Волшебный локон Ампары (сборник) - Павлов Сергей Иванович (читаем книги онлайн txt) 📗
Белый перрон в ярко освещенном зале. Створки дверей вагона раздвинулись с музыкальным наигрышем. Никто не вошел. Некому было входить. На табло часов безлюдного перрона светились четыре нуля. Рядом с нулями камчатской полночи сияло название станции: «Сессиль-Кампанья». По рассказам местных жителей, этот шедевр импортной ономастики изначально никакого отношения к станции не имел; так назывался здешний фешенебельный ресторан, некогда «прославивший» отвратительными скандалами весь полуостров. Рассказывают, огненные буквы рекламы ночного курортного ресторана «Сессиль-Кампанья» были видны с большой высоты пассажирам стартующих и прибывающих иглолетов. В конце концов одиозное заведение было стерто с лица земли не то лавиной, не то катастрофическим селем. Там, рассказывают, было снесено буквально все. Даже название. Осталось только народное прозвище злополучного места: «Спаси, маманя»: Годы спустя название ресторана «Сессиль-Кампанья» по совершенно необъяснимой причине унаследовала станция. А полушутливый топоним «Спаси, маманя» отчего-то приклеился к воздвигнутой на вершине соседней сопки метеорологической обсерватории – у местных синоптиков уже иссякла потенция бороться с чуждым их тезаурусу прозвищем «спасимаманцы»…
Вагон пробил диафрагму противоположного торца и вылетел в расцвеченную огоньками темноту. Кир-Кор стал шарить глазами среди фиолетовых, синих и красных светосигналов на вершинах мокнущих под дождем сопок. Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, парфюмеру-синоптику Анастасии Медведевой доводилось бывать в этой легендарной метеообсерватории. Почему бы и нет?.. Он усмехнулся.
– Этого не было, – нарушил молчание Лирий Голубь.
– Что? – Кир-Кор вернулся в вагонное кресло издалека.
– В этой обсерватории Анастасия Медведева никогда не бывала.
«Земля расслабляет, – сделал вывод Кир-Кор. – Псизащитная „шуба“ незаметно сползает с расслабленного плеча».
– Я вижу, – проговорил он, потирая лоб, – вы интротом серьезный. Спокойно «берете» даже абстракции, имена…
– Нет, с именами у меня еще плохо, – признал интротом. – В данном случае я шел к догадке от образа.
– Интересно.
– Ничего особенного. Для меня вы – очень сильный и ясный источник псиманации. Псиманант на уровне Ледогорова и даже чуть выше. Псиманантов сильнее вас двоих я не встречал. Необыкновенно четкие образы, их скульптурность, цветность, ароматия… Короче, ваша мысленная ретроспективная пиктургия янъянского промежутка событий… хотя и пунктирная, беглая… позволила мне без труда узнать парфюмера-синоптика.
– То есть… вы с ней знакомы!
– Анастасия – моя двоюродная сестра.
Кир-Кор рассмеялся.
– Извините, ювен, это от неожиданности. Мир тесен, Анастасия права. Кстати, она, случаем, не…
– Нет, Кирилл Всеволодович. Среди ныне здравствующих представителей нашего рода я – единственный интротом. – Лирий Голубь натянуто улыбнулся. – Да и то, как видите, эта моя способность до сих пор не смогла помочь мне проникнуть в «отпускную» тайну грагалов.
– Никакой особой тайны здесь нет.
– Тем обиднее! Для меня она пока существует.
– Не сокрушайтесь. Я готов раскрыть ее перед вами. Вот только не знаю, насколько трепетно вы соблюдаете совет Ледогорова самостоятельно свежевать информационную дичь.
Считая свое сомнение существенным, Кир-Кор ждал ответной реакции собеседника. Лирий Голубь и ухом не повел. Лирий Голубь ровным голосом раздумчиво произнес довольно длинную фразу:
– Ледогоров не однажды высказывался при мне в том смысле, что грагалы, по сути, такие же люди, как и земляне, и что открывать для себя их внутренний мир лучше всего с позиций общечеловеческих ценностей.
– «Куда бы нас ни бросила судьбина и счастие куда б ни повело, все те же мы», – охотно подхватил Кир-Кор. – Это слова Пушкина, юноша. Для меня Александр Сергеевич во многом крупный авторитет. Примерно как для вас Агафон Виталианович.
– Ледогоров гений!
– Вот видите, мнения двух гениев здесь убедительно совпадают.
– То есть ничто земное вам, грагалам, не чуждо.
– Человеческое, – мягко поправил Кир-Кор. – Это не совсем одно и то же.
– Мы с вами листья одного дерева.
– Здесь есть нюансы… Если новастринская ветвь – это, фигурально выражаясь, царство птиц, то земная… гм…
– Договаривайте! Грех оставлять в неведении малых сих.
– О, если б это был единственный серьезный грех!..
– Опасаетесь оскорбить патриотические чувства землянина? Спасибо. Однако я, в силу моей невольной осведомленности, абсолютно точно знаю, что именно вы хотели сказать. Вы хотели сказать, что земная ветвь кишит ядовитыми гадами…
– …произведенными на свет колоссальным разнообразием исторических мерзостей, – закончил Кир-Кор. – Эту фразу надо либо выговаривать полностью, либо…
– Этой фразой Сибур поразил меня год назад.
– Я так и понял.
– У меня тогда впервые забрезжила мысль: а какая, собственно, надобность побуждает вас, грагалов, покидать свой светозарный астрал и почти на полгода погружаться в опасные сумерки нашего царства рептилий?..
– Ну… во-первых, фигуральные выражения и аналогии не стоит воспринимать буквально, – заметил Кир-Кор, втайне досадуя на неуемную склонность Сибура эпатировать кого ни попадя. – Во-вторых, мои аналогии не всегда бывают удачными. И в-третьих, вы не корректны, когда закладываете отчуждающий смысл в местоимения «свой» и «нашего».
– Отчуждающий?..
– Да. Намеренно или нет, но тем самым вы отчуждаете грагалов от их материнской планеты.
– Простите, я вас не совсем…
– То обстоятельство, что некогда мать-Земля… вернее, то, что легитимная часть радетелей безопасности тогдашнего земного сообщества… отправила моих ни в чем не повинных предков в межзвездное изгнание, еще не повод считать нас сегодня просто гостями и регламентировать в пределах Солнечной системы каждый наш шаг. Уж поскольку мы, грагалы, граждане Галактики, постольку мы, очевидно, как и вы, граждане околосолнечного пространства, то есть грасолы. Есть в этом логика?
– Но тогда с какой стати вы вообще соблюдаете предписанный МАКОДом регламент?
– Из уважения к волеизъявлению предков. Демонстрируем лояльность к устоявшейся на Земле системе общественных отношений. Хотя и не считаем ее достаточно совершенной.
– Ну, положим, не все радужно и на планетах Дигеи. – Интротом покачал головой. – Едва ли только вашу Новастру можно ставить в пример… Виноват, я, кажется, употребил местоимение «вашу». Но, с другой стороны, не могу же я в самом деле говорить о Новастре «моя»!..
– Наша, – поправил Кир-Кор. – Она моя и в равной степени ваша. Как и Земля. Добро пожаловать на Новастру в любое время. Живите там где угодно, сколько угодно и, главное, свободно, без регламента.
– Спасибо, когда-нибудь я обязательно нагряну в гости. Правда, я не уверен, что мне будет там… хотя бы наполовину так же удобно, как на Земле.
– Новастра не слишком удобна и для грагалов, – признал Кир-Кор. – И это уже приподнимает завесу над «тайной», которая вас сегодня так занимает.
Подлокотник кресла разразился залихватской птичьей трелью сигнала.
– Мы пересекли границу экзархата, – подсказал интротом.
«День иволги позади, – с грустью отметил Кир-Кор. – Впереди у меня, как минимум, еще одна ночь на Земле».
По новастринскому календарю наступила ночь осьминога.
2. ЗНАК ЗВЕРЯ
Плавно снижая скорость, вагон промчался вдоль декоративного коридора из резво прыгающих с места на место люминесцентных белых, синих и красных полос, пробил диафрагму павильона станции с названием «Паратунка». Топоним чистокровно местный – так назывался курортный поселок, построенный в незапамятные времена возле целебных горячих источников вулканического происхождения, и так теперь называется крупный санаторно-парковый комплекс. «Чудо-источники…» – благодарно подумал Кир-Кор.
Многое тут было связано с Ниной…
«Не надо об этом, – посоветовал внутренний голос. – Ты сам запретил себе вспоминать Нину здесь, на Земле, – следуй зароку. Память о ней должна быть связана только с Новастрой».
