Мечтатель (СИ) - Аверин Сергей Игоревич (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Это было большое стадо обезьян. Особи приткнулись, где только можно: на деревьях, на камнях, на траве, в воде, вися на лианах, забившись в расщелины каменистой земли. Они все так походили друг на друга, что даже нельзя было различить самок и самцов, — все одинаково заросшие и грязные.
А в противоположность толпе, в сотне метров от нее, на небольшом пригорке стояли, а точнее, висели в воздухе, два человека. На одном были просторные легкие полупрозрачные одежды, другой же выглядел сущим военным — желтый облегающий костюм с нашивками, перчатки, высокие сапоги. Но самое главное в их внешности, то, что выделит их из сотни и тысячи других — это глаза. Подобно нельзя увидеть нигде и никогда. Лишь здесь и лишь сейчас.
Глаза светились. Их свет был столь ярок, что если бы кто-то Могущественный выключил, как лампочку, солнце, они выхватили бы из тьмы немалый круг. Но был день, и странные, пустые, лишенные белка и радужки, лишенные цвета и выражения, изливающие белый, смешанный из всех цветов радуги свет, глаза озаряли лишь брови и веки.
Одетый в военную форму пошевелился и опустился на землю. Трава под ним моментально примялась, доказывая, что удивительный человек не призрак, что он вполне реален и вещественен. Второй искоса посмотрел на него, но позу не изменил. Он все также неотрывно наблюдал за толпой зверей. После секундного молчания первый поднял голову и произнес:
— Знаешь, брат мой, я думаю, что у нас ничего не получится. Мы далеки от созидания. Нас этому не учили!
Висящий в воздухе не сказал ни слова, и, волей неволей, сидящему пришлось продолжить:
— Сколько лет мы заперты здесь, сколько столетий живем за счет оставленных запасов, но так ничего и не добились! Разум не создается искусственно, он сложнее, чем переплетение нейронов мозга, он выходит за уровень вязи нервных клеток! Мы можем щелкнуть пальцами, и любое существо на этой планетке познает все самые сокровенные тайны бытия, но ведь это нам не поможет!
На губах его собеседника мелькнула грустная улыбка. Они слишком хорошо знали друг друга, они на самом деле стали братьями, и они были очень, бесконечно сильны. Они легко обменивались мыслями, но по привычке, стараясь сохранить в себе ускользающие осколки человечности, говорили вслух. Точнее, чаще всего говорил один. Другой слушал и молчал. Молчал не потому, что не уважал названного брата, а потому, что все уже было давно сказано. Миллионы лет — долгий срок, за него можно обговорить все темы, испробовать все развлечения и вконец соскучиться.
Будь ты богом, или будь ты тем, кто выше бога, проблема «чем занять себя» останется навсегда.
— Да, брат, мы можем все, но это все нам не помогает! Помнишь, что было с рептилиями, которые постигли законы магии и получали разум? Они обеспечивали себя вечной жизнью, скрывались в подходящей пещерке и затаивались. И удачно затаивались! Нам с тобой еще ближайшие тысячелетия придется вытаскивать их из нор!
— Не проблема, — решил, наконец, заговорить тот, что был одет в просторные одежды. — У нас впереди вечность. Мы их всех отловим. — Он говорил спокойно и равнодушно. Казалось, что даже упавший в двух шагах метеорит не нарушит его задумчивости.
— Ты точно сказал. У нас впереди вечность. А помнишь слова учителя? «Подобные миры имеют склонность к быстрому и непредсказуемому развитию». Ты видишь это развитие?
Левитирующий как всегда промолчал. Он только немного напрягся, уловив изменения энергетических потоков. Хотя потоки, вырабатываемые изолированной планетой, были слабые, почти неуловимые, но они позволяли заглянуть в недалекое будущее, познать пространство.
К поляне кто-то двигался. Для него, стоящего выше богов, он угрозы не представлял, но для тех неразумных внизу…
— Я его не вижу. Тысячи экспериментов показали, что мы не сможем создать человека наподобие тебя и меня. Наш разум слишком сложен для этого мира, он не укладывается в его рамки, а другого «пособия» для работы у нас нет.
Знаешь, брат, я не выдержу. Пожалуй, я уничтожу себя.
— Как? — опять вступил в беседу второй. — Мы хранители. Нас нельзя убить. Мы бессмертны.
— Можно. Нас можно утопить в энергии. Если я открою каналы и все, накопленное учителем, ринется через меня наружу, я сгорю.
— Не думаю, что это понадобиться.
— Почему?
— Смотри!
А на поляну даже не выпрыгнул, а медленно, красиво вышел саблезубый тигр. Толпа ринулась в стороны. Кто не деревья, кто на высокие скалы, кто просто бегом.
Тигр, уже успевший настигнуть неповоротливую беременную самку, и распластавший ей горло, ринулся к следующей жертве. Это был молодой, здоровый самец, не успевший спрятаться, и оставшийся в самом центре поляны. Он угрожающе оскалился, и присел на корточки, опершись на костяшки пальцев рук.
Тигр зловеще хмыкнул и длинным прыжком покрыл разделяющее его с обезьяной расстояние. Обезьяна не растерялась, а бросилась в атаку. Может быть, это было равнодушие перед неизбежной смертью, а может быть, амок, боевой азарт берсерка, разновидность сумеречного состояния, но такой термин еще долго не появится на третей планете группы миров Харат…
Как известно, кошки обладают молниеносной реакцией и превосходной координацией. Если кошку со всей дури швырнуть о стену, то она оттолкнется от нее четырьмя лапами, сделает сальто назад и опуститься на те же четыре лапы.
Но сейчас врожденная реакция саблезубого тигра подвела. Пальцы, сжатые в кулак, быстрее молнии устремились вперед и достигли цели. Из носа хищника медленно вытекла капля крови и рухнула на пышную зеленую траву.
Тигр удивленно рыкнул и отскочил в сторону, но потом, словно устыдившись своей нерешительности, набросился на врага. В долю секунды обезьяна оказалась прижата к земле. А над ней нависал двумя огромными клинками саблезубый хищник. Обезьяна не могла пошевелиться, но ее длинные руки шарили по земле, пока не наткнулись на камень. И этот камень, крепко зажатый в кулак, ударил по виску саблезубого тигра. Кошка покачнулась и упала. Навсегда.
А обезьяна уставилась на окровавленный кусок гранита и разразилась победным воплем.
— Нам осталось недолго ждать, мой друг. Мы не могли создать разум. Разум создала сама природа. Сейчас мы присутствовали при сцене, за которой через миллионы лет будут гоняться самые известные ученые этой планеты. Мы видели, как появился человек! Немного терпения, и мы станем по-настоящему достойны звания хранителей. Нам будет, кого хранить.
Как бы хотелось потрясти чумной от странного сна головой и начать новый день, но нет, картинка смывается, она растворяется в новом, страшном сновидении.
Зеленый холм, коричневая стена скал, поляна, джунгли, разбросанные там и тут валуны… Это все исчезает. Кажется, что художник поливает растворителем из пульверизатора неудачную картину, и она медленно, слой за слоем уходит в бесконечность, смывается, теряет свое «Я», превращается в безликий и ко всему равнодушный холст, в арену для будущих боевых действий, которые не заставят себя ждать.
Вот растекся холм, джунгли мельчают, редеют, перевоплощаются в болото, болото засыхает, на его месте встает высокий хвойный лес, подпирающий вершинами небо… Но и он исчезает. Теперь горизонт заполняют сугробы, а далеко-далеко, там, где серое небо соприкасается с белыми кристаллами снега, виднеются черные точки. Точки двигаются. Они разрывают бивнями снег, долбят лед и роются в мелкой зеленой поросли.
Изображение мутнеет и мутнеет. Картинка стремительно меняется, но она почти неразличима. Кажется, что льда больше нет, и теперь всюду плескается океан… А может быть, это и не океан, а бескрайние просторы дубовых лесов, качающих кронами по велению ветра…
И вдруг толчок. Последние крохи, подобные еле просматриваемым силуэтом сквозь замерзшее окно зимой, закручиваются в тугую спираль, срываются с поверхности земли и устремляются в ночное небо.
Звезды… Миллиарды, миллиарды звезд… Так много их можно увидеть только отсюда, из самого центра млечного пути…
