Звезды — холодные игрушки. Дилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗

Возможно ли украсть челнок?

В буквальном смысле – нет. Подготовка к старту заканчивается лишь за час до запуска. И потом требуется труд сотен людей, чтобы корабль стартовал.

А возможно ли подменить экипаж? «Бураны» в транспортных рейсах летают с тремя членами экипажа – командир, он же первый пилот, второй пилот и джамп-навигатор. Допустим, Данилов и впрямь берет меня в экипаж… вторым пилотом, вероятно. На каком этапе контроль над экипажем минимален? В автобусе, по дороге на старт, народу много. Разве что у стартового стола, перед загрузкой в лифт. Но как провести туда деда и счетчика? А что делать с Даниловым и джамп-навигатором? Оставлять их у стартовой позиции – это убийство. Когда «Энергия» выпихивает «Буран» на орбиту – старт заливают реки огня. Отпустить – поднимут тревогу…

И не удивятся ли в ЦУПе тому, что все переговоры ведет второй пилот? А как подделать телеметрию – если нацепить датчики на деда, то врачи немедленно отменят старт. Это там, у Чужих, доктора давно махнули рукой на состояние экипажа… трезвый – и ладно…

Сотни проблем.

Стоп! Что со мной?

Я ведь обдумываю, как похитить звездолет!

Подавив первый импульс – кинуться к счетчику, – я попытался привести мысли в порядок. Неужели он все-таки пытался воздействовать на меня?

Кажется, нет.

Мое отношение к задуманному дедом и рептилоидом плану не изменилось. Не хотел я этого… по крайней мере так вот, не получив никаких четких объяснений. И прорываться к челноку с боем, с автоматом наперевес и дедом на закорках – не собирался!

Просто злость накатила. После гениального перевода «Ромео и Джульетты» на молодежную феню, после рекламы электрического штопора, после трусливого, ночного показа старого кинофильма, рисующего Чужих не в лучшем свете.

Ведь будет становиться все хуже и хуже. Мы деградируем. Стремительно, бесповоротно. Превращаемся в расу идиотов.

Дверь скрипнула.

– Петя?

Дед опасливо заглянул в комнату.

– Все в порядке?

Я быстро встал, на цыпочках подошел к двери, выскользнул в коридор. Там было темно, лишь у лестницы на второй этаж тускло тлела лампочка. Кажется, в детстве я боялся темноты… уж не знаю почему. Дед пообещал, что у моей двери всегда будет гореть свет, и выполнил обещание. Не ночник над кроватью – дед никогда не потакал моим страхам, а свет за дверью. Но мне этого вполне хватило. Ведь у этой лампочки даже нет выключателя. Она всегда горела… и когда я спал в своей постели, и когда занимал койку в училище, и когда устраивался в отеле под светом чужой звезды…

– Все нормально, Петя? – тревожно повторил дед.

В старой пижаме и шлепанцах он не выглядел идеологом человеческого шовинизма, хитрым демагогом и безжалостным оппонентом правительств. Обрюзгший старик, которому давно положено доживать свой век у телевизора со стаканом кефира…

– Ты… ты боишься за меня? – сообразил я. – Боишься, что счетчик попытается воздействовать?..

Дед отвел глаза.

– Я просто смотрел телевизор.

– И что нового?

Я пожал плечами:

– В продажу поступил электрический штопор. Открывает двадцать бутылок в минуту.

Дед послушно улыбнулся. Так улыбаются ребенку, взахлеб пересказывающему свой первый анекдот. Да и у меня уже смеха не оставалось.

– Мы в какую-то пропасть валимся, дед, – сказал я, прислоняясь к косяку. – Отупение. Причем… радостное такое.

– Радостное отупение – это хорошо сказано. – Дед кивнул.

– Нет, я не думаю, что счетчик на меня влиял… наверное, просто ночь. Я начал обдумывать, как спереть челнок!

Дед терпеливо ждал.

– Ночью… оживает злость, дед. Я привык спать ночами. А днем – читать хорошие книги или смотреть хорошие фильмы. Не оставалось времени подумать о чем-то плохом. Может быть, я зря сплю ночами?

– Ты посмотрел пару каналов и увидел пару тупых передач, – сказал дед. – И решил, что стоит ли соблюдать правила игры, установленные таким человечеством?

– Да, наверное. Только каналов было пять.

– Петя, ты не совсем прав. Радостное отупение – это нормальное состояние человечества. Оно лишь принимает разные формы. Когда происходит столкновение культур, потеря глобальных ценностей – вот как сейчас, – оно становится рельефнее, ярче. Но всегда и во все времена состояние радостного отупения устраивало большинство людей.

– Значит, причина была ошибочна. А вывод?

– Вправе ли мы нарушать законы? Не те, что вписаны в уголовный кодекс, а моральные законы, этические постулаты?

– Да. Только не мы– ты ведь для себя все давно решил. Вправе ли я?

Дед взял меня за руку – цепко и сильно.

– Петя, я воспитывал тебя человеком. Настоящим человеком. Мне часто казалось… и сейчас еще кажется… что это удалось.

– Спасибо…

Никогда дед не говорил мне такого. Наши отношения просто были, а что в них являлось воспитанием, что любовью, что амбициями великого демагога – я не знал. И не хотел знать.

– Ты правильный, Петя, – негромко продолжил дед. – Ты ведь сам не знаешь, насколько правильный. Когда ты был мальчишкой, это умиляло взрослых и отпугивало от тебя сверстников… когда ты стал взрослым, это стало отпугивать взрослых и привлекать детей.

Он тихонько засмеялся:

– Общаясь с тобой, люди начинают испытывать комплекс неполноценности.

– Что? – Я растерялся.

– Комплекс неполноценности, – повторил дед. – Ты абсолютно честен и этичен. Ты всегда ставишь общественные ценности над личными. Ты способен вести разговор на любую тему… от влияния эллинской культуры на развитие восточной философии и до технологии кустарной выплавки легированной стали…

– Нет, дед, погоди, легированную сталь кустарно не…

Дед тонко захихикал. Я потер лоб и замолчал.

– Ты вызываешь у окружающих спонтанную неприязнь. Настолько бессмысленную, что их поведение становится, наоборот, подчеркнуто дружелюбным. И в то же время это лишает тебя друзей. С идеальными людьми не дружат, им поклоняются. Но от этого я тебя сумел уберечь… хоть и было трудно.

У меня горели щеки. Это не просто неприятно, это гнусно!

– Я добивался одного, – сказал дед. – Чтобы в этот, наступивший миг… как я надеялся, что он наступит!.. ты был вправе принимать решения. Не боялся преступить черту общепринятой морали. Законы придумывают для того, чтобы их нарушать. Каждый шаг человечества в завтра был нарушением законов сегодняшних. И всегда находились те, кто смел нарушить законы. Те, кто преступал черту, обычно были негодяями. Я мечтал о другом. Чтобы ты мог решать – не оглядываясь на человечество. И был не худшим его представителем одновременно. Невозможная задача. Но я попытался ее решить.

– Дед, ты веришь в то, что говоришь? – прошептал я.

– Да.

– Уговариваешь меня принять собственную, личную этику? И при этом считаешь, что я останусь человеком?

– Да.

– Но ведь это не моя этика, дед, – тихо сказал я. – Это все – проекция твоих взглядов. Твои страхи, комплексы, мечты. Я твой инструмент, дед. Ты верил, что человечеству, чтобы достичь величия, потребуется такой, как я. И создал меня. Вырастил, как в колбе.

Дед кивнул:

– Ты прав. Но я задам лишь один вопрос. Ты веришь, что я прав? Веришь, что нынешнее состояние приведет Землю к гибели?

– Верю, – сказал я. – Верю.

– Тогда не бойся решать, Петя.

Я долго молчал, а дед ждал ответа. За стенами шумел ветер. Спали на своих дачах дряхлые писатели и резались в покер их энергичные дети. Набиралась сил перед новым трудовым днем бывшая столица. В Звездном ночная смена диспетчеров вела на посадку возвращающиеся корабли. Огромная страна гнала горючее и клепала ракеты-носители, жадно разглядывала иноземное барахло и отлавливала воробьев, так полюбившихся Чужим. Крошечная планета Земля плыла по орбите, а небо было вокруг – и люди смотрели в небо с азартом, надеждой и страхом.

И никому не было дела, что меня просят спасти человечество – и переступить при этом через себя.

– Дед, нам нужен «Буран». И меня вроде туда берут. Но я не знаю, как нейтрализовать остальных членов экипажа.