Планета туманов (сборник) - Шалимов Александр Иванович (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
— Пожалуй, и так, — ответил Тополь. — Впрочем, космос — это не по моей части.
Радин повернулся к Чайкен:
— После того, как я провел с Вилом Сергеевичем два часа в беспрерывных пике, — он говорил тем особым подчеркнуто почтительным и полнозвучным голосом, каким говорят официальные комплименты, — я глубоко убежден: Вил Сергеевич может достичь очень многого. В том числе и найти кэйворит.
— Вот видишь, вот видишь, что говорят умные люди! — торжествующе закричал Тополь и вскочил с дивана.
— А разве я спорю? — спросила Чайкен, удивленно глядя сперва на Радина, потом на мужа. — Я всегда говорила, что ты всего можешь добиться. Ты можешь все, Вил, утешься!
Тополь ответил Радину:
— Вы ей не верьте. Она сама и подбила меня заняться расчетами структуры гравитационного поля. Это еще когда мы были студентами. На первом курсе мы всегда замахиваемся на нерешенные мировые проблемы, ну, и потом не понимаем, почему…
— Ну зачем же так, Вил! — перебила Чайкен. — Ты сам говорил: «Если предугадывать изменения кривизны пространства (ты называл это векторным предвосхищением), то передвижение в пределах гравитационного поля будет совершаться без затраты энергии». Ты говорил это, Вил?
«Вил, — наверно, инициалы Владимира Ильича Ленина. Ну конечно! Он рождения 1990 года! В том году многие называли детей этим именем».
— Ну что за народ — математики, — рассмеялся Тополь. — Несмотря на всю свою скрупулезность, в теоретической физике они — как медведь в камышах: шум, треск, где прошел — там дорога. Но, должен признаться, тогда мы таким расчетом и занялись.
— Ну и теперь?
— Теперь, в общем, продолжается, то же самое.
— И для этого вовсе не обязательно отправляться в космос, — сказала Чайкен.
«Почему она так говорит? — подумал Радин. — В утешение мужу? Чтобы задеть меня?»
— Да, конечно, — как-то поспешно согласился Тополь. — Если бы удалось решить эту задачу, то и в наших обычных передвижениях у земной поверхности мы все время как бы катились под горку. Путь не был бы физически прямолинейным, но энергетически — самым выгодным. Игра, знаете, стоит свеч.
— Мечта физика об обладании даром предвиденья, — усмехнулся Радин.
— Да.
— И, в случае удачи, унестись за границу нашего гравитационного поля? То есть по крайней мере за десять миллиардов световых лет! Я думаю, Вил, вы никогда не согласитесь столь далеко улететь от Чайкен. Разрешите мне так называть вас? — во взгляде Чайкен Радин вдруг увидел тревогу, но продолжал: — И знаете, самое любопытное, пожалуй, то, что в космосе, в точках равного притяжения между Землей и Луной, Землей и Солнцем, эти поверхности уже нащупаны человеком. У Земли же их обнаружить труднее.
— Слишком велик общий гравитационный фон, — воодушевленно подхватил Тополь. — А может, и проще: мы пока еще не очень умеем вести наблюдения в сверхкоротких промежутках времени. Для некоторых физических частиц, видимо, и миллисекунда — вроде нашего года. А что мы знали бы, скажем, о жизненном цикле бабочки-однодневки, если бы не умели отмерять отрезки времени меньше, чем год? — Тополь смущенно указал на столик с таблицами. — Но вы знаете, кое-что уже получается.
— И что ж это за поверхность?
Радин рукой изобразил волнистую линию.
— Трудно сказать. Иногда мне кажется, что это просто некий промежуточный энергетический уровень.
— Промежуточный — в смысле ненаблюдаемый?
— Да.
«Человек — просто чудо, — подумал Радин. — Вот кого я мог бы понимать с четверти слова! Идеальнейший случай! Взглянуть бы на его вычисления».
В соседней комнате зазвонил виафон. Тополь ушел туда. По донесшимся восклицаниям Радин понял, что из отряда сообщали результаты обработки материалов полета.
— Скажите, Чайкен, — проговорил он. — Вашему мужу никогда не приходило в голову, что он создан для космических полетов? Или, скажем, так: как бы вы отнеслись к моим словам, если бы я предложил Вилу Сергеевичу участие в небольшой, предположим, пробной экспедиции? Может быть, вообще всего один-два полета. Если, конечно, его кандидатура устроит государственную комиссию.
Искоса глядя на него, Чайкен замерла в своем уголке на диване. Потом она медленно подобрала ноги, устроилась поудобнее, прислонилась плечом к стене.
— Вы, вероятно, знаете: людей, которые могут работать в космосе как ученые, очень немного, хотя по сравнению даже с недавним прошлым условия там теперь не так уж и трудны.
Чайкен молчала. Донесся голос Тополя:
— Это прекрасно, Трофим! Завтра я обязательно схожу в тот район! И конечно, буду выбираться из пике еще ниже… Ну да, буквально у самой земли, почти царапая самолетным брюхом по скалам! Ясно же! В этом все дело!..
Чайкен молчала. И Радин понял: она всегда боялась, что Вил уйдет в космос! И ее реплика: «Для этого не надо отправляться в космос», предназначалась ему, Радину. И была это просьба — не продолжать разговора о космосе! Но разве в своем отряде, в бесконечных пике, ее муж меньше рискует? Или, может, она не знает характера его работы?
— Простите меня, — сказал он, — насколько могу понять, я напрасно это говорил. Ваш муж не будет знать о моем предложении.
Чайкен не ответила.
«Для этих людей счастье в другом, — подумал Радин. — Оно в том, чтобы жить друг для друга. Быть вместе».
Сложное чувство превосходства, разочарования, грусти поднялось в нем. Эх вы, «передовые» люди Земли…
Он с неприязнью оглядел обстановку комнаты — такую простую. Взглянул на столик с вычислениями… Как жаль, что эти люди оказались примитивней, чем он подумал о них! Как жаль! Разочаровываясь в других, всегда становишься беднее сам…
Чайкен встала с дивана, подошла к двери, нажала кнопку возле выключателя. Стены потеряли прозрачность, сделались матово-золотистыми. Комната словно уменьшилась, стала уютней.
Вернулся Тополь.
— Вил, ты не знаешь! — Чайкен встретила его у порога. — Тебе предлагают отправиться в космос!
Тополь отстранил Чайкен и шагнул к Радину. Тот поспешно встал.
— В разговоре с вашей женой. Вил Сергеевич, я действительно сделал такое предложение, — проговорил он сухо. — Если бы вы согласились, вы бы завтра получили вызов на госкомиссию. Прошли бы ее успешно, — полетели бы вместе.
Несколько мгновений он помолчал, поочередно глядя на молодых людей. Они стояли рядом и смотрели на него.
— Я говорил уже об этом вашей жене, но я повторяю, — продолжал Радин, за минувшие десятилетия физический тип человека очень улучшился. Почти всякий, кому только нет еще сорока пяти лет, может быть взят в полет. Ракетный корабль автоматизирован почти на все сто процентов. Полгода — и молодой человек будет натренирован, обучен Другое дело — подготовить к полету ученого. В экспедиционном космологе важен не только объем знаний, воля, диалектичность мышленья, — он взглянул на Чайкен и извинился улыбкой за вторжение во внутренний мир ее мужа, — но и то, каков этот человек вообще, богат ли он душевно, скажем, так, как ваш Вил. Ученому труднее в космосе, чем космонавту-пилоту. Ученый менее загружен текущей работой, он больше остается один, он больше раздумывает. И решения, которые он принимает, имеют, в общем, гораздо большее значение, чем решения пилота. У пилота верхний предел ответственности — существование корабля, личная судьба экипажа. У ученого — судьба открытия. Успех или неуспех экспедиции. Отрицание или утверждение идеи, заложенной в эксперименте. Для общества это имеет несравнимо большее значение, чем судьба одного корабля…
«Зачем я это им говорю?» — подумал он с досадой и умолк.
— Куда же лететь? — спросил Тополь.
— Шестьсот-семьсот миллионов километров от нашей Земли. Всего лишь четыре-пять астрономических единиц.
Он усмехнулся.
— Надолго?
— Рейс — десять-пятнадцать суток, два-три рейса в год. Предварительно около полутора лет тренировки.
— Вы женаты? — спросил Тополь.
— Да.
— Счастливо?
— Да.
— Я не имел в виду чего-либо чрезвычайного, — продолжал Радин: впервые в жизни он извинялся за то, что посмел предложить молодому человеку попытать себя в космонавтике. — Мои слова шли от искреннего восхищения вами обоими. И то, что нам предстояло бы делать, не является тайной. Об этом трубит весь мир. Вы обратили внимание на мои документы — я командир Космического отряда Службы Охраны Будущего.
