Час Предназначения - Гарднер Джеймс Алан (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
– Какому порыву? – решил я уточнить.
– В общем… это все из-за меня. – Отец не отводил взгляда от бекона. – Она была двадцатилетней красавицей, а я – чужаком средних лет, полумертвым от горя. Что она могла найти в той развалине, которой я был тогда? Большинство в поселке считали, что все дело в моих деньгах. Какое-то время я тоже так думал – по крайней мере, подобный мотив можно понять. Потом мне пришло в голову, что, возможно, ей просто хотелось шокировать всех своим поступком, а может, исключительно из милосердия попытаться вернуть меня к жизни. Но минуло двадцать лет, и за это время я отверг все простые ответы. Она встретила одинокого, далеко не привлекательного мужчину, и у нее просто возникла мысль: «А ведь он не такой, как все». Могу представить, как эта мысль не оставляла ее неделями, и в конце концов она этой мысли уступила – точно так же, как и я уступил ей.
– Значит, ты и Стек были… – Я замолчал, не в силах произнести слово, от которого меня бросало в дрожь.
– Любовниками? – закончил за меня Зефрам. – Зависит от того, как ты это понимаешь. Я скорее нуждался в ней, чем был ее любовником. Я нуждался в ком-то, кто был бы рядом со мной по ночам, и днем мне тоже кто-то был нужен. Стек спасла меня – иначе я просто умер бы от горя. Что касается ее самой – не знаю, любила ли она меня или нуждалась во мне, но что-то заставило ее заявить на меня свои права. – Неожиданно он взял нож и быстро порезал бекон на куски. – Пожалуй, я все-таки расскажу тебе об обстоятельствах нашей встречи. И он сделал это.
Затишье Госпожи Метели наступает в поселке каждой зимой, вместе с первым снегопадом. По традиции никто не произносит ни слова, начиная с падения первой снежинки и до рассвета следующего дня. Это не Патриарший закон – по мнению Литы, он восходит еще ко временам обезьян, когда с приходом снега наши предки прекращали без умолку болтать на деревьях, глядя, как мир покрывается белым покрывалом. В этой снежной тишине действительно что-то есть, особенно когда снег выпадает после заката и опускается с неба, словно миллионы призраков, соскальзывающих с юбок Госпожи Ночи. И ты волей-неволей задерживаешь дыхание, молча стоишь у открытой двери, не думая о том, сколь суровой будет эта зима, не беспокоясь о том, заготовил ли ты достаточно съестных припасов или сена для скота. Что будет – то будет, готов ты к этому или нет, просто снег слишком прекрасен для того, чтобы предаваться повседневным мыслям и заботам.
Так что когда выпадает первый снег, в Тобер-Коуве наступает тишина. Даже дети это понимают. Родители обнимают их, тем самым демонстрируя, что ничего страшного не случилось, но прикладывают палец к губам, пока дети не сообразят, как следует себя вести. Все дела откладываются, чтобы не нарушить тишину, многие сидят на крыльце или у окна, не зажигая ламп.
А затем, около полуночи, на башне Совета один раз звонит колокол – и звонит в него сама Госпожа Метель. Конечно, за веревку колокола вполне может тянуть мэр, но именно Госпожа Метель разносит звук по поселку, и пальцы ее настолько покрыты инеем, что их прикосновение приглушает колокольный звон. Этот звон – сигнал для жителей поселка к началу Визитов, которые в то же время являются скрепленным Госпожой Метелью обещанием помочь другому дому зимой.
Визит – это очень просто. Ты берешь небольшой кусочек дерева и несешь его в чей-нибудь дом. Все входные двери открыты, пусть даже это лишь небольшая щель. Ты молча входишь, кладешь свою деревяшку в огонь, а потом уходишь, плотно закрыв за собой дверь. Закрытая дверь означает, что этот дом находится под твоей защитой – остальные, кто пройдет мимо, должны нанести Визит кому-то другому, найдя дверь, все еще открытую зимнему ветру. Одна за другой двери закрываются, и таким образом жители Тобер-Коува безмолвно обещают друг другу, что зимой никто не останется один.
Невозможно нарушить обещание, данное Госпоже Метели.
Зефрам жил в нашем поселке уже почти месяц, когда выпал снег. Он не мог сказать, почему не ушел еще до наступления зимы.
– Не могу объяснить. – Отец пожал плечами. – Иногда мне кажется, что понимаю, почему произошло так, а не иначе… а потом начинаю сомневаться.
О том, что выпадет снег, было известно задолго до этого – сизые холодные тучи медленно приближались к поселку с северо-запада, закрывая полуденное солнце над Мать-Озером. Все рыбацкие лодки еще днем вернулись к берегу, и учительница в школе отпустила детей в два часа, чтобы те успели помочь родителям по дому.
Зефрам как раз был на пристани, когда начали возвращаться лодки. «Да, – признался он мне, – я сидел на причале, почти окоченев от холода, и смотрел, как облака затягивают небо». Однако он все же сбросил с себя оцепенение и поспешил помочь разгрузить пойманный за день улов. Именно тогда он услышал о Затишье Госпожи Метели и других традициях тоберов, связанных с приходом зимы. Мнения по поводу того, что следует делать в полночь самому Зефраму, разделились – одни считали, что он должен нанести кому-то Визит, другие советовали сидеть за закрытой дверью. И те и другие желали ему добра. Некоторые полагали, что не будет ничего плохого, если Зефрам поддержит местные традиции, другие же говорили, что ему будет проще не вмешиваться. В конце концов, если бы чужак нанес кому-то в полночь формальный Визит, он тем самым взял бы на себя обязательство оставаться в поселке до весны. Хотел ли он именно этого? Путешествие в глубь полуострова зимой было нелегким, но некоторые совершали его каждый год – под предлогом приобретения необходимых товаров, на самом же деле просто чтобы чем-то заняться, пока вода в озере покрыта льдом. Зефрам мог напроситься кому-нибудь в попутчики до Она-Саунда в любое время – но только если не пообещает Госпоже Метели позаботиться о ком-то другом суровой зимней порой.
После того как всю рыбу разгрузили, Зефрам отправился к Лите посоветоваться, стоит ли ему совершать Визит, когда выпадет снег. Кстати, это говорит о том, что мой приемный отец к тому времени уже в достаточной степени был знаком с жизнью тоберов – обычный чужак мог пойти к Хакуру и получить в ответ однозначное «нет». Лита, с другой стороны, ответила ему в типичной манере Смеющейся жрицы: «Ты полностью свободен в своем выборе, и не имеет значения, что существует лишь одно решение, которое следует принять уважающему себя человеку». Если ему хотелось оставаться чужаком, он мог сидеть дома, заперев дверь и не пуская к себе никого с Визитом. Если же он собирался стать частью местного сообщества, ему следовало оставить дверь открытой и выбрать кого-то, кому он желал бы помочь.
Зефрам сказал, что снег выпал на закате – впрочем, солнца все равно не было видно из-за темно-серых облаков. Я мог представить, как падал снег в тот вечер, делая мир бесцветным, – все вокруг становилось белым и серым. Из домов не доносилось ни звука, даже овцы и скотина умолкли, тесно сбившись в утепленных сеном хлевах.
На поселок опустилась черная безмолвная ночь. В доме, где жил Зефрам, – в то время его называли Домом для гостей – всегда было тихо. Он стоял поодаль от остальной части поселка, отделенный от нее большой группой деревьев, но в ночь Госпожи Метели обычная тишина превратилась в абсолютное безмолвие. Не лаяли собаки. Не стучали молотки и не скрежетали пилы – люди оставили свои обычные занятия. Многие пары выбрали приход Госпожи Метели для того, чтобы заняться любовью, но даже это происходило медленно и тихо, словно в замерзшем пруду.
Мужчина сидел один в темноте и, пока слой снега на окне становился все толще, тоже думал о любви. Снежное затишье не являлось традицией на его родном Юге, но люди все равно его ощущали и старались держаться поближе друг к другу, когда наступала зима, – и они с Анной тоже… Какой бы его сегодняшний выбор понравился ей больше? Открытая дверь или закрытая?
Не слишком сложный вопрос.
Когда прозвучал колокол, он надел сапоги и вышел на улицу. Позади осталась открытая дверь, подпертая еловым бруском, из которого он собирался вырезать фигурку покойной жены. (Даже сейчас, когда он рассказывал мне эту историю, брусок стоял нетронутым на его рабочем столе среди готовых или полуготовых фигурок сов и бобров.)
