Космический дальнобойщик - де Ченси Джон (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
– Иногда я не ладила с Кирсти, – это прозвучало, как часть беседы, но никто ей не ответил.
Прошло много времени, прежде чем Роланд сказал:
– Зев был хорошим человеком. Мне будет его не хватать.
Теперь настала очередь Джона.
– Сильвия знала, что мне придется идти туда, куда укажет моя совесть. Это была часть моего Плана, она знала об этом…
Он не докончил фразу.
Так продолжалось некоторое время. В конце концов Джон посмотрел вверх на нас.
– Наверное, вы двое хотите есть. Ну вот, мы-то не голодные.
Все они встали и подошли к нам.
– У нас было воспоминание, – объяснил Джон. Я стал извиняться, но Джон остановил меня.
– Нет-нет. Мы уже закончили, – сказал он. – Давайте поедим.
Ужин не потребовал от нас долгих приготовлений, поскольку главные съестные припасы оказались родом из саморазогревающихся упаковок, но Роланд снял с петель ненужную заднюю дверь и сделал из нее обеденный стол, поставив ее на обломки скалы. Стол накрыли приборами и тарелками для всех, которые Джон привез с собой, купив по дороге дорожный столовый сервиз. В качестве центрального украшения стоял биолюмовый фонарь, огонь весело потрескивал, и мы уселись за добрый ужин.
Я сорвал крышку со своей саморазогревающейся упаковки и стал ждать, пока содержимое ее не станет дымиться и булькать, потом выплеснул бурду себе на тарелку. Вся бурда выглядела скорее как Романов после казни в Екатеринбурге, чем как бефстроганов, как гласила этикетка, но было на удивление вкусно.
Беседа была вполне веселой. Телеологисты разговаривали в основном именно о телеологизме, но Джон был настолько любезен, что включил в беседу и нас, объясняя нам по ходу разговора то, что было непонятно. Оказалось, что Джон и его компания были сектой, которая откололась от главной церкви в Хадидже, хотя сами термины «секта» и «церковь» тут не совсем подходили. Телеологический пантеизм все больше походил не на догматическое представление о вещах, а на свободную черту, в пределах которой человек мог отдаваться любой области теологии. Как я понял, разрыв между основной сектой и компанией Джона оказался больше личным, нежели догматическим.
Я попросил Джона дать мне определение телеологическому пантеизму слов так в двадцать пять или поменьше, полностью беря на себя ответственность за то, что такое определение будет сильно упрощенным и несправедливым.
– Ну что же, – ответил Джон, – как мне кажется, я спокойно могу это сделать. И определение не окажется слишком упрощенным.
Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, словно собирался родить какой-то рифмованный стишок.
– Телеологический пантеизм, если рассматривать его как акт веры, есть вера в то, что у вселенной есть цель, а во всем есть План. Вера эта не поддерживается разумными доводами. Под «актом веры» я понимаю нечто вроде «прыжка» Кьеркегаарда, поскольку нет никаких эмпирических доказательств, чтобы поддержать такую веру.
– Тогда почему вы в это верите? – спросил я. – Простите. Продолжайте.
– Нет, вопрос правильный, но я не мог бы ответить на него абзацем или двумя. Даже в пятидесяти страницах трудно было бы уместить ответ. Я наверняка поговорю с вами об этом позже, если вам захочется, но вот вам, по крайней мере, телеологическая часть всего этого. Теистический компонент веры включает в себя идею, что вселенная больше, чем сумма ее составляющих, что общность того, что является, если хотите, реальностью, есть проявление чего-то высшего, чем совокупность ощущений, которые мы от нее получаем.
Он остановился, проанализировал собственные построения в риторике и покачал головой.
– Нет, это не вполне передает то, что я хотел бы сказать. Все, что тут есть, относится к расплывчатой метафизике, а я совсем не то хотел сказать. Давайте попробуем сначала. Он постучал по столу длинными тощими пальцами.
– Мы также принимаем на веру, что у реальности есть некий Унифицирующий принцип, который проявляется далеко не полностью в естественных законах бытия, которые просто указывают направление поиска сердцевины вещей и бытия.
Он поерзал на окаменевшем полу из пенорезины.
– Вот, более или менее, в чем суть вопроса, но я хотел бы подчеркнуть, что главная разница между нами и любой другой религией, которая включает в себя божество, состоит в том, что мы не стремимся навязать этому принципу никакой структуры, не стремимся представить его антропоморфно или как-нибудь еще. Мы не говорим про него как про бога и вообще отбрасываем всяческие этикетки. Мы считаем, что мы очень мало можем знать о самом принципе, поскольку он всегда находится в движении и развитии, он постоянно преображается. По мере того, как разворачивается и преображается Универсальный План. Мы отличаемся от классических деистов в том, что мы не можем представить положение вещей, когда создатель кое-как создает космос, запускает его по часовой стрелке, а потом просто бросает его. – Он глотнул кофе. – Мне кажется, мы не уложились в двадцать пять слов.
– Джон, – сказал ему Роланд. – Ты и пукнуть не сможешь меньше, чем в двадцать пять слов.
Джон первым захохотал.
– Я принимаю обвинение и признаю себя виновным, милорд, – и с хитрой улыбкой он добавил: – Но, в конце концов, и выпускать воздух – это тоже человеческая черта.
Стон и хохот.
– Ты хоть мог бы быть оригинальным, Джон, – укорил его Роланд. – Это было ужасно, и я никогда бы тебя не простил, если бы ты мне не предоставил это вот жилище, – добавил он, показав рукой на дом.
Дрожь прошла по присутствующим.
– Кроме шуток, – сказала нам Сьюзен, видимо, желая извиниться за то наказание, которому нас подвергали ее сотоварищи. – Телеологисты просто обожают поговорить. И хорошо, потому что в нашей религии, пожалуй, ничего другого и нет.
– Сьюзен права, – сказал Роланд. – Мы не служим мессу в традиционном смысле. У нас есть несколько церемоний, ничего даже отдаленно похожего на литургию, и очень мало с точки зрения священных книг. Мы верим, что и в этих вопросах мы должны быть гибкими, а книги меняются.
– Мышление – уже богослужение, – вставил Джон. – Точно так же, если говорить о том, что ты думаешь. Но не все думают одинаково.
– Да, вот именно, – согласился Роланд. – Мы хотели бы получить религию, которая была бы лишена всякой догматической жесткости и жестокости, шкурной ортодоксальности, папских булл, безгрешных наставлений и увещеваний… и всякого такого сброда.
– Мы отвергаем откровение как источник истины, – сказала Сьюзен. – Больше всего крови в истории было пролито при спорах, чья книга святее.
– Книги пишут люди, – сказал с ударением Роланд. – А не боги.
– Разумеется, – сказал Джон, – есть еще очень много вопросов. Из телеологического ручья вытекает множество течений. Мы верим, например, в коммунальное житье. Опять же, в этом нет ничего нового…
– Единственное, чего мы не делаем, – вставила Сьюзен, – это не обращаем никого в нашу веру. Мы хотим обращать людей только личным примером или чем-то вроде осмотического проникновения в общество, но не убеждением. Только не раздачей памфлетов на углах улиц.
– Похоже на то, что такая религия для меня, – сказал я наконец. Собственно говоря, для моих ушей это прозвучало как Кант, Шопенгауэр и Гегель, которых прогнали через синтезатор белка и наперчили радикальной теологией середины двадцатого века. – Где мне расписаться во вступлении в члены?
– Прямо тут, – сказал Джон, обводя рукой собравшихся, – и ты это уже сделал, задав этот вопрос.
Я прислонился к рюкзачку Дарлы, расплел ноги и положил их под стол.
– Ну, единственное мое возражение сводится к тому, что я не люблю жить коммуной. Я очень страшный по утрам, и я по ночам рыскаю в кладовке. И вообще-то я очень несговорчивый и не любящий помогать коллективу сукин сын.
Джон сахарно улыбнулся мне.
– Но я уверен, что на свой лад ты очень обаятельный человек, и тебя легко полюбить. Однако совершенно не обязательно жить с прочими телеологистами, чтобы им быть.
