Искатель. 1978. Выпуск №5 - Смирнов Сергей Анатольевич (электронная книга .TXT) 📗
— Стопори! Стопори, мать ее так! — заорал старик. — Ты шо уснул? Упустишь рыбину!
Когда лески на катушке осталось совсем немного, рыба вдруг сама остановилась.
Пашка попробовал стронуть ее с места, чуть подтянув катушку. Рыба не поддалась. В напряженной тишине слышалось дыхание старика, всплески воды и попискивание какой-то пичужки в густых зарослях ивняка.
— Вострись помалу. Сейчас она запляшет, — прошептал старик.
И тут же Пашка почувствовал рывок.
— Пошла! Пошла, голубонька! — крикнул над самым ухом Василий Никитич. — Не послабляй ей. Их ты, кто ж так с рыбой обращается. Мотай ее, дурак! Мотай!
У Пашки от напряжения заныли пальцы. Но он продолжал плавно подкручивать катушку. Несколько раз над водой показывалась черная голова щуки.
— Только не сорвись, рыбка. Только не сорвись, — шептал Пашка.
Он, казалось, не слышал выкриков старика. Все внимание его сосредоточилось на точке, где леска вонзилась в зеленоватую воду.
Лодка неслась теперь вниз по течению. Старик понемногу табанил, чтобы не порвать леску. Он уже не кричал, а бормотал какие-то ему одному известные заклинания. Ход лодки вдруг стал затихать, леска ослабела, и над водой показалась разинутая щучья пасть. Словно глотнув побольше воздуха, щука медленно перевернулась вверх брюхом.
Старик вовсю заработал веслами, направляя лодку к берегу.
— Еще, еще чуток подтяни. Легче, не рви, — давал он советы.
Наконец рыбу подтащили к берегу. Старик схватил багор и, выпрыгнув из лодки, зашлепал по воде. Когда щука легла на песчаную отмель, он ловко забагрил ее и выволок на берег. Щука несколько раз ударила тяжелым хвостом по траве и, изогнув спину, затихла.
Пока Пашка дымил сигаретой, старик, стоя перед рыбой на коленях, творил колдовской обряд.
— Касатушка моя, раскрасавица, накажи детушкам своим, ребятушкам-щуряточкам, шоб не боялись моей лодки. Накажи, шоб реченька слушалась весла моего, а вся рыба моего слова, — доносилось до Пашки тихое бормотание.
Уже в сумерках подъехали они к «Быстрому». Пашка предложил подняться на палубу, чтобы Василий Никитич вместе с командой повечерял сегодняшним уловом. Старик вначале поломался для порядка, но, когда Пашка пообещал, что к ухе будет кое-что покрепче, согласился. Прощаясь после ужина, старик шепнул Пашке:
— Ты, того, не серчай на меня за слово сказанное. Запальный я дюже. Как в азарт войду, так шумлю на всех. Меня Водяным прозвали за мой нрав и любовь к реке. А ты, как надумаешь рыбалить, заходи, не стесняйся. Подскажу тебе заветное слово.
V
«…А вчера мы пересекли экватор. Сейчас ночь. Над нами висит созвездие Южного Креста. Очень красиво.
Из команды я один остался на ногах. Всех свалила страшная болезнь — лиловая тропическая лихорадка. Ты только, Алена, не волнуйся и не ищи названия этой болезни в энциклопедии. Она еще неизвестна науке.
Я тоже заразился лиловой тропической лихорадкой, но, собрав всю свою силу воли, встал на вахту. Один — и за штурмана и за рулевого, и за механика. И будь спокойна, Алена, корабль «Быстрый», управляемый мною, придет куда надо и в назначенный срок. Правда, все навигационные приборы вдребезги разбиты и смыты волной (это когда мы проходили мыс Доброй Надежды). Там всегда ужасные штормяги…
Как я уже говорил тебе во время нашей последней встречи, мы выполняем очень важный секретный рейс, о котором рас сказывать можно будет только через двадцать или даже через тридцать лет…
Письма мне не пиши, все равно не дойдут. А почтовый штамп города Херсона пусть тебя не смущает. Это для конспирации, чтобы никто не знал, в каком порту находится «Быстрый».
На этом заканчиваю свое послание. Прямо по курсу показались рифы.
До скорой встречи.
Едва Пашка успел сложить письмо, как в кубрик ввалился Егорыч.
— Ты чего размечтался? К Цюрупинску уже подходим. Шуруй наверх, доски выгружать.
Пашка сунул письмо в карман, поморщился.
— Ладно, бегу.
VI
— Не, Паш, я на это дело не пойду. И не уговаривай. — Сазонов, заложив руки за спину, расхаживал по каюте. — На кой мне это нужно — получить от шпаны финку?
Пашка исподлобья наблюдал за товарищем.
— И тебе не советую связываться, — продолжал тот. — Иди лучше в милицию и все расскажи.
— В милицию, в милицию, — передразнил Пашка. — Да кто мне поверит? Эти гады от всего откажутся. Скажут, будто я был пьяный или что они пошутили. Надо их взять на деле.
Сазонов почесал затылок.
— А какого дьявола ты вообще связывался с ними? И так тебе капитан вкатил выговор за ту пьянку, а ты еще с блатными связался. Ох, Пашка, помяни мое слово — плохо кончишь.
— Да это же они меня тогда напоили. Я вначале не разобрался, вроде свои ребята. А потом уже поздно было.
— Напоили! Ты что, салажонок несмышленый? Скажи, просто испугался ножа.
Пашка схватил Володьку за руку.
— Я испугался? Плевать мне на их нож. Боишься помочь, сам задержу всю шайку.
Сазонов усмехнулся и вырвал руку.
— Чего орешь? Я не глухой. А к моему совету прислушайся.
В иллюминаторах показалась пристань. Буксир стал замедлять ход.
— Обойдусь и без твоих советов, — буркнул Пашка.
Штырь и Саня Граммофон, как и обещали, пришли его встречать.
— Привет морскому волку, — оскалив два золотых зуба, улыбнулся Штырь.
«Подгребли все-таки», — со злостью подумал Пашка. Честно говоря, была у него надежда на какой-то счастливый случай: может, передумают или в милицию попадут.
— Как ты там, на морских просторах? — продолжал скалиться Штырь.
У Пашки чесались кулаки двинуть его по золотым зубам, но он подал руку Штырю и вяло ответил:
— Все как и было.
— Ты чего такой кислый? — поинтересовался Граммофон.
— Голова болит, — соврал Пашка.
— Так, может, дернем по маленькой с прицепом? — предложил Граммофон.
— Не могу.
— Плюй на все, пойдем…
— Ша, Саня, — остановил приятеля Штырь. — Тут дело, как пламя свечи, колышется.
Он положил Пашке руку на плечо и с пристальной подозрительностью посмотрел в глаза.
— Ты чего, морячок, фары в сторону отводишь? Задумал сыграть наоборот? Не выйдет! Стукнешь кому — вгоню на две метра под землю.
Пашка сбросил руку Штыря.
— Кончай запугивать. Не таких видел. Если б я что-то задумал — к вам не пришел или привел бы милицию.
— Ну ладно, не обижайся, — примирительным тоном сказал Штырь. — Погорячился я. Может, все-таки сходим, пропустим по маленькой за удачу?
Пашка покачал головой.
— Нет, я и так выговорешник от кэпа схватил в тот раз.
— Кто-нибудь из команды заложил? — деловито осведомился Граммофон. — Покажи пальцем — живо рога обломаем фрайеру.
— Никто меня не закладывал. Капитан сам заметил. Я даже на второй день какой-то обалдевший был. А сегодня перед этим делом нельзя ни грамма. Если унюхают, снимут с вахты и пошлют на баржу другого.
— Правильно, — согласился Штырь, — Соображаешь, морячок. Сейчас мы разойдемся. А ты жди нас на барже в два часа.
Граммофон и Штырь отправились в пивную, а Пашка вернулся на «Быстрый». Хотел поспать часок перед вахтой, но сон не шел.
«Как же быть? — думал он. — Одному не справиться с этой бандой. Наверняка прирежут. А все-таки неохота погибать».
Пашка закрыл глаза и представил, как в училище сообщат: «Ваш курбант Павел Нестеренко погиб смертью храбрых при задержании особо опасных преступников…»
Он вскочил с койки и начал искать ручку и бумагу. Для начала решил написать прощальное письмо Аленке, а потом уже обдумать план задержания банды. Но едва положил перед собой чистый лист бумаги, как в кубрик вошел Егорыч.
