Джокертаунская комбинация - Милан Виктор (читаемые книги читать .TXT) 📗
– Возвращайтесь завтра и попросите как следует. Может быть, я верну все, как было, – крикнула она им вслед. – Проклятье, с тем, как мы тут воюем друг с другом, все, что нужно Комбинату, – просто ждать. Мы сами выполним за него всю работу, и им не придется гадать, как разрушить стену.
Она опустила взгляд на высокого человека. Он распростерся там, потирая саднящее лицо, пока грязные волны Нью-Йоркского залива отражали иглы солнечных лучей прямо в его глаза и на макушку. Порыв ветра поднял смятую обертку шоколадного печенья и осколки пластикового стаканчика: они побежали, словно маленькие животные, под укрытие его худого бедра.
– Так кто ты такой? – требовательно спросила она.
– М-марк, – сказал он. Его губы казались распухшими до размеров баскетбольных мячей. Он не видел смысла врать ей. – Марк Медоуз.
Но она смотрела в сторону, на воду, на паром Кольцевой линии, на оцепление из лодок полиции гавани, которые окружали Рокс, но сейчас урча удалялись к крайней плоти оконечности Манхэттена.
– Что… – он подавился, сплюнул песок, имевший вкус гниющей пищи, которую достаешь изо рта с помощью зубной нити. – Что такое Комбинат?
Она кивнула своим острым подбородком в сторону парома.
– Они. Прямые. Натуралы. Внешний мир. Правительство. Все, кроме нас, жалкого мусора, ютящегося здесь, на Роксе, брат.
О, в этом не было ничего нового… все прояснилось.
– Эй, чувак, я вспомнила. Рэндал Мак-Мерфи! Он один из Комбината. Как сестра Рэтчед и прочие. – Она рассмеялась. – Ты первый человек на этом проклятом острове, который знает об этом. – Она ушла, насвистывая.
Какой-то социальный работник дал ей маленького розового плюшевого слона в одном из этих мрачных, холодных мест с громким эхом. Теперь он лежал на металлической кровати распоротый, его ватные внутренности были разбросаны повсюду.
Слезы наполнили ее глаза. Она не понимала. Не понимала издевательств и смешков других девочек, заботу докторов, заставлявшую верить в лучшее, грубое безразличие обслуживающего персонала, который на самом деле делал для нее столько, сколько не делал больше никто. Она выросла в любви, теплоте, в постоянном ощущении счастливой безопасности. И лишь теперь, спустя несколько месяцев, она научилась ценить безразличие. Она начала собирать разбросанные части мягкой игрушки.
Она не понимала, что делает здесь. Другие девочки говорили, что попали сюда потому, что делали плохие вещи, но она никогда не делала ничего плохого. Ее папа всегда говорил, что она хорошая девочка. Доктора говорили, что она особенная. Когда она спрашивала, не поэтому ли ее держат здесь, они отвечали – нет, это потому, что твой папа был плохим человеком.
Она всхлипнула. Ее папа не был плохим человеком. Он был папой.
Она бросилась на кровать. Ее соседки по комнате не было. Та не нравилась ей. Она к ней не приставала. Она вообще не обращала внимания на нее.
Слезы душили ее. Больше всего она скучала по папе, высокому и сильному, всегда готовому прийти на помощь. Он не был плохим человеком. И она знала, что он не оставит ее здесь навсегда. Однажды он придет за ней. Что бы ни случилось.
А голос в ее голове твердил ей: ты то, что говорят о тебе другие девочки. Просто дура. Ты останешься здесь на веки вечные.
Одна.
Она прижала печальную пустую голову слона к щеке. Его черные зрачки в пластиковых глазах закатились. Она прижала его к себе и провалилась в сон, оплакивая смерть своего друга.
Запрокинув голову, чтобы позволить утреннему ветерку ерошить его рыжие, коротко остриженные волосы своими вонючими пальцами, Блез шел по серой свалке Рокса. Он только что прибыл с Харон Экспрессом из очередного ночного набега джамперов. Просто случайная поездка, чтобы посмотреть, как поживают их инвестиции в недвижимость Манхэттена, и сейчас он был на вершине мира.
Ты всегда читал мне лекции о надлежащем использовании силы, дедушка, думал он, и его улыбка становилась резкой и отталкивающей. И я должен отдать должное: ты действительно научил меня этому.
Он подумал, что, возможно, пришло время спуститься на нижние этажи медицинского корпуса, чтобы получить новые уроки использования силы. Он все еще был довольно бодр, с его шестнадцатилетней выносливостью, а эти прогулки в город всегда оставляли его несколько неудовлетворенным, они казались слишком скучны. Его джамперы были слишком просты, по-американски просты. Это не значит, что он не разделял их веселья. Просто их забав ему не хватало надолго.
И он хотел большего. Испытать на прочность холеное тело дочери миллионера, заставив его хозяйку смотреть на это, было приятно. Но как правило, это лишь разжигало его аппетит, натянутый и тугой, словно кожа на ребрах голодного. Он мог вкусить настоящей власти. Вот чего он хотел от своих жертв, вот по какому принципу он выбирал их.
Он устал дегустировать их по одному. Это было все равно что есть суп через соломинку. Он завернул за угол. Справа река лизала берег, словно зализывала рану. Узел перепутанных семенных коробок дрейфовал по холодному сырому песку к столикам для еды, серые формы были едва различимы в неверном свете. Он не обращал на них внимания. Это был просто мусор, который этот дурак Блоут так заботливо прижимал к своей груди, или что там у него было. Джокеры, монстры для чувствительного таксианца. Блез унаследовал многое от деда: благодаря или вопреки ему, натуралы казались ему не намного привлекательнее. Тот сорт отбросов, который он с удовольствие пнул бы, если б увидел спящим на улице, пропитанной выхлопами и лишенной освещения, доведись ему родиться обычным человеком.
Потом Блез увидел его.
В первой вспышке узнавания он отшатнулся от нескладной формы косо посаженной головы и вздернутых плеч, возвышающихся над потоком мусора. Ужас вопил в голове Блеза и бился в виски, словно обезумевшая птица, желающая выбраться на свободу. Прыжком, достойным мастера боевых искусств, Блез разделил себя и это кошмарное видение холодными стенами здания. Горящее небо, он мог увидеть меня.
– Блез?
Словно нежный нож, голос обрезал стук в его висках. Он поднял взгляд и увидел КейСи, странно обрамленную его коленями, понял, что сжался в комок, припав спиной к холодной цементной стене.
– Блез, в чем дело? Выглядишь так, будто тебя сейчас вывернет наизнанку.
Он почувствовал укол ярости, и желтый ледоруб прошел сквозь пульсирующий фиолетовый туман в его мозгу. Как смеет она вмешиваться? Как смеет она спрашивать? Но ярость вспыхнула и исчезла, как искры от огня, разожженного в бочке.
Другие джамперы боялись и уважали его, испытывали трепет, даже Молли Болт, ненавидевшая его до глубины души. КейСи беспокоилась о нем. Никогда раньше рядом с ним не было людей, которые бы о нем беспокоились – деда и одноглазую сучку он в расчет не брал. Единственной целью Таха было не дать ему стать тем, чем он в действительности был, а Коди просто играла с ним. В последние несколько лет он пришел к пониманию, осознанию, что для своего любимого «дяди Джорджа» он всегда был не больше чем средством к достижению цели: он был своего рода революционным талисманом для тех террористических ячеек, что он создал, перед тем как его проклятый дед схлестнулся с ним. КейСи была единственной из всех, кого он знал, кому он был небезразличен.
Возможно, именно поэтому он держал ее рядом, несмотря на ее острый язычок. Она была милой. Но с его плечами, осанкой, скульптурным телом и всей его силой, он мог иметь любую милую девочку в любой момент и любым способом.
Он испустил долгий рыдающий вздох.
– Это он. Он пришел за моим дедом.
– Кто?
– Он. Он постригся, оделся иначе, но это он. Я его чую. Я чую его разум. Он здесь, чтобы спасти Тахиона.
– Не будь смешным.
Он бросил на нее разъяренный взгляд, который она проигнорировала.
– Никто не знает о Тахионе, кроме нас… и Блоута, потому что он знает обо всем, что творится на Роксе. Но у Блоута, в отличие от нас, есть яйца, чтобы действовать напрямую. Он бы…
