Цари мира (Русский оккультный роман. Т. VIII) - Толстой Николай Дмитриевич (список книг txt) 📗
Лекуврер обещал вернуться и посвятить свою жизнь этому делу.
Бризан прибавил:
— Наше изобретение создает переворот не только в социальном, но и в экономическом строе.
— Но так, — сказал Ланглене, — оно послужит звеном к более изумительным открытиям не только по части воздухоплавания и передвижения вообще, но и по другим отраслям технического искусства! Что же касается исследования земной поверхности и ее тайн, то, благодаря аэронефу, оно перестало быть сопряжено с трудностями, и все препятствия превзойдены. В смелых руках эта машина способна доставить и богатство, и могущество, и власть над всем миром.
После первых минут сладостного свидания Лекуврер объявил жене, что он принужден оставить фирму «Пти Тома» и переселиться на Антильские острова, куда повезет и ее и ребенка. Он не объяснил причины, сказав только, что нашел место, лучше оплачиваемое. В действительности, он не знал, какую роль он будет играть в деле изобретения Ланглене и сколько будет у него получать. Все это он надеялся выяснить письменно, будучи от природы человеком очень застенчивым и любящим изъясняться письменно и избегать устных переговоров о вещах более или менее деликатных. Он очень удивился, когда Габриэль ему рассказала историю Жанны и сказала ему, что она ее взяла жить к себе по просьбе госпожи Дюпон. Рене ничего не сказал, но видно было, что это ему неприятно. Жанна, между тем, чтобы не стеснять супругов, устроилась в другой комнате и раздумывала о том, как ей теперь быть. Она решила переехать и приняться за прежнее ремесло. Она не унывала, эта бодрая женщина, у нее была цель в жизни: ее будущий ребенок.
XXXIII
Совершив двойное убийство, Лебюфон и не думал скрываться. Он тотчас же отправился с бумагами в Гренобль, в ложу «Объединенных искусств», где дал подробный отчет о крушении «Ла-Стеллы» и о совершенном по приказанию высшего начальства убийстве. В доказательство последнего он представил бумагу следующего содержания:
Свобода. Равенство. Братство.
Генеральный секретариат Ордена «Великий Восток Франции».
Верховный Совет для Франции и французских колоний О*.
Рю-Каде, 16, Париж 16.
Сообщение достопочтенным* Лож, к которым принадлежат судебные делегаты.
Параграф 303 Генерального регламента.
Париж, 25 августа 1900. Достопочтенным* Ложи* Объединенных Искусств в Гренобле.
Весьма* Дорогие* Братья Поручаем вам принять к сведению, что достопочтенные де Коржак и Лебюфон, наши братья, посланы нами для приведения в исполнение нашего судебного приговора относительно виновника взрыва в Тулоне и всех его соучастников.
Подписано:
Иоаким Гольдблат* секретарь.
Скрепил:
Моиз Френкель* субсекретарь [37].
Лебюфон промолчал об убийстве товарища. На вопрос о капитане он заявил, что тот погиб на «Ла-Стелле». Лебюфон еще был в Гренобле, где рассматривал похищенные им документы, как ложа «Объединенных искусств» получила из Генуи телеграфное сообщение:
«Де-Коржак изменнически убит спасшимся товарищем Лебюфоном. Назначьте опрос и немедленно приговор приведите в исполнение».
Телеграмма была шифрованная и не возбуждала подозрения на почте. Прочесть ее мог только мастер ложи, который пришел в ужас, познакомившись с ее содержанием. Он отдал приказание разыскать и привести обвиняемого. Тем временем, в вечерних газетах он прочел подробности этого дела, рассказанного матросами. Лебюфон и не знал о грозившей ему опасности, когда за ним пришли из ложи. Он подумал, что его зовут для дачи каких-нибудь пояснений относительно планов. Но когда его привели и поставили среди экстренно созванного торжественного собрания, он почувствовал нечто вроде испуга.
— Господа, братья, почтенные, что это значит?
Все молчали.
Вместо ответа секретарь собрания протянул ему вечерний номер газеты. Большими буквами значилось:
«АРЕСТ ПЯТИ УЧАСТНИКОВ УБИЙСТВА В САВОЙЕ.
СЕНСАЦИОННОЕ ОТКРЫТИЕ.
УБИЙСТВО КАПИТАНА „ЛА-СТЕЛЛЫ“ ЕГО ТОВАРИЩЕМ».
Лебюфон побледнел, зашатался: он понял все. Прерывающимся от волнения голосом он стал рассказывать о случившемся, стараясь обвинить кого-нибудь из матросов. Его замешательство его выдало. Все продолжали молчать. Он смутился и невольно себя выдал.
— Прочтите кодекс, — обратился председатель к секретарю.
— «Виновный в неоказании помощи погибающему товарищу, если за этим последует смерть этого товарища, приговаривается к смертной казни через обезглавливание».
— Виновен?
— Виновен!
— Осужден?
— Осужден! Смерть ему!
— Достопочтенные братья, — произнес, наконец, вышедший из оцепенения и пришедший в себя Лебюфон, — позвольте сказать несколько слов в свое оправдание.
— Говори, — сказал председатель.
— Почтенное собрание! Я вместе с товарищем де Коржа-ком был избран, как имевший уже немалые заслуги перед Орденом, всегда беспрекословно ему повинуясь, был избран, повторяю, для того, чтобы извлечь из общественного употребления необычайное и ценное изобретение инженера Дюпона и уничтожить все следы существования этой тайны. Я это выполнил, несмотря на трудность задачи, на риск, на смертельную опасность, от которой избавился с пятью матросами только тем, что мы никого не впускали в нашу уже тонувшую лодку. Я веслом не работал. Это клевета. Я, полунагой, вычерпывал воду из пробитой лодки, которую заткнул собственным платьем. Правда, мне померещился голос де Коржака, но это был его последний крик, когда, с пробитой веслом головой, он уже шел ко дну. Было невозможно его спасти. Но было невозможно его спасти и ранее, иначе как поменявшись с ним местом. Этого героизма не имел никто из нас, думавших каждый только о себе. Но я не знал еще, что это капитан: их тут было убито несколько человек, была ночь, и притом темная. Но, кроме того, обратите, господа, на то внимание, что я должен был во что бы то ни стало исполнить приговор совета над Дюпоном. Пусти я лишнего утопающего матроса в лодку, и он не спасся бы, и я бы потонул, и приговор не был бы исполнен. Теперь судите меня, правильно ли я поступил или нет. Повторяю: не щадя жизни, я исполнил поручение верховного совета. Должен был я щадить жизнь каких-то матросов, рискуя оставить приговор без исполнения? Отвечайте! Я кончил.
Его поэтому и обвинили только в неоказании помощи. Но в данном случае — как он мог оказать помощь? Он должен был исполнить предписание, хотя бы это и стоило жизни его самого и его товарищей.
— Лебюфон, вы оправданы: вы свободны. Идите с миром, — сказал председатель.
Все присутствующие в знак согласия кивнули головой, говоря:
— Он невиновен!
Лебюфон ускользнул от правосудия человеческого. Он вышел из здания ложи и не знал, что ему предпринять.
«А вдруг те матросы сумеют доказать, что их обвинение не клевета? Жить под такой угрозой! Ведь каморра его найдет по всему свету! От нее не скроешься».
Лебюфон знал и то, что за ним еще будут следить, и потому не решился уехать из Гренобля. Укоры совести тоже давали себя чувствовать. Он провел мятежную ночь. На другое утро он прочел в газетах более подробные показания матросов и об исчезновении Жанны. Оба известия были для него потрясающие.
«Что я наделал, — сказал он сам себе. — Ведь я оставил в живых свидетельницу, которая, даже в случае моего оправдания каморрой, всегда может довести меня до эшафота со стороны правительства. Но теперь и каморристы вправе меня обвинить в неполном исполнении их приказания, а показания матросов не оставляют более никаких сомнений в моей виновности относительно де Коржака. Что мне делать?»
Пока он утром раздумывал, к нему опять прислали от главного мастера.
