Квадраты шахматного города - Браннер Джон (полные книги .txt) 📗
— Спасибо, — с чувством сказал я. — С удовольствием выпью за это.
Мы поставили бокалы, и сеньора Кортес, придвинувшись ко мне, начала называть присутствующих.
— Вон там, видите? — К моему облегчению она снова перешла на английский. — Впереди — генерал Молинас. Он… о… я не знаю, как это по-английски… Он командует всеми вооруженными силами.
— Военный министр? — предположил я.
Она рассмеялась.
— Война, сеньор? Мы давно уже не ведем никаких войн. Нет, он… Вспомнила. Он — главнокомандующий. А вон там — наш министр информации и связи, доктор Майор, с которым вы уже знакомы. Мужчина, с которым он сейчас разговаривает, — сеньор Диас, министр внутренних дел.
Я с интересом посмотрел на Диаса. Высокого роста, нескладный — таких обычно называют здоровяками. Большие ручищи и крупные черты лица свидетельствовали о его индейском происхождении. Хорошо сшитый костюм казался на нем мешковатым. Диас так страстно жестикулировал, что его собеседники вынуждены были отступить назад. Среди окружавших Диаса я заметил Мигеля Домингеса.
— А рядом с сеньором Домингесом стоит министр юстиции Гонсалес — коренастый мужчина в темных очках. Затем сеньор Кастальдо — заместитель министра внутренних дел, это лицо, пользующееся большим доверием Диаса… Мне кажется, здесь присутствуют все министры кабинета… — Да, а вон там министр здравоохранения и гигиены — доктор Руис.
Руис, небольшого роста экзальтированный мужчина, беседовал с Колдуэллом, заикающимся молодым человеком из городского отдела здравоохранения.
— Многих из присутствующих я не знаю, — сказала сеньора Кортес извиняющимся тоном и, улыбнувшись, продолжила: — Здесь есть и известные бизнесмены. Вон, видите, там с Андресом Люкасом беседует сеньор Аррио. Вы, наверное, уже заметили его фамилию на вывесках крупнейших магазинов.
Люкас был в строгом черном костюме. Всем своим видом он стремился показать, что на прием его привело исключительно чувство долга.
Я мельком взглянул на сеньора Аррио. Обилие новых имен меня несколько утомило.
Сеньора Кортес огляделась по сторонам, высматривая кого-то еще. Я воспользовался паузой и спросил:
— А чем занимается сеньор Гарсиа помимо шахмат?
— О, он чемпион по шахматам и все. Раньше, мне кажется, он преподавал математику в маленькой школе в Пуэрто-Хоакине. А теперь он директор национальной школы шахматной игры в Вадосе.
— Вы в самом деле у себя в стране серьезно относитесь к шахматам, или я ошибаюсь? — невинно спросил я.
Профессор Кортес что-то быстро спросил у жены и, получив ответ, почти воинственно обратился ко мне.
— А почему их нельзя воспринимать серьезно, сеньор? Это куда более тонкая игра, чем, скажем, футбол или бейсбол. Шахматы развивают интеллектуальные способности человека, приучают его четко и логично мыслить. Игра неисчерпаема по новизне, стимулирует умственную деятельность.
— А вы сами играете? — спросил я.
Сеньора Кортес с гордостью сообщила, что ее муж несколько лет назад вышел в финал шахматного турнира страны. На что профессор скромно потупил взор. Я постарался изобразить на лице изумление. Поскольку сеньор Кортес вновь принимал участие в разговоре, я из вежливости опять должен был говорить по-испански и принялся старательно выстраивать фразы одну за другой.
— Мне было весьма интересно посетить ваш телецентр, — начал я издалека. — Примечательно, что министр, являющийся членом правительства… э… э… непосредственно возглавляет его.
— И с полным правом притом! — убежденно воскликнул сеньор Кортес. — Я полностью разделяю точку зрения доктора Майора, что телевидение является одним из наиболее важных инструментов современного правления. Возьмем, к примеру…
Он отмахнулся от жены, пытавшейся что-то сказать.
— К примеру, случай, касающийся непосредственно вас. Есть много вещей, о которых мы просто не можем говорить в печати, но о которых непременно должна знать общественность. С твоего позволения, Белита, а ты так же хорошо знаешь, как и я, что наш епископ проклял бы нас по седьмое колено, попытайся мы опубликовать в «Либертад» хотя бы половину того, что тебе удается передать с помощью телевидения.
Он снова обратился ко мне.
— Ведь вам известно, сеньор, как нас беспокоят обитатели трущоб, незаконно поселившиеся в Сьюдад-де-Вадосе. Вы сами знаете, что творится в их убогих хибарах: зверская жестокость, мерзкие извращения, самые низменные наклонности у детей. Все это процветает только потому, что люди оказались оторванными от родной земли и остались без стабилизирующего воздействия привычной для них среды.
Сеньор Кортес откашлялся и важно продолжил:
— Я имею честь быть советником муниципалитета и в рамках возложенных на меня обязанностей должен посещать прибежище нищеты под центральной монорельсовой станцией и барачные поселки на окраине города. Вместе с сотрудниками отдела здравоохранения я появлялся без предупреждения и собственными глазами видел самые жуткие сцены. Такой очаг растления и источник инфекций в самом сердце города весьма опасен. У себя же дома, в деревнях, где крестьяне подчиняются определенным формам общественного давления — необходимости уважать местного священника, например, или соблюдению традиций и обычаев, — там, на местах, они чище и приличнее. Можно сказать, даже порядочнее.
Он говорил тоном непререкаемого авторитета.
— Но я полагаю, — осторожно заметил я, — что и на телевидении вы не можете допустить показ вульгарных сцен.
— Традиционным путем не можем, — согласился профессор. — Наш уважаемый епископ… Ах, вот и он сам. Я все удивлялся, почему его нет. Да, сегодня ведь церковный праздник, у него другие обязанности. Так на чем я остановился? Ах да. Епископ, думаю, не похвалил бы нас… И все же определенные факты должны получить огласку в широких кругах общественности. А телевидение является тем каналом, с помощью которого большое число зрителей можно познакомить с правдой. Поэтому для передачи той же информации в несколько иной форме мы прибегаем к методу массового воздействия на подсознание. Для этого необходимо…
— Я знаю, — прервал я его, еще не совсем четко понимая, следует ли мне радоваться или удивляться тому, что он так откровенно признал использование техники воздействия на подсознание.
Сеньор Кортес восторженно рассмеялся.
— Весьма ценный, весьма ценный метод! — воскликнул он.
Я неожиданно понял, что передо мной довольно любопытный человек, ярый блюститель нравственности. Я отчетливо представил себе, как он неожиданно входит в какую-нибудь жалкую лачугу на окраине Вадоса, отодвинув в сторону полог из мешковины, и становится свидетелем одной из сцен, которые сеньора Посадор показала мне в видеозаписи. Отчитав бедных обитателей, профессор непременно посоветует им как лучший выход в их положении привязать камень потяжелее и броситься в морскую пучину вниз головой.
Сеньора Кортес с беспокойством наблюдала за мной, словно понимала, что я могу и не разделять убеждений ее мужа. Почувствовав, что я не спешу высказать свое мнение, она решила сама вступить в разговор.
— Да, мистер Хаклют, мы используем телевидение для подобных пропагандистских целей, но только в тех случаях, когда речь идет о действительно серьезных вещах. Как уже упомянул Леон, в данном конкретном случае мы считаем оправданным применение подобных мер… Не каждый может убедиться собственными глазами, у нас нет другого выхода. В Вадосе немало тех, кто отвергает фактическую сторону дела; и они не остановятся ни перед чем, лишь бы воспрепятствовать тому, чтобы исправить создавшееся положение средствами, которые сочтет необходимыми президент. Некоторых из присутствующих здесь сегодня с полным правом можно назвать противниками его планов. Однако наш президент весьма лоялен.
— Да, присутствие некоторых лиц явилось для меня неожиданностью, — заметил я. — Например, главного редактора газеты «Тьемпо» и его брата.
— Вы знакомы с братьями Мендоса? — в голосе сеньоры Кортес прозвучало изумление.
