимаю, как это ужасно.

В то мгновение, когда мы интровертировались, все, что обычно просачивается на Станцию, спишь ты или бодрствуешь, — было отсечено от нас. Мы остались — каждый сам по себе — тем, кем мы были друг для друга — и с тем, что мы могли выжать из своего нелепого замкнутого мирка.

У меня было такое ощущение, будто меня кинули в бассейн с жидким цементом и удерживают там, пока цемент не схватится.

Я понимала, что все пытаются как-то взбодриться. Еще удивительно, как никто не попытался выброситься в Пустоту. Похоже, Мод переносила эту ситуацию лучше всех — может быть, потому что у нее был опыт долгих межзвездных вахт. А кроме того, она старше всех нас, не исключая Сида, хотя слово «старше»в данном случае надо писать именно с маленькой буквой «с».

Неустанные поиски Хранителя несколько ослабили эти ощущения, но сейчас они вспыхнули с новой силой. Впечатление от речи Брюса и реплик Эриха тоже какое-то время отодвигало эти чувства на задний план. Я все пыталась вспомнить, когда же я впервые ощутила себя в бассейне с цементом и решила наконец, что это произошло, когда Эрих вспрыгнул на бомбу, примерно в то время, когда он заговорил о поэзии. Хотя я, конечно, не была в этом уверена. Может, интроверсия произошла даже раньше, когда я обернулась и глянула на девушек-призраков. Если бы я только знала… Чушь собачья!

Можете мне поверить, я всей кожей ощущала этот затвердевающий цемент. Я вспомнила прекрасную картину, нарисованную Брюсом — Вселенной, лишенной Большого Времени, и решила, что это наихудший вариант из всех возможных. Я продолжила есть, хотя и не была уверена в том, стоит ли сейчас поддерживать в себе силы.

— У Хранителя есть индикатор интроверсии? Сидди!

— Ради всего святого, крошка, не кричи так громко. Мне вдруг стало худо, как будто я вылакал бочку рейнского и заснул внутри нее. Ну да, конечно, должен гореть голубой сигнал. Короткими вспышками, как сказано в инструкции. Почему ты вопрошаешь меня об этом?

— Да нипочему. Боже мой, Сидди, я бы все отдала, чтобы почувствовать дуновение Ветра Перемен.

— Не смей так говорить, — зарычал он. Должно быть, я являла собой весьма жалкое зрелище, потому что он обнял меня за плечи и сипло прошептал. — Успокой себя тем, дорогая, что до тех пор, пока мы так страдаем, мы не можем умереть от Смерти Перемен.

— Что-что? — переспросила я.

Мне бы очень не хотелось начать дергаться, как прочие. Я подозревала, что в таком случае я зайду слишком далеко. Поэтому, чтобы совсем не свихнуться, я снова начала обдумывать, кто же и что именно мог сделать с Хранителем.

Во время наших поисков было высказано немало совершенно диких предположений, которые должны были бы объяснить его исчезновение или хотя бы интроверсию: успех змеиной науки, граничащий с волшебством; командование Пауков само заблокировало Станции, возможно, в качестве реакции на утрату Экспресс-комнаты, причем проделало это в такой спешке, что даже не успело предупредить нас; это дело рук Поздних Космиков, таинственных гипотетических существ, которые, как полагают, успешно сопротивляются распространению Войны Перемен в будущее примерно за эпоху Севенси — если только Поздние Космики сами не являются одной из воюющих сторон.

Но вот к чему вели эти наши предположения: один из нас безусловно является подозреваемым в том, что он либо шпион Змей, либо агент политической полиции Пауков, либо — в чем можно быть уверенным после того, что выкинул Брюс? — член секретного Комитета общественной безопасности Меняющихся Миров, либо участник революционного антипаучьего подполья, или же это заговор непосредственно против нас. И с тех пор, как украли Хранитель, никто и словом не обмолвился о трещине, которая пролегла между сторонниками Эриха и Брюса.

Можно было бы подумать, что это проявление прекрасной групповой солидарности, когда все различия во мнениях отступают перед лицом опасности, но что касается меня, я-то знала, что это не так.