Гаяна (Художник П. Садков) - Аматуни Петроний Гай (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
До Джугбы, где самолет изменит курс, осталось несколько минут…
— Эх, ты!.. — вскрикнул Петушок и даже пригнулся: совсем близко от фюзеляжа промчалось что-то темное, едва не угодив в смотровое окно.
— Птица, — улыбнулся Шелест. — Могла и стекло выбить… А вот птенцы Коршуна Горбатого — так те в мотор целят.
— Коршун… Горбатый? — вздохнул Петушок. — Не слыхал.
— Да ну?! — Шелест оживился. — О нем целые легенды рассказывают… Еще когда первые самолеты появились, птицы долго не могли понять, что это такое. Потом сороки разузнали и разнесли по всему небу: это, мол, человек придумал себе крылья. Сперва птицы смеялись, поглядывая сверху на наши неуклюжие этажерки из палок и полотна. Потом приумолкли, когда мы научились летать крыло к крылу даже с орлами. А сейчас — сами смотрят снизу вверх на реактивные самолеты и признали наше превосходство. Даже гордятся: вот, мол, как наши товарищи летают!
— Справедливо, — засмеялся Петушок и ласково глянул на одинокого орла, парившего перед кучевым облаком.
— Но был среди этих летунов один коршун, — продолжал Шелест. — Злой-презлой. Однажды, еще в юности, захотел он потягаться с летчиками в высшем пилотаже. Сперва присмотрелся, а потом уж и сам загнул петлю. Но не рассчитал и ударился о скалу. Ударился коршун здорово, но выжил. Только стал после этого горбатым. И затаил он лютую ненависть в летающим людям. И поклялся мстить им до конца жизни, В таком духе натаскивал и своих птенцов. С той поры, где ни заметят эти бандиты самолет, сразу бросаются на него. И все в мотор целят. Были даже случаи, когда из-за столкновения с птицами гибли люди. Вот так, парень…
3
Рязанов откинул до отказа спинку кресла. То, что удалось напасть на след Стася, Алексей считал большой удачей и теперь решил ни при каких обстоятельствах не упускать его из виду. Уже и так понятно, что Стась Действует не один и рано или поздно он должен встретиться со своим напарником.
А почему «должен»? Поставив себя на место Стася, Алексей без труда представил себе другой возможный вариант: Стась оставляет в условленном месте саквояж с сундучком, а сам уходит в сторону. Ну что ж, тогда нельзя спускать глаз с сундучка! Но что из содержимого сундучка они решили похитить? Металлические гильзы?.. Это предположение, сразу пришедшее в голову еще у Пылаевой, наиболее вероятно. Жаль, события развернулись так быстро, что нельзя было вскрыть эти гильзы и посмотреть, что в них.
Правильно ли поступил он, дав возможность Стасю унести сундучок? Здесь дело не связано с диверсией, это ясно. Значит, можно располагать временем. А если партнер Стася здесь, в самолете?! Рязанов невольно повернул голову в сторону единственного человека, кого можно было заподозрить. Пассажир с бородкой побледнел и положил руку на сердце: ему становилось дурно то ли от небольшой болтанки, то ли от высоты.
— Ну почему они летят так высоко?! — точно отвечая на мысли Рязанова, воскликнул он. — Неужели нельзя пониже?
Он быстро поднялся, открыл дверь пилотской кабины и перешагнул через порог. Не более секунды раздумывал Рязанов и решительно устремился вслед за подозрительным пассажиром, но этой секунды было достаточно: дверь с надписью «Командир корабля» оказалась запертой изнутри!
Алексей резко повернулся и увидел, как из руки Стася выпал пистолет, выбитый тем, кто сидел позади него…
4
Шелест задумчиво смотрел на приборы. Серафим в микрофон докладывал земле обстановку полета. Налив в стакан воды, он поднес его ко рту, чтобы напиться, но, увидев перед собой дуло пистолета и лицо с бородкой и усами, онемел от неожиданности. Секунду спустя он почти машинально плеснул в незнакомца воду и спрятался за рацию. Выстрела он не услышал, а почувствовал боль в правой руке. Пальцы похолодели и выпустили стакан.
В следующее мгновение он рванулся вперед и здоровой рукой впился в горло налетчика. На этот раз были отчетливо слышны два выстрела, и диверсант, красный от натуги, склонился под тяжестью обмякшего тела бортрадиста: на голову «пассажира» опустился твердый кулак командира корабля. На помощь Шелесту бросился и второй пилот.
За штурвалами самолета теперь не было никого, и только автопилот сохранял равновесие полета.
Петушок вырвал пистолет из руки противника и отбросил его в сторону.
Вся эта стремительная сцена длилась считанные секунды, и никто из летчиков не успел как следует осмыслить, что, собственно, происходит. Шелест сзади сжал противника, но диверсант, воспользовавшись тем, что Андрей обхватил его выше локтей, извлек из кармана второй пистолет и протиснул его за спину.
Андрей почувствовал, как в живот ему уперся твердый ствол. Спина его будто покрылась морозным инеем. Он всегда был далек от мысли о смерти и, во всяком случае, никогда не думал, что она может прийти к нему в такой обстановке, неожиданно, нелепо и…
Шелест нажал подбородком на плечо диверсанта с такой силой, что парализовал ему руку. Налетчик вскрикнул от боли и выпустил пистолет.
Тут же Петушок отворил дверь, и кто-то кинулся к дерущимся. «Конец!» — подумал Андрей; от нервного возбуждения и усталости у него закружилась голова. Он, точно в тумане, видел, как два толстяка, оказавшись вдруг проворными и энергичными, выхватили из его объятий диверсанта, повалили на пол и скрутили ему руки. Все было кончено.
— Садись на место, командир! — крикнул Шелесту один из толстяков. — Следи за машиной, а эти прохвосты уже обезврежены.
В открытую дверь было видно, как Рязанов обыскивал лежащего на полу в проходе между кресел Стася. Тем временем толстяки деловито надевали наручники на Сардова, с которого в драке слетели наклеенные борода и усы.
Петушок наклонился над Чернышом.
— Серафим… Сима… — окликнул он. — Ты слышишь меня? Все в порядке, Сима! Тебе очень больно?
Черныш посмотрел на него долгим взглядом, попытался приподняться, желая что-то сказать, но вдруг упал на руки Венева. Петушок прижался к груди Черныша. Андрей бережно положил под голову радиста чемодан и, надев наушники, стад вызывать Краснодарский аэропорт.
— Я «45-16», я «45-16», — передал он. — Возвращаюсь к вам… Приготовьте «скорую помощь» и организуйте встречу… На борту обезоруженные диверсанты.
— Вас поняли, — ответили из Краснодара. — Как самочувствие командира?
— Нормально.
— Разрешаем садиться у нас, подходите визуально.
Андрей сел за штурвал и выключил автопилот. Петушок с трудом оторвался от своего друга и занял место рядом с командиром.
5
Серафима оперировали в краевой больнице.
— Будет жить, — сказал хирург.
— А летать? — не утерпел обрадованный Шелест.
— Возможно, и летать будет.
В коридоре к Шелесту подбежал Венев:
— Ну что, командир?
— Все хорошо, Петушок, — ответил Шелест и ласково обнял его за плечи. — Будет летать наш Серафим…
У кабинета главного врача их встретил Рязанов. Он только что взбежал по лестнице и запыхался.
— Как ваш радист? — спросил он.
— Будет жить.
— Эх, Андрей, Андрей, — сокрушенно покачал головой Рязанов, — ведь это я во всем виноват: опоздал, на одно мгновение опоздал! Но я не предполагал, что они решатся на такое… Век живи, век учись! Давно мы с тобой не летали вместе, и вот видишь, как пришлось… И не на войне, а впору надевать фронтовые погоны!..
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
На древней скале
1
Когда Курц вошел в кабинет и замер в нескольких шагах от стола, Дорт, едва сдерживая бешенство, почти шепотом произнес:
— Немедленно убрать Гарри и Пирса! Я приказал вам следить за всеми, а оказалось, что все следят за нами. Дубина! Самое величайшее для меня наслаждение сейчас — это втиснуть вас в консервную банку для крабов! — кричал он, стуча кулаками о стол. — Вчера я узнал, что Монти Пирс — шпион фирмы «Келли и сыновья», а Гарри — его сообщник… Сейчас же разделайтесь с Гарри, а в отношении Пирса, смотрите, чтобы на заводе не было разговоров… Ступайте!
