Миры Филипа Фармера. Т. 11. Любовь зла. Конец времён. Растиньяк-дьявол - Фармер Филип Хосе (книги бесплатно без TXT) 📗
Она что-то сказала на языке, которого он не знал, но по интонации он понял, что это ругательство.
— Ну извини меня, — пошел он на попятную. — Но так есть. Так должно быть.
Она тихо опустилась на свой стул и молча натянула на голову убор.
— Ну хорошо, Хэл. Но мы обязательно поговорим об этом позже. У меня такое чувство, что это разделяет нас с тобой. А в том хорошем, что дарит нам жизнь, не должно быть никакого разделения.
— Только, пожалуйста, старайся не издавать во время еды никаких звуков. И если захочешь что-нибудь сказать, прежде тщательно разжуй пищу и проглоти ее. Не затыкать же мне уши на время еды.
— Я сделаю все, чтобы тебя не вырвало, — мрачно пообещала она. — Можно только еще один вопрос? А как вам удается переносить ваших детей за едой?
— Они никогда не едят вместе со взрослыми. Единственные взрослые за столом — их иоахи. А они умеют быстро обучать правильному поведению.
— Ага.
Дальше ужин шел в полном молчании, лишь иногда напряженную тишину нарушало звяканье ложек о тарелки. Наконец Хэл, покончив с едой, снял свой убор.
— Ах, Жанет! Ты — редкостный повар! Ты так все приготовила, что я чуть было не впал в грех чревоугодия. А твой суп — вкуснее я не ел в жизни! Твой хлеб — просто деликатес, салат — шедевр, а бифштекс вообще выше всяких похвал!
Жанет едва притронулась к еде. И все же она улыбалась.
— Это мои тетки меня научили. У моего народа девочка с детства учится всему тому, что может доставить удовольствие мужчине. Всему абсолютно.
У Хэла вырвался нервный смешок, и, чтобы скрыть свою неуверенность, он закурил. Жанет тут же попросила у него сигарету.
— Раз я вся горю, от меня может пойти немножко дыма, — хихикнула она.
Хэл не очень понял, что она имеет в виду, но на всякий случай рассмеялся, чтобы показать ей, что не сердится за инцидент со столовыми уборами.
Жанет прикурила, вдохнула дым, раскашлялась и опрометью бросилась вон. Она вернулась из кухни со слезами на глазах, но тут же мужественно повторила свою попытку. А в скором времени она уже дымила, как заядлая курильщица.
— У тебя очень высокая приспосабливаемость ко всему, — заметил Хэл. — Ты очень; быстро обучаешься. Вот ты копируешь мои движения, мою манеру говорить… А ты знаешь, что твое американское произношение уже не хуже моего?
— Мне стоит показать что-нибудь один раз, и повторять уже не придется. Нет, я не претендую на то, что у меня высокий интеллект, скорее это, как ты отметил, инстинктивный талант имитатора. Что, конечно, не означает, что я не способна на то, чтобы придумать что-нибудь новенькое.
Хэл слушал ее непринужденную болтовню о ее жизни с отцом, сестрами и тетками и думал, что она уже забыла обиду на столовые уборы. Его радовало то, что она не будет таить ее в сердце, чтобы высказать в самый неподходящий момент. Он любовался ею: когда она смеялась, ее брови поднимались вверх — две темные полоски, расходящиеся от переносицы почти под прямым углом, затем резко устремляющиеся вниз к внешним углам глаз и заканчивающиеся маленькими пикантными крючками.
Хэл перебил ее, спросив, не была ли форма бровей передана ей по наследству от народа, к которому принадлежала ее мать. Но она рассмеялась и сказала, что это точная копия бровей ее отца-землянина.
Ее смех был тихим и музыкальным. Он не действовал на нервы, как смех Мэри. Почти убаюканный им, Хэл расслабился и чувствовал себя абсолютно счастливым. И всякий раз, когда мысль о том, чем может закончиться этот вечер, спускала его с небес, тут же раздавалось какое-нибудь забавное замечание Жанет, и он снова возвращался в прежнее благодушное состояние. Казалось, она была способна в одно мгновение почувствовать, в чем он в данный момент нуждается: печали рядом с ней рассеивались, а радость умножалась.
Проблаженствовав с час, Хэл поднялся и направился на кухню. Проходя мимо Жанет, он вдруг обнаружил, что его рука сама потянулась к ней и зарылась в ее пышные густые волосы. Девушка подняла лицо и закрыла глаза, словно приглашая поцеловать ее. Но вот этого-то он почему-то сделать не смог. Да, он хотел этого. Но переломить себя и отважиться на первый шаг пока что было выше его сил.
— Тарелки надо помыть, — сказал он. — Чтобы какой-нибудь случайный гость не заметил, что стол был накрыт на двоих. Да и вот еще что: нужно прятать сигареты и тщательно проветривать комнаты. Раз уж я сподобился Метра, я вроде как должен отказаться от такой многоложной привычки, как курение.
Если Жанет и была разочарована, то она этого никак не показала и тут же занялась уборкой. Хэл курил и продумывал, где ему достать столько женьшеневого табака. Ей так понравились эти сигареты, что у него и мысли не было убедить ее бросить курить. Один из членов экипажа, с которым у него хорошие отношения, не курит, но получает свой табачный рацион и потом распродает его команде. Что ж, можно использовать какого-нибудь очкеца в качестве посредника, того же Фобо, например… Но прежде все нужно тщательно продумать, чтобы исключить малейший риск.
Хэл вздохнул: Жанет рядом — это изумительно, но ведь она уже начинает влиять на его жизнь и создавать проблемы. Вот, пожалуйста, он уже планирует уголовное преступление, словно для него это обычнейшее дело.
Жанет закончила уборку и остановилась перед ним с сияющими глазами:
— А теперь, Хэл, maw namoo [18], если у нас найдется чего-нибудь выпить, мы проведем потрясающий вечер!
Он вскочил.
— Извини меня, я забыл, что ты не умеешь варить кофе.
— Нет-нет. Я имела в виду ликер или какой-нибудь другой алкоголь, а вовсе не кофе.
— Алкоголь? Великий Сигмен! Девочка, мы не пьем опьяняющих напитков! Это одно из самых омерзительных…
Взглянув на нее, он поперхнулся — похоже, она опять обиделась. Но ведь, в конце концов, она не виновата: она пришла из другого мира, с другой культурой. Она даже, строго говоря, была не совсем человеком.
— Ну, прости меня, — вздохнул он, — это у нас запрещено религией.
Но ее глаза все равно продолжали наполняться слезами. Плечи задрожали. Она прижала его ладони к своему лицу и, уткнувшись в них, тихо заплакала.
— Ты не сможешь этого понять. Но мне это нужно. Мне это необходимо.
— То есть как? Что необходимо?
— Пока меня держали в заключении, — всхлипывая, забормотала она, — у меня там было так мало развлечений и занятий… И мои тюремщики давали мне ликер, чтобы я меньше тосковала по дому. Да и время так шло быстрее.
И прежде чем я поняла это, я уже стала ал… ал… алкоголичкой.
Хэл сжал кулаки и зарычал:
— Ах, эти жучьи дети!
— Теперь ты сам видишь, что мне просто необходимо выпить. Мне сразу станет лучше. Потом, позже, я попытаюсь преодолеть это. Я знаю, я смогу, если ты мне поможешь. Но сейчас, поверь, мне очень-очень нужно…
— Но… — он развел руками, — где же я тебе сейчас достану выпивку?
У него засосало под ложечкой при одной мысли, что ему придется где-то торговаться из-за бутылки из-под полы. Но… Он взглянул на ее заплаканное лицо… Если ей так уже необходимо, он должен сделать все, чтобы ей помочь.
— А может быть, у Фобо что-нибудь найдется? — спросила она.
— Но ведь Фобо был одним из тех, кто тебя тогда поймал. И если я так вдруг заявлюсь к нему и попрошу бутылку чего-нибудь такого, он может что-то заподозрить.
— Но он может подумать, что это для тебя.
— Ладно, — мрачно сказал он, внутренне коря себя за свой похоронный тон: ведь она ни в чем не виновата, ее нужно ободрить, поддержать… Но он ничего не мог с собой поделать. — Пойми, меня ужасает сама мысль о том, что кто-то может подумать, будто я пью. Даже если это будет только очкец.
Она прильнула к нему, словно пытаясь слиться с ним в одно, и ее губы нежно прижались к его губам. Это длилось целую минуту, пока он почти силой не оторвался от нее.
— Ну как я могу оставить тебя? — прошептал он. — Разве ты не можешь хотя бы один день потерпеть? Только сегодня? А завтра я принесу тебе что-нибудь.
