Титан. Фея. Демон - Варли Джон Герберт (Херберт) (полная версия книги .txt) 📗
Она даже не знала, плохо ли это. Сирокко верила в добро и зло, но «хорошо» и «плохо» сюда никаким боком не подходили. Трини жаждала санкции закона потому, что этого требовало ее воспитание. Воспитание Сирокко тоже этого требовало, и она считала, что закон необходим, если люди хотят жить вместе. Но она ему не поклонялась. У Сирокко не было ни тени сомнения, что внутреннее чутье титаниды на зло, живущее в каком-то конкретном человеке, позволяет ей вынести решение, которое будет вернее решения суда из двенадцати присяжных.
Но Сирокко почему-то не казалось, что так будет лучше. Поэтому она избрала более трудный путь.
— Со временем будут и законы, и суды, — сказала Сирокко. — Будут и адвокаты — но в свое время. А пока все зависит от вас.
Трини и Стюарт переглянулись.
— Ты имеешь в виду нас двоих? — поинтересовался Стюарт. — Или всех граждан?
— И вас двоих тоже. Если вы какое-то время со мной продержитесь, то у вас будет прекрасная перспектива встать у руля, когда я уйду.
— Уйдешь? — переспросила Трини. — Когда же ты это сделаешь?
— Как можно скорее. Поймите, я все это делаю не потому, что мне так нравится. Нет, я это делаю потому, что никому, кроме меня, этого не проделать. А еще... еще по неким причинам, которые пока что вас не касаются. У меня никогда не было желания властвовать. По-моему, все это одна страшная головная боль.
Стюарт становился все задумчивей. Сирокко решила, что ее первоначальное мнение об этом человеке оказалось верным. Он явно жаден до власти. Ее вдруг заинтересовало, насколько высокий пост занимал Стюарт в правительстве до войны. То, что он был в правительстве, сомнений не вызывало, хотя Сирокко никогда его об этом не спрашивала.
У Трини было схожее побуждение, хотя и несколько в иной форме. Сирокко уже двадцать лет ее знала. И только в последние семь скрытое извращение Трини вышло на поверхность. И если все хорошенько обдумать, она просто на удивление здорово справилась. Трини стала матерью-основательницей и руководящей силой за спинами феминисток. В целом женщина она была неплохая. Для того чтобы это понять, Сирокко не требовалась титанида.
То же самое — и Стюарт. Хотя на самом деле Сирокко они не нравились. Ей казалось, что жажда руководить большими группами людей — стремление в основе своей не слишком достойное. Но она знала, что такие люди просто должны существовать. И, когда приходилось, она могла находить с ними общий язык.
— Какую же форму правления ты себе представляешь? — осторожно поинтересовался Стюарт. — Ты отменила частную собственность. Ты что, коммунистка?
— Временно я абсолютный диктатор. Я делаю то, что считаю нужным и в том порядке, который продумала очень тщательно. А частную собственность я отменила потому, что Беллинзона — это дар природы. Самые могущественные живут в самых больших зданиях. У самых бедных нет даже одежды. Так вышло потому, что, когда они сюда прибыли, здесь не было закона. Принятое мною решение заключалось, во-первых, в том, чтобы устранить рабство, а во-вторых, уничтожить все те непомерные выгоды, которых граждане более жестокие добились просто за счет того, что они сукины дети. Здесь кроется одна из тех головных болей, о которых я уже говорила. В настоящий момент городом Беллинзона владею я, Сирокко Джонс. Но я этого не хочу, и мне это не нужно. Я намерена вернуть здания, комнаты и лодки народу... и я хочу сделать это по справедливости. Множество здешних жителей славно потрудились. Строили лодки, к примеру. Сейчас я просто все взяла — и сперла. И одно из тех дел, в которых я рассчитываю на вашу обоюдную помощь, — это разработка некого механизма рассортировки запросов на личную собственность, на недвижимость и жилища. Так что в настоящий момент — да, я вроде как коммунистка. Но я ожидаю, что все переменится.
— А почему не позволить государству владеть всем? — спросила Трини.
— Опять-таки — все зависит от вас. Хотя я бы лично не советовала. Мне кажется, вы добьетесь большей популярности и будете спать спокойнее, если попытаетесь быть чуточку справедливей. Хотя возможно, тут просто мое личное предубеждение. Могу признаться вам в своем пристрастии к частной собственности и демократии. Так уж я воспитана. Но я знаю, что есть на сей счет и другие теории.
Тут она снова подметила, что Стюарт и Трини переглянулись. «Интересная парочка», — подумала Сирокко.
— А теперь, — продолжила она, — мне нужен ответ. Сможете ли вы работать со мной, зная, что мои решения непререкаемы?
— Если они непререкаемы, зачем мы тебе нужны?
— Для совета в процессе их принятия. Для критики, если вам покажется, что какое-то решение неверно. Но не думайте, что у вас будет право голоса.
— У нас что, есть выбор? — спросила Трини.
— Да. Я не собираюсь тебя убивать. Если ты откажешься, я отошлю тебя обратно и вызову другую феминистку. Так я буду делать до тех пор, пока не найду ту, которая станет помогать мне вернуть феминисток в общество. Сама знаешь, кто-нибудь да согласится.
— Да, еще как знаю. Это могу быть и я. Стюарт поднял глаза:
— Мой ответ? Конечно да. Причем советы я начну давать прямо сейчас. На мой взгляд, грубая ошибка — позволять титанидам убивать людей. Это приведет к расовым предубеждениям.
— Что ж, я рискую, и рискую сознательно. Титаниды могут сами себя защитить. Если кому-то здесь и грозит опасность, то людям, а никак не титанидам. Если все не разрешится мирно, титаниды просто всех вас убьют — вплоть до последнего мужчины, женщины и ребенка.
Стюарта это явно потрясло, затем он задумался. Сирокко не удивилась. Даже семь лет Беллинзоны не стерли антропоцентристских взглядов этого мужчины. Он до сих пор был убежден, что в конечном счете люди возобладают здесь над всеми видами — точно так же, как они это сделали на Земле. Теперь Стюарт обмозговывал ту точку зрения, что так может и не получиться. Ему это совсем не понравилось.
Будущее, подумала Сирокко, таит в себе массу всякой всячины, которая явно не придется по вкусу Стюарту.
ЭПИЗОД XIII
Рокки не нравилось нести полицейскую службу. Тут он был не одинок — никому из титанид она не нравилось. Но раз Капитан самым торжественным образом обещала, что только так можно будет вернуть Дитя, то патрулировал он прилежно.
Тем более — время было интересное.
В первый день Рокки принял участие в рейде на штаб-квартиру одного босса, где остались три сотни мертвецов, включая одну титаниду, которой стрела пробила голову. Сам Рокки тоже был ранен стрелой — не столько серьезно, сколько болезненно — в левую ягодицу. Ту ногу он все еще чуть тащил.
Этот рейд оказался не из худших. Другой босс держался аж почти сто оборотов. Титаниды осадили здание и жгли кругом костры, чтобы осажденным стало совсем кисло. В конце концов воинство босса выкинуло голову своего хозяина в переднюю дверь и сдалось. На той операции погибли три титаниды.
В целом Рокки слышал про дюжину погибших титанид. Человеческие смерти исчислялись тысячами, но большинство из них последовало в первые сорок оборотов. Потом был еще один краткий всплеск, когда в действие была введена политика разоружения. А теперь все банды были уже разогнаны. Люди следили за Рокки со страхом и подозрением, но никаких враждебных действий никто уже давно не предпринимал.
Так что Рокки спокойно вышагивал на своем патрулировании, ощущая, как меч в ножнах постукивает по левой передней ноге. Он исправно высматривал непорядок и искренне надеялся, что ничего такого не сыщет. Время от времени он проходил мимо одного из тех, кого Сирокко звала безумцами, но о ком Рокки всегда думал как о людях с тараканами в голове. Титаниды прекрасно знали, что все люди безумны, но большинство из них страдает славным безумием. С меньшинством дело обстояло иначе. Земное название для таких людей было «психопаты», но для Рокки это слово ровным счетом ничего не значило. Про них он твердо знал только одно — таких нужно убивать на месте. Единственный вопрос, который мог возникнуть при их убийстве, это не «следует ли?», а «когда?»
