Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса - Дозуа Гарднер (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Я думал, у нас уже и так проблемы.
– Будет еще хуже, – пообещал Уэйд.
«Мистер Кофе» принялся за дело, довольный тем, что может проявить себя.
– Погода не была бы такой безумной, – сказал Лукас, – если бы китайцы не жгли столько угля.
– Это что за эксперт придумал? Ты сам?
– В основном Мастерс.
– Это не китайцы, Лукас. Это все мы.
Лукас ничего не ответил, он просто ждал.
– Умные люди могут нести чушь, – сказал Уэйд.
– Наверняка.
– А еще я знаю ребят, которые даже карту не умеют читать, зато видят то, что я бы в жизни не заметил.
Лукас налил себе свежего кофе.
– Я тебе уже говорил? Климат – самая главная причина моего создания. И дело не только в повышении уровня океана, и не в засухах, длящихся по десять лет, и не в аномальной жаре, обрушившейся на Персидский залив. Климат меняется. Он менялся всегда, и всегда жизнь адаптировалась к этим переменам. Разница только в том, что сегодня на Земле есть две вещи, которых не существовало в период эоцена.
Лукас повторяет новое для него слово:
– Эоцен.
– На Земле теперь есть деньги и есть политика. И вот эти две бесценные вещи попадают под удар больше, чем всё прочее. Султаны могут улететь в прохладную дождливую Швейцарию, а беднякам приходится умирать. Правительство Саудовской Аравии должно пасть, но тем временем инженеры сидят в своих бункерах с кондиционерами и управляют роботами, которые разрабатывают нефтяные месторождения в стопятидесятиградусном аду. Как будто это какая-то чужая планета, а они – благородные астронавты, занятые плодотворным трудом.
– Понимаю, – сказал Лукас.
– Политическая стабильность и богатство, – произнес голос. – От этих двух вещей люди зависят больше всего. А если говорить о нищете и бунтах, о мелких убийствах и больших войнах – все будет только хуже. С каждым часом, с каждым годом. Вот почему я вложил свои сбережения в это рискованное предприятие. Почему Уэйд это сделал. Конечно, мы рассчитывали лет на пятьдесят тонкой настройки и доводки, но у нас, по крайней мере, было время собрать всю информацию обо мне и поместить ее сюда. Здесь вся моя жизнь – в целости и сохранности.
Лукас отпил глоток и посмотрел в окно. Или, скорее, в пространство. Он просто задумался, но понятия не имел, о чем, пока не произнес это вслух.
– Никто бы не стал этого делать, – сказал он.
– Делать что? – спросил Уэйд.
– Собирать все подряд, – Лукас протер кухонный стол чистым полотенцем. – Дело вот в чем. Ты как будто складываешь свою жизнь в один большой чемодан. Но тебе постоянно приходится выбирать. Всегда находится что-то гадкое, постыдное, опасное, и ты смотришь на это и думаешь – черт, вот эту хрень надо бы выбросить.
– Ты так думаешь?
– Я в этом уверен, – Лукас смотрел, как вибрирует кофе в его кружке. – Возможно, в этом и кроется еще одна причина, почему Уэйд сделал то, что сделал. Чтобы избавиться от прошлого.
В трубке молчали.
– А ты, бедный виртуальный двойник… ты даже не знаешь, чего тебе не хватает, – Лукас смеялся, но ему вовсе не было весело. – И, возможно, в этом-то все дело.
Глава седьмая
Джегер стоит в самой нижней точке покачивающейся дуги, медленно поворачивается и поочередно смотрит вверх на людей по обе стороны моста. Его грудь вздымается, он глубоко вдыхает холодный воздух. Мускулы на его обнаженных ногах похожи на старые веревки, скрученные и узловатые, правое колено кровоточит, блестящая красная змейка стекает по длинной голени. Руки в перепачканных кольчужных перчатках держатся за стальные тросы. Старые доски скрипят под его весом. Но Джегеру, похоже, все равно. Если мост развалится, то он просто рухнет вниз с десяти футов в холодную грязь, только и всего, разве что будет немного больно и неприятно. Джегер два месяца просидел в тюрьме. У него не было денег ни на залог, ни на приличного адвоката. За последние годы количество убийств в городе резко возросло. Нужно было расследовать еще сотню преступлений. Но тут был убит известный человек, и убит жестоко; а потому полиция и прокуратура давили на единственного подозреваемого, пытаясь вырвать у него признание. Но признания не было. А когда ключевые вещественные доказательства подверглись тщательному научному анализу, их сочли недостаточными. На одних свидетельствах и случайных совпадениях дела не сошьешь, так что у суда не было иного выбора, кроме как принять решение об освобождении Джегера. Вот почему мост – не препятствие. Ничуть. Этого человека уже ничто не способно еще больше унизить или оскорбить. Вот о чем говорят вся его поза, выражение лица, крепкая и уверенная хватка обеих рук. Вот что он хочет сказать Лукасу, уставившись на него своими жестокими зелеными глазами.
И тут Джегер моргает.
Он делает еще один вдох и задерживает дыхание. Склоняет голову на длинной шее. Наверное, ему холодно. Любой бы на его месте замерз, будь он так же одет, да еще стоя неподвижно. Наконец он выдыхает и поворачивается на девяносто градусов, вцепившись обеими руками в толстый стальной трос.
Пит обращается к нему:
– Эй, придурок. Скажи всю правду, и мы тебя отпустим.
Джегер смотрит на грязное месиво под мостом. Откликается спокойно, негромко, но так, что его слышат все:
– Вот именно. Придурок. А Уэйд был весь из себя правильный, хороший парень, всеобщий любимец, а после смерти он вообще стал идеалом.
Все молчат. Слышно только, как ветер шелестит в листве, да медленно течет вода.
– Нет, когда он погиб, меня с ним не было, – говорит Джегер. – Но я знаю, как он погиб. Даже после того, как прошел дождь, остались улики: к югу отсюда, прямо у воды, был найден кусок кожи, содранный с его плеча. Это была первая рана. Уэйда ударили прутом арматуры с куском бетона на конце – сзади, слева; скорее всего, сбили с ног. Что позволило нападавшему завладеть его телефоном. Уэйд был весь в крови и без связи с внешним миром, но двигаться мог.
– Вот тогда и началась погоня, – продолжает он. – Остался кровавый след. Приборы обнаружения ДНК и специальные камеры показали, где он бежал, где истекал кровью. Дважды Уэйд пытался вернуться на ближайшую тропинку, но его снова ударили по плечу, а потом сломали руку. Эксперты определили это по тому, как свернулась кровь. Они знают, как быстро текла кровь и где упал Уэйд. Он был наверху, на заброшенных железнодорожных путях – возможно, пытался вернуться в город. И вот там убийца дубинкой разбил Уэйду колено. Искалечил его. Потом ему раздробили челюсть – наверное, для того, чтобы он замолчал. А потом убийца поволок его вниз, в густой подлесок, парой размашистых ударов сломал ему бедро. И тут по какой-то причине избиение на время прекратилось.
Джегер делает паузу.
Тихим, еле слышным голосом Сара говорит:
– Что это ты нам рассказываешь?
– Я объясняю вам, почему вы все идиоты, – Джегер смотрит на нее, переводит взгляд на Лукаса. – Пятнадцать, двадцать минут прошло. Убийца все это время стоял над Уэйдом. Разговаривал с ним, полагаю. Возможно, рассказывал, как сильно его ненавидит. Потому что причина убийства была в этом. В этом был весь смысл. Кто-то хотел получить удовольствие от его боли. Хотел, чтобы Уэйд был беспомощным, чтобы осознавал, что он искалечен и сломан.
Сара издает тихий жуткий звук.
Джегер качает головой.
– Двадцать минут с ним разговаривали, а затем три или четыре минуты жестоко избивали. По оценкам экспертов, через шестьдесят секунд Уэйд был мертв. Но он был крепким ублюдком, так что это не точно. Может, он чувствовал, как удары крушат лицевые кости, дробят ребра и руки, ломают шею.
Лукас прислоняется к ограждению.
Джегер напирает на трос, держится крепко, широко расставив руки. Ровный стук мощнейшей мышцы его организма заставляет сталь вибрировать. Все, кто касается моста, чувствуют эту вибрацию: сильное, частое биение его сердца.
– Я не питал к нему ненависти, – говорит Джегер. – Ты же знаешь меня, Одри. И ты тоже, Лукас. Я слишком погружен в себя, это так. Наша вражда была односторонней.
