Долина новой жизни - Ильин Федор (Тео Эли) Николаевич (книги без сокращений txt) 📗

Это число, при своей незначительности, дает все же известный резерв зародышевой ткани на случай, если бы зародышевая ткань, добываемая иным путем, а именно — из развивающихся эмбрионов, оказалась недостаточной или в силу каких-либо причин ослабевшей.

— Во всяком новом деле, — сказал Тардье, — нужна большая осторожность, и Куинслей, которому принадлежит честь открытия человеческого инкубатория, должен был предвидеть всякие возможности. В настоящее время его идея получила полное подтверждение на нескольких генерациях новых людей. Таким образом, женские разряды в течение последних трех лет не производятся. Те же, которые имеются, по внешности мало отличаются от мужчин, выполняют ту же работу и так же, как все прочие, подвергаются действию антагонистов половой железы, лишающих их всех особенностей пола и страстей, так вредно влияющих на современного человека во всех странах земного шара.

Я и не заметил, как наш автомобиль остановился перед крыльцом небольшого дома, стоящего в саду. За домом, за высокими деревьями виднелись длинные корпуса темных построек, стоящих рядами направо и налево от широкой аллеи. Дальше горели бесчисленными огнями этажи высоких домов.

Климатические условия здесь были уже другие, и земля казалась как будто припудренной тонким слоем снега; о сильном морозе здесь не было и помина. Стоял тихий вечер, и мы могли слышать гул голосов, доносившийся из приветливо освещенного домика.

Когда мы вошли в переполненную людьми большую комнату, на пороге нас встретил Петровский.

— Вот, наконец, и вы, — приветствовал он Тардье, — я уже боялся, что не приедете. Ба, вот сюрприз, вы привезли мне мсье Герье! Я очень рад. Вчера я послал приглашение в Колонию некоторым моим знакомым, в том числе и вам, но ваш слуга сказал, что вы уехали в поселок Большой дороги и не возвратитесь раньше второго дня праздника.

Я был несколько смущен и не знал, чем объяснить свое отсутствие, но Тардье пришел мне на выручку:

— Мсье Герье составил мне приятную компанию в моем путешествии по школам, и я имел смелость пригласить его сюда, надеясь на ваше гостеприимство.

— Вышло как нельзя лучше, я очень рад, — говорил радушный хозяин, подводя нас к широкому столу, за которым сидело человек пятнадцать гостей.

К своему удовольствию, я увидел среди них Карно, Мартини и Фишера. По уродливому лицу, которое невозможно забыть, если хоть раз его видел, я узнал Крэга и на другом конце стола моего помощника, инженера Ли-Ли, странное прозвище которого мне стало известно только недавно. Остальные были мне незнакомы.

Когда я здоровался, мои друзья шумно приветствовали меня, и Фишер поспешил познакомить меня с господином, сидевшим рядом с ним.

— Наконец-то вы можете поблагодарить доктора Левенберга за свое чудесное исцеление.

Я с чувством пожал руку красивого человека с типично профессорской наружностью и поблагодарил его в самых сердечных выражениях.

Меня усадили между Петровским и Мартини. Напротив сел Тардье. Разговор за столом, прерванный нашим прибытием, продолжался.

Левенберр объяснил мне, что хирургия в том виде, в каком она существует в Европе, представляется здесь устаревшей. Отделять от человека больные органы и ткани, не давая ему ничего взамен или, в лучшем случае, заменять их какими-то жалкими протезами… Нет, все это, конечно, не может сравниться с тем, до чего дошла наука в Долине Новой Жизни.

— Конечно, чтобы заменить пострадавшие органы здоровыми, их надо в достаточном количестве иметь, и мы их имеем благодаря стараниям уважаемого хозяина.

— Последнее время я занят исключительно инкубаторием; что касается культуры органов, то она всецело возложена на моего помощника, господина Кю. Скажите нам, Кю, какие почки вы отпустили для мсье Герье? — обратился Петровский к молодому человеку с открытым лицом и веселыми глазами, сидевшему на противоположном конце стола.

— Самые прекрасные, — отвечал тот. — Органы от эмбрионов, произрастающие в свободном виде, значительно лучше органов, случайно доставшихся нам от умерших.

— Слава богу! — воскликнул я. — Меня постоянно беспокоила мысль, что я ношу в себе почки, служившие раньше кому-то другому.

— Теперь вы можете успокоиться, дружище, — засмеялся Мартини. — Но в таком случае ваши новые почки лет на тридцать пять моложе вас. Ха-ха-ха!

Карно осведомился у Петровского о положении дел в инкубатории.

— Я счастлив сказать, — заговорил, вскакивая с места, Петровский, — что инкубатории в своей производительности дошли до миллиона рождений в год. Таким образом, народонаселение Долины, равняющееся пяти миллионам, через десять лет утроится; но такие результаты далеко не удовлетворяют наших уважаемых руководителей. Мистер Куинслей и непосредственный его помощник мистер Крэг решили с этого года увеличить пропускную способность инкубаториев до полутора миллионов особей и не останавливаться на этом. Решение их вполне отвечает идеям, которым живет вся Долина Новой Жизни. Разрешите, милостивые государи, поднять бокал за присутствующего здесь мистера Крэга.

Все поднялись и, протягивая свои стаканы, наполненные вином, по направлению улыбающегося квазимодо, провозгласили: Prosit. В ответ на этот тост он прошамкал что-то нечленораздельное и осушил стакан до дна.

Мои соседи усиленно угощали меня, уверяя, что я опоздал и что я должен возместить потерянное. Мартини предложил мне выпить за здоровье Петровского, истинного руководителя инкубаториев, на что последний скромно заметил, что он является только исполнителем, душа же всего дела — несомненно, Куинслей.

— Тогда какая же роль принадлежит этому ужасному Крэгу? — тихо спросил я.

Петровский выпил свое вино и сказал:

— Большая, а какая именно — не знаю. Мне недоступны сведения о работах, производимых в лаборатории Куинслея.

Мой помощник Ли-Ли попросил слова и отчетливым, спокойным голосом сказал:

— Я хочу предложить тост за успехи моего нового начальника, инженера Герье. Вчера в «Известиях Долины» было опубликовано, что новые приспособления, построенные по моделям мсье Герье, дали увеличение производительности работ землечерпательных машин на тридцать процентов. Такой успех должен быть оценен очень высоко и должен вызвать нашу общую благодарность, так как день, когда откроются Ворота, благодаря этому, приближается.

Все поздравляли меня, а Левенберг дружески обратился ко мне с пожеланием здоровья и успехов.

Когда ужин подходил к концу и было много выпито вина с тостами и без всяких тостов, в комнате появилось новое лицо: аббат. Он вошел как-то незаметно, так что мы увидели его только тогда, когда он стоял у стола.

— Какая чудная компания! — провозгласил он. — Я не могу пропустить случая, чтобы не насладиться разговорами ученых людей и чтобы не постараться впитать что-либо полезное в свою глупую голову. Я уверен, что достопочтенный мсье Петровский не откажет в гостеприимстве бедному путнику, страждущему выпить винца.

Все рассмеялись при этих словах и при комичном виде святого отца, воздевающего руки к небу, а Петровский усадил его рядом с собой. Таким образом, я поневоле оказался соседом этой неприятной личности.

Выпив стакан вина и причмокивая своими толстыми губами, аббат, обернувшись ко мне, сказал:

— Мсье Герье совершил, кажется, очень интересную прогулку.

При этом усмешка пробежала по его лицу.

Меня неприятно поразил тон его обращения. Я постарался изобразить полное равнодушие.

— Да, я прекрасно провел время, — отвечал я неопределенно.

Аббат прищурил свои и без того узкие глаза и произнес многозначительно:

— Молодость требует своего.

Я хотел как-нибудь резко оборвать его, но сдержался и только проговорил:

— Я вас не понимаю.

Мне сделалось понятно, что этот шпион в рясе выслеживает меня и своими мерзкими намеками желает показать, что он хорошо осведомлен обо всех моих поступках. Я отвернулся к Мартини и заговорил с ним, показывая тем самым, что не хочу продолжать разговор.