Кричащие часы (Фантастика Серебряного века. Том I) - Леман Борис (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
Он улыбнулся.
— Нет, — ответил он. — Заблудиться я не могу!..
— Какая чудная ночь! — добавил он, помолчав.
Действительно, ночь уже окутала землю; Дельф видно не было; где-то в глубине черной бездны, как светляки, мерцали огоньки деревеньки. На синем бархате неба все ярче и ярче разгорались крупные алмазы звезд. Шум Кастальского ручья доносился из пропасти явственней.
— Волшебная сказка! — проронил мой товарищ. — Я понимаю, почему здесь так разыгрывалась фантазия у древних…
— Фантазия? — переспросил наш гость и медленно покачал головой. — Ей вообще очень мало места на земле: она только отзвук давным-давно забытого минувшего! Человечество не в силах создать что-либо невиданное или неслыханное им: оно может только разукрасить его!
— Значит, китайские драконы или наши Змеи-Горынычи тоже были в прошлом?
— Несомненно! — с глубокой уверенностью ответил старик. — А летающие птеродактили, а всякие бронтозавры и плезиозавры — разве не ясно, что именно их видело на заре своей человечество?
— Это не доказано!
— Доказано больше, чем надо: существованием легенд.
— Дыма без огня не бывает! — добавил второй мой спутник, молча ужинавший и затем закуривший сигару.
— Ну, господа, на таких основаниях можно Бог весть куда зайти, — заволновался начавший спор со стариком. — Тогда, значит, можно утверждать, что и здесь, — он указал рукой на Парнас и Дельфы, — действительно жили и гуляли между людьми боги?
— Так оно и было! — подтвердил старик.
На секунду-другую воцарилось молчание.
— Это вы уж слишком… — проговорил опешивший товарищ.
— Что вы называете богом? — продолжал Аггиос. — Для собаки бог — всякое двуногое существо, для дикаря — всякий белый, держащий ружье в руках. Боги древности — это только остатки высокоцивилизованных племен, доживавшие свои дни среди дикарей…
— Как же могла случиться такая невероятность?!
— Это закон истории, а не невероятность, — спокойно ответил Аггиос. — Культура и знание всегда сосредотачиваются в конце концов в замкнутой кучке людей, а вся остальная масса опять опускается, до каменного века включительно. Жизнь мира — это мертвая зыбь океана: подъем до зенита культуры и падение во мрак и дикость. Великих ученых сменяют пастухи, шелк и бархат — звериные шкуры. Вспомните историю Греции, Египта, Ассирии, Вавилона, обоих материков Америки! Каждая пядь земли пережила все то же не раз!
— Да, но ведь Греция возникла на самой заре человечества и наука не знает ее предшественников.
— Наука много еще чего не знает! — возразил Аггиос. — Это слепой, идущий на чей то далекий зов. Земной шар насчитывает за собой миллионы миллионов лет, испытала тысячи переворотов. Нам известно лишь кое-что, песчинка того, что было лет тысяч пять назад — и только. Смешно подумать, что мир кончается там, дальше чего не хватает наш глаз!
— Сохранились бы остатки какие-нибудь от тех времен: строения, вещи, но их нет!
Старик опять покачал головой.
— Есть предел жизни и камня, и металла. Вечно только одно: слово. И имеющие уши слышать — слышат его: это мифы и легенды неведомых нам веков.
— Все это красиво, но не доказано! — повторил мой товарищ. — Я верю только в то, что так же установлено, как дважды два четыре!
Старик наклонил голову.
— Прекрасное правило!.. — серьезно добавил он.
Наступило молчание.
— Однако, господа, пора бы подумать и о ночлеге! — заявил второй мой спутник, видимо, относившийся к беседе с незнакомцем, как к гастрономической приправе ужина.
Он встал и бросил в пропасть окурок сигары.
Поднялись и все остальные.
— Вы с нами, надеюсь, заночуете? — обратился я к Аг- гиосу.
— Пожалуй… — произнес тот.
Мы подошли к узкому входу в пещеру, перед которой горел костер; около него лежали и грелись рабочие; становилось довольно свежо.
Пещера имела вид длинной и низкой комнаты; у стены уже были расстелены наши походные войлоки.
— Вам будет здесь плохо! — заметил Аггиос, мельком глянув вокруг.
— Почему? — спросил я.
— Замерзнете: вспомните, на какой высоте мы находимся!
— Что же делать, на дворе будет еще хуже.
— Зачем же спать на воздухе? Надо спуститься ниже, здесь есть следующий этаж!
Странный гость наш уверенно пошел вперед; я зажег электрический фонарь и, действительно, в глубине пещеры оказался за выступом узкий проход, довольно круто спускавшийся куда-то в непроглядный мрак.
Товарищи мои — боясь духоты и змей — переменить место ночлега не пожелали и я решил остаться с ними.
— Тогда простимся, господа: я завтра уйду до света! — обратился к нам Аггиос.
Мы потрясли его сухую руку и он исчез, словно вошел прямо в стену.
— Странная личность!.. — проворчал споривший с ним мой спутник, укладываясь на свой войлок.
— Друг мой, все мы в семьдесят лет будем странными! — философски заметил другой, закутываясь в одеяло.
Я подозвал старшего рабочего и спросил, кто такой Аггиос.
Грек покосился на дальний конец пещеры.
— Там никого нет! — заметил я.
— Как, а где же господин? — с удивлением спросил грек. — Никто не выходил отсюда!..
Я пояснил, в чем дело.
— Не знаю, как вам сказать… — вполголоса проговорил рабочий. — Мне сорок лет, а мой дед и прадед знали господина все таким же старым.
— Что вы говорите?! — воскликнул я. — Это невозможно!..
Грек пожал плечами.
— Так говорят все франки и инглезы… И все-таки слова мои — правда.
— Где он живет? Что делает?
— Живет в горах. Его редко видят люди…
— Кто же он такой? Как его имя?
Грек опять поднял плечи.
— Кто может знать? — ответил он. — Говорят, он один из богов наших предков…
Я махнул рукой и отправился на свое место.
Скоро мы заснули.
Жестокий холод разбудил меня. Стояла глубокая ночь; в пещеру глядела узкая полоска звездного неба; костер почти угас и последние вспышки дотлевавших ветвей нет- нет и освещали на миг красноватым светом неподвижные фигуры моих спутников. Я стал пробовать съеживаться, укрывался с головой — ничего не помогало; наконец, сделалось невмоготу. Я сбросил одеяло, захватил под мышку постель, зажег фонарь и отправился по следам Аггиоса.
Спать мне хотелось невыносимо, дневная усталость сказывалась в полном бессилии, овладевшем мной; не разбирая неровностей спуска, натыкаясь на выступы скал, забыв о всяких змеях, я, шатаясь, прошел саженей двадцать и очутился в высоком, напоминавшем часовню гроте. Среди него имелось что-то вроде возвышения. Охватила живительная теплота.
Почти бессознательно, кое-как устроил я себе ложе на возвышении, повалился лицом в подушку и сейчас же погрузился в каменный сон.
Что-то холодное, отвратительное скользнуло по моему лицу; я отмахнулся рукой и поднялся. Не было видно ни зги. Выхватить из кармана фонарь и нажать кнопку было делом одной минуты.
Свет небольшим кружком упал на мою подушку; я провел им по бурым камням, затем по углам грота: ни змеи, ничего живого нигде не было. Стояла неизъяснимая тишина.
Обводя светом стенку слева от себя, я заметил узкую трещину около сажени вышиною. Луч фонаря скользнул в ее черную глубину, смутно обрисовал обширную пещеру и вдруг наткнулся на что то белое; я распознал человеческую фигуру, сидевшую на полу.
— Я знал, что вы придете! — проговорил голос Аггиоса. — Идите же сюда, здесь лучше!
Я собрал свое имущество и протиснулся в соседний грот.
Только что я переступил в него, ступни ног моих сразу утонули в чем-то мягком, как пыль.
Я устроился шагах в двух от старика и лег.
— Как мягко! — заметил я.
— Немудрено: в этой пещере много столетий подряд погребали мертвых. Попробуйте рукой землю: мы лежим на прахе тысяч людей; толщина его здесь аршина два.
— И черепа тут есть? — спросил я, в надежде получить благоприятный ответ.
Черепа — моя слабость; краниология, это компас историка.
