Журнал «Если», 2003 № 05 - Дяченко Марина и Сергей (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
— Но как… как это возможно? — жалобно спросила я. Животное зарывалось в песок.
Парсон пожал плечами.
— Какие-то химикалии, которые они испускают, бурно реагируют с широким спектром органических соединений. Мы не изучали это явление слишком усердно. Есть куда более интересные звери. Но и к этим надо относиться с осторожностью. Огонь трудно потушить, он только распространяется все дальше и дальше. Саламандрилы любят хорошо приготовленный ужин, и одного прикосновения вполне достаточно, чтобы почти наверняка погубить жертву.
Я глянула на плечо, где еще осталось мокрое пятно. Очевидно, моя фальшивая блузка огнеупорна — по крайней мере, в тех случаях, когда речь идет о саламандрилах. Первая хорошая новость за сегодняшний день.
Шлем Парсона скрывал лицо, но я чувствовала, что он не улыбается. Он поддел красное создание носком сапога, который сверкнул, но не загорелся. Еще один выстрел слеммера превратил саламандрила в кашу. Потом начальник открыл внешнюю дверь произнесенной шепотом командой.
Как ни странно, кодовым словом было «Кролик». Я едва не засмеялась.
Мы вошли в помещение станции в угрюмом молчании.
БВВ был скрыт под чехлом. Узкий, длиной метра четыре, он был облицован меняющим цвет пластиком. Я не заметила ни оружия, ни окон, ни дверей, ни колес.
— Уютно.
— Немного тесно, — возразил он, снимая шлем, — но сойдет. Впрочем, он просторнее, чем выглядит. Кстати, наш БВВ имеет удобства, включая сухой душ, но, может, вы хотите все это проделать в более цивилизованной обстановке?
— Спасибо, не стоит.
— Как угодно. Уверены, что готовы ехать?
— Не могу дождаться. Как певедвигается эта игвушка?
Парсон вздохнул.
— На четырех гусеницах. И может летать — правда, недолго. Работает на безвредной кислородно-водородной смеси.
Должно быть, гусеницы убираются.
— Но ведь окон нет, как же мы будем видеть, что твовится снавужи?
— Потом поймете.
Парсон вытащил из кармана какой-то прибор. На одном конце была гибкая трубка, которую он положил на БВВ, немного передвинул и, прищурившись, посмотрел на освещенный экранчик. Флуоресцирующий свет бросал нечто вроде голубой маски на его прекрасные глаза.
— Покрытие слишком тонкое, — сообщил он, надев шлем, схватил тяжелую перчатку с рабочей скамьи и натянул на правую руку поверх боевой перчатки. Потом вынул из стены шланг, направил сопло на БВВ и нажал на спуск. Из шланга вырвалась огненная струя инфракрасного пламени. И вездеход неожиданно засверкал.
Я видела нечто подобное раньше, только вот где?
Но прежде чем память услужливо подсказала мне ответ, я завороженно уставилась на собственное отражение, искаженное неровной поверхностью.
Год за годом я превращалась в ходячий ужас. Каждое очередное усовершенствование делало меня больше, страшнее и лишало всякого сходства с человеком.
Мои острые уши казались гротескно широкими: скорее как у летучей мыши, чем как у лисы. Только новые глаза оставались прежними: большими, золотистыми, кошачьими. Я избегала слишком пристально смотреть в них. Не будите спящие скорби…
Я вынудила себя проверить одежду. Голубая туника, коричневые брюки и серый пояс выглядели достаточно реалистичными.
Кроме рюкзака моими немногими украшениями были золотая цепь с серебряной эмблемой Экомиссии и оригинальный аксессуар: антикварные механические наручные часы. В импровизированном зеркале эти часы казались разбухшим пауком, впившимся в руку.
Постепенно отражение потускнело. Парсон еще раз проверил содеянное, кивнул и прошептал другое слово, которого мне не полагалось слышать: «Тишина».
Крыша вездехода развернулась. Я смотрела на то, что в следующие несколько дней станет моим домом.
— А где клетки? — осведомилась я, стараясь не показать, какое впечатление произвело на меня это шоу.
— Уже погружены.
Я забралась в машину. Все выглядело невероятно изящным, функциональным и дорогим, особенно полупрозрачный виртуальный дисплей над головами. Мое кресло было мало для меня, хотя в нем могли бы поместиться два нормальных человека. Кроме того, оно было адаптивным, и механизм немедленно заработал, чтобы разместить меня как можно удобнее, меняя очертания и текстуру сиденья.
Крыша снова закрылась и, казалось, исчезла. Я уже ездила в таких машинах, но здесь эффект был особенно убедительным. Изображение казалось идеальным. Легкий ветерок из замаскированных вентиляторов усиливал иллюзию открытого пространства.
Парсон поместил лазерное ружье в специальные зажимы на полу. Несколько сравнительно счастливых секунд я пребывала в твердой уверенности, что путешествие будет легким и закончится благополучно. Потом доктор коснулся оранжевой виртуальной кнопки.
И тут словно весь ад и его окрестности вырвались на волю. Я старалась не реагировать, но Парсон слепотой не страдал.
— Вы способны слышать это?! — поразился он.
Отрицать было бессмысленно.
— Слышать? Не то слово! Пожалуйста, если можно, убевите эту какофонию!
— Не могу. Мало того, скоро она станет еще громче. Эти акустические устройства стоят между нами и чужими желудками.
Сообщив эту новость, он коснулся очередной кнопки. Над правой ручкой его кресла материализовался бледно-аквамариновый шар, над левой — сапфировый куб. Парсон сжал правую руку, вставляя ее в переливающийся полупрозрачный аквамарин. Его пальцы выпрямились, шар окрасился рубиновым, и вездеход поднялся на гусеницах.
Эта штука была не только самой современной, а супер-, сверх-, архисовременной системой виртуального управления!
Парсон изучил распечатки, потом сунул левую руку в сапфировый куб, окраска которого сгустилась в аметистовую. Насколько я понимаю, это модуль контроля вооружения. Только где само вооружение?
Легкий жест правой руки помог вкатить нас в воздушный шлюз. Как и было обещано, здесь уровень децибелов возрос. Я закрыла уши руками. Внешняя дверь отъехала, и мы быстро и плавно двинулись над песком. Парсон поднял правую руку. Мы с ужасным ревом перепрыгнули через ограду и ров, да и приземлились совсем не как порхающие бабочки.
В следующие несколько невероятных мгновений я вообще забыла, что у меня есть уши.
Видела я лихачей, но то были просто детишки. Парсон, казалось, был твердо намерен прикончить нас, влепив вездеход в любого из встречавшихся монстров или, на худой конец, дерево. Только, как ни странно, все столкновения оказывались довольно слабыми и едва замедляли натиск вездехода. Мы словно мчались сквозь сон, с головокружительной скоростью, причудливыми зигзагами.
Члены Экомиссии должны пересмотреть мой коэффициент интеллекта в сторону увеличения. Моему несчастному мозгу потребовалось всего лишь десять минут на то, чтобы определить, почему машина до сих пор цела.
— Масло! — завопила я, перекрывая шум.
— Совершенно не обязательно кричать, черт бы вас побрал. Я сижу рядом. — Противный голос Парсона каким-то образом был прекрасно слышен. Идеально! Хотя говорил он, нужно сказать, негромко.
— Какое масло?
Мы форсировали мелкий пруд, отчаянно разбрызгивая воду. Струи разлетались во все стороны.
— На БВВ. Его поквытие. — Сама я не слышала собственных слов, но предполагала, что он все понимает. — Вездеход стал скользким. И все-таки каждую минуту ‘искуем ввезаться и потевять упвавление, а вы почему-то все ввемя отвовачиваете только в последнее мгновение.
Парсон сверкнул глазами.
— Разумеется. Ваше «масло» называется фуллероном.
И меня вдруг осенило!
Много лет назад я была на специальной презентации в чикагской Лаборатории физических исследований. Мы промчались между двумя гигантскими критами: оба нас игнорировали. Представитель лаборатории описывал фуллерон как суперполимер из цепочек «фуллероновых капсуллет» с определенными атомами углерода, замещенными азотом, аргоном и серебром. Парсон свернул, чтобы избежать безвредную на вид тварь, напоминающую ожившую ткань. Фуллерон не просто скользкий, как классические полимеры. Под лучом лазера на поверхность поднимается молекулярно-тонкий слой серебра. Представитель назвал это эффектом «выделения плавающего дугового пара».
