Титан. Фея. Демон - Варли Джон Герберт (Херберт) (полная версия книги .txt) 📗
За последний мириоборот, когда строительство было в полном разгаре, Гея увлекала туда все больше и больше человеческих беженцев из Беллинзоны, используя их как работников для возведения Преисподней. Временами рабочая сила исчислялась семьюдесятью тысячами. Работа была тяжела, зато и пищи хватало в достатке. Те работники, кто жаловался или умирал от непосильного труда, обращались в зомби — так что трудовые конфликты проблемы не составляли.
Новую Преисподнюю Гея задумала как шедевр.
Ко времени похищения Адама работа над постоянным местом расположения была почти закончена. Когда Гея оценила степень ущерба, нанесенного ее странствующему шоу, она приказала ставить последний аккорд, хотя работы оставалось еще на килооборот.
Юго-центральный трос составлял пять километров в диаметре и поднимался на сотню километров в вышину до того места, где он протыкал крышу Гипериона и исчезал в свете дня. Еще через пятьсот километров от этого места он крепился к ступице Геи, где становился одной из жил чудовищной плетеной корзины, составлявшей тот анкер, что непрерывно держал в натяжении обод Геи. Сеть тросов глубоко под ободом крепилась к Геиным костям, и именно их назначением было преодолевать центробежную силу, удерживать Гею от распадения на части. Тросы исполняли свое назначение уже три миллиона лет и носили на себе определенные следы растяжки.
Каждый трос состоял из ста сорока четырех витых жил, а каждая жила имела двести метров в диаметре. За прошедшие зоны жилы растянулись. Процесс назывался, — разумеется, не Геей, которая считала такое название грубым — тысячелетним провисанием. В результате основания вертикальных тросов представляли собой не пятикилометровые колонны, а узкие конусы расплетенных жил около семи километров в диаметре. Между жилами зияли провалы; можно было, войдя прямо под трос, пройти насквозь весь титанический лес жил. Внутри как бы располагался мрачный город из круглых, нависающих на тобой небоскребов — без окон и без верхушек.
Вдобавок к провисанию встречались еще оборванные жилы. В Гее было сто восемь тросов и соответственно всего пятнадцать тысяч пятьсот пятьдесят две жилы. Из них две сотни уже оборвались, что легко было увидеть, ибо они составляли часть наружного слоя. Все тросы в Гее имели заметную завивку, где верхняя часть загибалась в сторону, будто заблудший расщепленный конец, а нижняя лежала на земле, простираясь на один километр или на семьдесят — в зависимости от высоты обрыва.
Все — кроме одного — в Юго-Центральном Гиперионе. В то время как другие тросы имели два, три или даже пять видимых обрывов, тот, что поднимался из центра Новой Преисподней, был не тронут, уходя вверх в гладкой и захватывающей дух перспективе.
Рассеянно похлопав по тросу, рядом с которым она стояла, Гея бросила последний взгляд вверх — и двинулась в сердце своего владения. Одна она знала о внутренних порванных жилах — тех, что никогда не видели света дня. Всего таких было четыреста. Шестьсот обрывов на пятнадцать тысяч жил составляли примерно четыре процента. Не так плохо за три миллиона лет, подумала Гея. Она могла бы снести двадцать процентов обрывов — но уже не без труда. При такой цифре ей пришлось бы замедлить свое вращение. Были, конечно, и другие опасности. Слабейший трос находился в Центральном Океане. Еще несколько жил — и при добавочном натяжении весь трос может дать слабину. Океан бы вспучился, глубокое море образовалось бы, когда Офион потек бы сразу в обе стороны, да так бы и не вытек. Такое неравновесие породило бы колебание, способное в свою очередь ослабить другие жилы...
Но Гея страшно не любила об этом думать. Многие тысячелетия девизом Гее служила фраза: «Пусть завтра само позаботится о себе».
В сферы Новой Преисподней Гея пришла еще до ее завершения и немного понаблюдала, как плотники и железные мастера трудятся над киносъемочным павильоном таких размеров, какие на Земле никому и не снились. Затем она осмотрела Киностудию.
Новая Преисподняя представляла собой двухкилометровое кольцо, заключающее в себе семикилометровый трос. Это давало двадцать пять квадратных километров свободной площади — почти десять квадратных миль.
Территории киностудий со всех сторон окружала стена тридцати километров в окружности и тридцати метров в вышину. Или, по крайней мере, так значилось в плане. Большая часть стены была уже завершена, хотя некоторые отрезки достигали лишь двух-трех метров. Стена была возведена из базальта, что добыли на каменоломнях южных нагорий, в сорока километрах от троса, и доставили к Преисподней по второй железной дороге железных же мастеров. Стена местами повторяла общие очертания Великой Китайской стены, только была выше и шире. И украшала ее монорельсовая дорога, которая бежала вдоль внутреннего кольца.
Снаружи стены вырыли ров и запустили туда акул.
Стену пронзали двенадцать ворот — подобно цифрам на циферблате. Ворота были сводчатые, а под ними тянулись прочные мостовые, заканчивающиеся подъемными мостами. Высота ворот составляла двадцать метров — как раз, чтобы Гея прошла не пригибаясь. Снаружи стены по обеим сторонам от ворот располагались храмы, по два на каждые ворота, причем в каждом заправлял жрец, а также его или ее воинство. Гея хорошенько подумала о местоположении каждого храма. Связано это было с ее верой в то, что определенные трения между ее учениками как послужат лучшей дисциплине, так и породят интересные и незапланированные события. В большинстве своем события были кровавыми.
Так, ворота «Юниверсал», расположенные на двенадцати часах по циферблату, с востока охранялись Бригемом и его парнями, а с запада — Джо Смитом и его гадиантонскими громилами. Бригем и Джо зверски ненавидели друг друга, как и приличествует вождям враждебных сект внутри одной и той же системы верований.
Примерно в миле оттуда, в положении одного часа по циферблату, находились ворота «Голдвин». Массивная, лишенная украшений часовня Лютера, полная двенадцати его учеников и несметной своры пасторов, обращена была лицом к Ватикану папы Джоанны, кишащему кардиналами, архиепископами, епископами, статуями, кровоточащими сердцами, девственницами, четками и прочими атрибутами папизма. Лютер буквально вскипал, когда каждый гектаоборот затевались игры в бинго, и смачно плевался всякий раз, как проходил мимо будки, где шла оживленная торговля индульгенциями.
На двух часах располагались ворота «Парамаунт», где Кали с ее душителями и Кришна с его оранжевыми затевали друг против друга бесконечные тайные интриги.
На трех часах находились ворота «Радио РКО». Блаженный Фостер и Отец Браун давали там ядовитую жизнь своим относительно вымышленным персонажам.
На четверке стояли ворота «Колумбия», где у Мерибейкер имелась своя читальня, а у Элрона — свои э-метры и энграммы.
Рядом с воротами «Первая Национальная» Аятолла и Эразм Десятый вели непрерывный джихад, стартуя от своих несхожих мечетей.
У ворот «Фокс» царило относительное спокойствие, ибо Гаутама и Сиддхартха редко склонялись к насилию, да и то обычно оно направлялось на них же самих. Главной забавой у «Фокс» считался вечно мешавшийся не в свое дело жрец по имени Ганди, который не оставлял попыток прорваться в тот или другой храм.
И так все оно шло по кругу громадных часов Новой Преисподней. Ворота «Уорнер» служили ареной для «Синто» и «Сони» в их бесконечной битве старого и нового. У ворот «МГМ» все охрипли от постоянных радений Билли Сандея и Эйми Семпл Макферсон. «Кистоун» охраняли Конфуций и Лао-цзы, «Дисней» — гуру Мария и Санта Клаус, а «Юнайтед артистс» — святой Торквемада и святой Валентин.
Были и другие жрецы, ущемленные в правах, чьи святилища находились далеко от ворот. Мумбо-Юмбо из Конго гордо вышагивал по Киностудии, пылая черной яростью и бормоча о дискриминации, чего Гея, кстати говоря, и добивалась. Викка, Менса, Троцкий и Джей-Си ворчали об особом внимании к традиции, а Махди и многие другие жаловались на прохристианскую направленность всей мифологической системы Новой Преисподней.
