Астронавты в лохмотьях - Шоу Боб (книги онлайн TXT) 📗

– Да. Посыльные отправятся с рассветом. – После совещания Леддравор потратил уйму времени на то, чтобы собственноручно написать приказы пяти генералам, которые понадобятся ему для ведения боевых действий. – Я дал указание идти на постоянной тяге, так что очень скоро у нас соберется славная компания.

– Полагаю, ты выбрал Далакотта.

– Он по-прежнему наш лучший тактик.

– Не боишься, что его меч затупился? – спросил Прад. – Ему, должно быть, уже семьдесят. И когда он был в Кейле, там как раз началась птертовая чума. Это вряд ли пошло ему на пользу. Он, кажется, в первый же день потерял невестку и внука?

– Ерунда, – ответил Леддравор. – Главное, сам он здоров. Пригодится.

– У него, наверно, иммунитет. – Прад оживился и перешел к еще одному пункту разговора. – Знаешь, в начале года Гло прислал мне кое-какую интересную статистику. Ее собрал Маракайн. Получается, что смертность от чумы среди военного персонала, которая должна быть высокой из-за их пребывания на местности, фактически несколько ниже, чем среди гражданских. И заметь, старослужащие и летчики имеют больше шансов выжить. Маракайн предполагает, что годы, проведенные рядом с жертвами птертоза, и поглощение остаточной пыли, возможно, закаляет тело и повышает сопротивление птертозу. Это интересная мысль.

– Отец, это абсолютно бесполезная мысль.

– Я бы так не сказал. Если потомство иммунных мужчин и женщин окажется тоже иммунным от рождения, можно создать новую расу, для которой шары не страшны.

– И что в этом хорошего для нас с тобой? – спросил Леддравор, завершая спор к собственному удовольствию. – Ничего. Если хочешь знать мое мнение, то и Гло, и Маракайн, и все людишки такого сорта – украшение, без которого мы можем обойтись. Я жду не дождусь, когда…

– Довольно! – Отец внезапно превратился в короля Прада Нелдивера, правителя империи Колкоррон, высокого, с неподвижным страшным слепым глазом и с не менее страшным всевидящим оком, знающим все, что Леддравор желал скрыть. – Наша династия не отвернется от науки! Ты дашь мне слово, что не причинишь зла Гло и Маракайну.

Леддравор пожал плечами.

– Даю слово.

– Слишком легко ты его дал. – Отец недовольно оглядел Леддравора и добавил: – А также не тронешь брата Маракайна, того, который теперь помогает Гло.

– Этого болвана! У меня есть дела поважнее.

– Знаю. Я наделил тебя безграничной властью, поскольку ты обладаешь качествами, необходимыми для успешного завершения великого дела, и этой властью нельзя злоупотреблять.

– Избавь меня от нравоучений, отец, – запротестовал Леддравор, посмеиваясь, чтобы скрыть, как он уязвлен, что его отчитывают, точно маленького. – Я буду обращаться к ученым со всем почтением, какого они заслуживают. Завтра я на два-три дня отправляюсь на Зеленую Гору, чтобы узнать все необходимое об их небесных кораблях. И если ты захочешь провести расследование, то узнаешь, что я был сама любезность.

– Не перегни палку. – Прад осушил чашу, решительно, как бы ставя точку, опустил ее на широкие каменные перила и собрался уходить. – Доброй ночи, сын. И помни – ты в ответе перед будущим!

Едва король удалился, Леддравор налил себе стакан огненной падалской водки и вернулся на балкон. Он сел на кожаную кушетку и угрюмо уставился в звездное южное небо, которое украшали своими султанами три большие кометы.

Будущее! Отец все еще надеется войти в историю вторым Битраном и не желает видеть, что скоро вообще не останется никаких историков и некому будет записать его победы. История Колкоррона свернула к нелепому и жалкому концу как раз в тот момент, когда должна была вступить в свою самую славную эру.

«И я-то как раз теряю больше всех, – думал Леддравор, – я так и не стану королем».

Он все пил и пил, ночь становилась все светлее, и принц все яснее осознавал, что не разделяет позиции отца. Оптимизм – прерогатива молодости, и все же король смотрит в будущее с уверенностью. Пессимизм – характерная черта старости, но именно Леддравора одолевают мрачные предчувствия. В чем же дело?

Может быть, отца настолько захватил энтузиазм высокоученых фокусников, что он даже в мыслях не может допустить провала?

Леддравор прислушался к себе и отверг эту теорию. Совещание продолжалось весь день, и в какую-то минуту он и сам поверил цепочкам чисел, графикам и чертежам и теперь уже не считал, что небесный корабль не способен долететь до планеты-сестры. Тогда почему у него так гнусно на душе? В конце концов, будущее не беспросветно – можно хотя бы выиграть последнюю войну, войну с Хамтефом.

Он запрокинул голову, допивая остатки водки, скользнул взглядом к зениту и… внезапно понял.

Большой диск Верхнего Мира осветился почти полностью, и по его лику как раз начала свой бег радужная полоса, за которой следовала тень Мира. Приближалась глубокая ночь, во время которой планета погрузится в полную темноту, и в мозгу Леддравора происходило нечто подобное.

Леддравор был солдат – человек с иммунитетом против страха, выработанным годами профессиональной деятельности. Вот почему он так долго не признавался себе и даже не догадывался, что за чувство почти весь день владело его подсознанием.

Он боялся лететь на Верхний Мир!

Он не просто опасался неоспоримого неизбежного риска, нет, это был первобытный, недостойный мужчины ужас от одной только мысли, что придется подняться на тысячи миль в безжалостную синеву неба. Он трусил так сильно, что в момент отлета мог потерять над собой контроль. Леддравор живо представил себе, как его, съежившегося, словно перепуганный ребенок, на виду у тысяч людей втаскивают в небесный корабль…

Принц вскочил и со всей силы швырнул стакан, разбив его о стеклянный купол.

Впервые в жизни узнать, что такое страх, – и не на поле брани, а в тиши маленькой комнатки, испугавшись планов слабогрудых заик, начертанных куриными каракулями! Что за отвратительная ирония судьбы!

Дыша ровно и глубоко, чтобы успокоиться, Леддравор смотрел в черноту объявшей планету глубокой ночи, и когда наконец он удалился в спальню, лицо его было бесстрастным, как обычно.

Глава 9

– Уже поздно, – сказал Толлер. – Леддравор, наверно, не приедет.

– Поживем – увидим. – Лейн улыбнулся брату и снова занялся своими бумагами и стоявшими на столе математическими приборами.

– Да. – Толлер поднял глаза к потолку. – Не ахти какой разговор у нас получается.

– А разве мы разговариваем? – удивился Лейн. – Что касается меня, то я пытаюсь работать, а ты мне все время мешаешь.

– Извини. – Толлер понимал, что надо уйти, но ему не хотелось. Он давно не заглядывал в родной дом, а ведь самые яркие детские воспоминания его были о том, как он входит в эту комнату, обшитую деревянными панелями, украшенную сияющей керамикой, и видит Лейна, который сидит за этим самым столом и занимается своей непостижимой математикой.

Толлер чувствовал, что скоро их жизнь круто изменится, и ему очень хотелось, чтобы они хоть часок, пока еще возможно, побыли вместе. Это неясное желание его смущало, он не мог выразить его словами, а Лейн раздражался, недоумевая, чего ради Толлер не уходит.

Толлер решил молчать. Он подошел к одному из стеллажей, где лежали старинные рукописи из архивов Зеленой Горы, вытащил фолиант в кожаном переплете и взглянул на название. Как всегда, слова показались ему цепочками букв; смысл их ускользал. Тогда он применил способ, который для него изобрел Лейн: закрыл название ладонью и стал медленно сдвигать руку вправо, чтобы буквы открывались одна за другой. На этот раз печатные закорючки прочитались:

Обычно тяга Толлера к книгам на этом испарялась, но после вчерашнего знаменательного совещания он заинтересовался полетами воздушных шаров, и любопытство пробудилось тем сильнее, что книге было пятьсот лет. Каково лететь через всю планету во времена, предшествовавшие подъему Колкоррона, объединившего несколько враждующих наций?