Голос Лема - Дукай Яцек (первая книга TXT) 📗
Ларсен порылся в памяти, но не нашел и следа указаний на то, что за последние десять с лишним дней имел дело не с людьми, а с ангелами, как их шутя называли. Они даже потели и кровоточили… Наверняка внутренняя поверхность их кожи спроектирована как губка, насыщенная в лаборатории искусственной кровью. Совершенная иллюзия, ибо он много раз видел их грудные клетки, поднимающиеся в ритме ненужного, как оказалось, дыхания. Если бы он знал… Если бы хотя бы подозревал, что подобное случится, мог бы добавить в еду немного апоморфина. Люди бы заболели, андроиды — нет, а он был бы уверен. Но он и понятия не имел…
Что подтолкнуло их к теракту? Почему именно «Порыв» должен спасать «Альбатрос» с риском перегрева реактора, вероятных ожогов и повреждения корабля? Этого Ларсен не мог себе представить.
«„Альбатрос-четыре“ всем. Лежу на дрейфе эллипс Т341 сектор 65 стоп разгерметизация корпуса увеличивается стоп кормовые переборки не выдерживают стоп аварийная тяга реактора 0,3 G стоп реактор выходит из-под контроля стоп главная изоляционная переборка повреждена во многих местах стоп заражение на борту третьего уровня стоп пытаюсь цементировать стоп перевожу экипаж на нос конец», — прочитали они с экрана сообщение, записанное Омутом.
Координаторы отозвались почти сразу.
«„Луна Главная“ к „Альбатросу-четыре Ареслуна“. Идут к вам „Порыв“ сектор 64 „Титан“ из сектора 67 „Баллистический-восемь“ из сектора 44 „Кобольд семь ноль два“ из сектора 94 стоп цементируйте утечку защиты в скафандрах со щитами при повышенном давлении стоп дайте текущий аварийный дрейф стоп».
— Мммы нне должны… Идут другие, — прохрипел Ларсен.
— Повторяешься, — рявкнул Бланко.
В его глазах, когда он впервые с начала этого… бунта… взглянул на капитана, не было жизни. Теперь Ларсен это заметил. Глаза Бланко были матовыми, словно их никогда не увлажняли слезы и не раздражало яркое солнце. В них не было… никакой истории. Или они были такими всегда, а он, командир, просто не замечал этого? Или раньше они просто не смотрели друг другу в глаза?
— Нам понадобится каждый. В нашем мире, — сказал наконец Бланко.
«О чем он, черт возьми, говорит?» — только и сумел подумать Ларсен. Краем глаза заметил, что головы Валлаверди и Марвайка бессильно свешиваются на левое плечо. «Может, это распознавательный знак человечества, — по-глупому задумался Ларсен. — То, что головы всегда свешиваются влево?» Одновременно в его нейронах шел и другой мыслительный процесс.
— На «Альбатросе» тоже есть такие, как вы? — спросил он. — Нестроевики? Это их вы хотите спасти?
Слова с трудом срывались с губ Ларсена, но на учениях он был лучшим за год. Это обязывало. Когда ленты с записью произошедшего на «Порыве» попадут в руки коллег, ему нужно держать фасон и при 12 G.
— И что значит «в вашем мире»?
— «Нестроевики». Что за дурацкое название, — Бланко встал спиною к Ларсену и лицом к экрану. — Типа вы — строевики? — продолжал. — И что бы это могло значить?
Капитан молчал. Янссен смотрел на него в упор, словно ожидая ответа от человека. Но не дождался.
— Наш мир?.. — снова отозвался Бланко. — Это просто. Мир, в котором мы будем не хуже вас. Мир, в котором мы не будем… другими. Потому что там не будет и вас. Теперь мы знаем, что такой мир существует и ждет. Нас, а не вас.
— О чем… — Ларсен дернулся в кресле. И в тот же миг, почувствовав еще глубже врезающиеся в тело пояса, вспомнил о лежащем в его каюте «Альманахе». И о статье о Йоте/116/47. О новом мире, который, увы, не предназначен, если верить астрофизикам, для людей. Но если не для людей — значит…
Мир, удаленный на десяток световых лет. При нынешней технике на корабле класса «Порыв» они летели бы туда очень долго. Уже не говоря о топливе. Им понадобился бы другой борт, например «Коперник». На нем туда добрались бы за несколько лет. И что для них время? Для них, стоящих вне биологических ритмов, ведомых мечтами о собственном мире, мире без людей…
Ларсену вспомнились отчеты о демонстрациях против введения нестроевиков: пару лет назад те прокатились миром, после того как один из ученых брякнул перед камерами, что такое время близко. Потом исследования и эксперименты уже таились, но общественное мнение было настороже. А под черепом у андроидов мозг или в животе, мало кого интересовало. С другой стороны, если их призвали к жизни, что удивляться, если они захотели жить там, где им не угрожали бы никакие опасности с нашей стороны? Ни этические, ни юридические.
Потому и зародилось в их мозгах — возникших, как говорят, в процессе медленного выращивания монокристаллов, — в их кристаллическом мультистазисе шестнадцати миллиардов двоичных элементов желание… свободы?
А может, этот кристаллический мозг давал им экстраспособности, непредвиденные инженерами? Иначе как бы они договаривались? В следующий миг в мозгу Ларсена — настоящем, из нейронов, а не из кристаллов — осел туман констатации: концепция, в которую вверг его Бланко, такая… человеческая. Сбежать и создать утопию вдали от остального мира. Ведь не они первые. Бланко, если все это придумал он, теперь стал для Ларсена куда больше похож на своих конструкторов, чем те смогли бы признать.
— Отошли ремонтные автоматы в реактор, — вырвал его из задумчивости голос нового командира «Порыва», отдающего поручение Янссену.
— Ты не ответил на вопрос: есть ли на «Альбатросе» такие, как вы? И сколько? — продолжил расспросы Ларсен.
— Да. Мы есть на «Альбатросе». И на других транспортах. Мы есть на «Титане», «Геркулесе», «Атласе», «Урагане», «Оркане» и на паре других «пассажирах». Нас достаточно много, чтобы…
— У COSNAV в последнее время — одни секреты. — Первому пришло в голову, что инцидент в лаборатории в Штатах был как-то связан с происшествием здесь, на «Порыве».
— Наша задача была — увеличить экономичность туристических компаний сокращением времени полета, — спокойно закончил нестроевик. — Приумножить выгоду добывающих концернов более быстрой и безопасной транспортировкой руды с астероидов. Мы лучше людей и автоматических навигационно-управленческих систем.
Ларсену показалось, что андроид просто цитирует фрагмент проспекта COSNAV.
— Пассажиры не выдержат…
— Может, поэтому перепроектировать нужно именно вас, — Бланко не сводил глаз с монитора. — Или помещать в гибернацию на время рейсов. Впрочем, это уже не наше дело, — отрезал он, поскольку на экране появились слова, стекающие из-под авторучки Омута.
«„Альбатрос-четыре“ ко всем. Аварийный дрейф не взят под контроль стоп шпангоуты корпуса не выдерживают стоп теряю воздух стоп экипаж в скафандрах стоп машинное отделение под раствором щиты пробиты температура в рубке управления 63 стоп первая пробоина в рубке зацементирована стоп раствор кипит стоп заливает главный передатчик стоп теперь буду держать связь только фоном ждем вас конец».
«Порыв» увеличил скорость. Ларсену казалось, что его кости вот-вот сломаются, как шпангоуты корпуса «Альбатроса».
— «Титан Арестерра» к «Альбатросу-четыре», — услышали в рубке управления. — Идем к вам полным ходом. Находимся на границе вашего сектора. Будем через час. Пытайтесь выйти через аварийный люк. Будем около вас через час. Идем полным ходом. Держитесь. Держитесь. Конец.
— Мы будем раньше «Титана», если удержим скорость, — это был Янссен.
— Вам самим понадобится помощь. Вы — безумцы. После такого можете забыть…
— Пасть заткни, — рявкнул кто-то из нестроевиков.
«„Альбатрос-четыре“ к „Титану“, — „Альбатрос“ между тем снова отозвался морзянкой: — Не продержусь час на борту стоп аварийный люк зажат лопающимися шпангоутами стоп температура в рубке управления 81 стоп пар наполняет рубку стоп попытаюсь разрезать носовую броню и выйти конец».
— Через минуту входим в сектор «Альбатроса».
Ларсену казалось, что Бланко произносил эти слова тяжело. Может, и он приближался к своему пределу под ускорением?
— «Титан Арестерра» к «Альбатросу-четыре», — голос кого-то с «Титана» снова раздался в рубке управления «Порыва». — Будем около вас через пятьдесят минут. Подходим курсом восемьдесят четыре запятая пятнадцать стоп восемьдесят один запятая два стоп покидайте корабль. Покидайте корабль. Мы вас точно найдем. Держитесь. Конец.
