Небесный полководец - Бретнор Реджинальд (чтение книг txt) 📗

— Все нормально? — поинтересовался я. — Идем в Лахор?

Барри поднял глаза и нахмурился.

— Привет, Бастейбл. Как вы себя чувствуете?

— Распрекрасно, — ответил я, стараясь вложить в это слово как можно больше иронии.

— Рад слышать. Если нужно, полежите еще немного. Через три четверти часа мы будем на месте.

— Я в полном порядке. Просто хотел убедиться, что мы идем именно в Лахор.

Корженевский обернулся.

— А куда же еще? — спросил он, улыбаясь. — Вам что, плохой сон приснился?

— Не мне… Боюсь, капитан, вы заблуждаетесь относительно меня.

— Заблуждаюсь? — Он поднял брови, попыхивая трубкой. Его спокойствие сводило меня с ума. Я показал ему револьвер и взвел курок. — Да, — продолжал Корженевский тем же тоном, — а мне казалось, у вас солнечный удар.

— Солнце здесь ни при чем, капитан… Я ведь доверял вам — всем вам. Тут некого винить, просто вы полагали, что я — один из вас. «По характеру, во всяком случае», как сказал ваш приятель Демпси. Но это не так. Я думал, вы порядочный человек, и ошибался. А вы ошиблись, считая меня таким же негодяем, как вы сами… Забавно, не правда ли?

— Весьма.

Корженевский оставался хладнокровен, а Барри испугался — он переводил взгляд с меня на капитана и обратно, словно раздумывая, уж не спятили ли мы оба,

— Вы, конечно, понимаете, о чем я говорю.

— Должен признаться, не вполне. Если откровенно, я думаю, что у вас своего рода припадок. Надеюсь, вы не хотите кого-нибудь покалечить?

— Я мыслю как никогда разумно. Просто я понял, кто вы такие — вы лично и весь ваш экипаж. Поэтому я собираюсь привести «Скиталец» в Лахор, чтобы сдать властям и вас, и корабль.

— За контрабанду, что ли?

— Нет, капитан. За государственную измену. За укрывательство разыскиваемых преступников. Вы ведь говорили, что вы — английский подданный… Как видите, я знаю, кто ваши пассажиры — Гевара и девушка. И знаю, что вы сочувствуете анархистам. Это в лучшем случае. А в худшем…

— Мой мальчик, я вижу, что недооценил вас. — Корженевский вынул трубку изо рта — Я не говорил вам о пассажирах — не хотел подставлять под удар. Действительно, я симпатизирую графу Геваре и миссис Персон — кстати, она подруга графини. Таких людей я называю умеренными радикалами. Думаете, они имеют какое-нибудь отношение к террористам?

— Так пишут в газетах. Так утверждает полиция.

— Э, они всех стригут под одну гребенку, — бросил Корженевский. — Как и вы сами.

— Не отпирайтесь, капитан. — Моя рука задрожала, и я почувствовал, что решимость вот-вот покинет меня. — Я считаю вас лицемером.

Корженевский пожал плечами.

— Глупо. Я-то думал, что вы, по крайней мере… э-э… соблюдаете нейтралитет.

— Как бы вы ни думали, капитан, я прежде всего — патриот.

— По-моему, я тоже, — улыбнулся Корженевский. — И в британские идеалы правосудия верю сильнее вас. Но мне бы хотелось, чтобы эти идеалы, так сказать, простирались несколько дальше одного маленького острова. Чтобы они выражались на практике по всему миру. Я восхищаюсь многим из того, что олицетворяет собой Британия… но мне не нравится то, что происходит в ее колониях, поскольку я уже пожил под властью оккупантов. Вот так-то, дорогой Бастейбл.

— Оккупация Польши русскими едва ли похожа на британское правление в Индии, — возразил я.

— Не вижу большой разницы. — Корженевский вздохнул. — Но вы вольны поступать, как считаете правильным. У вас револьвер, а вооруженный человек всегда прав, не так ли?

Я не попался на эту удочку. Как и большинство славян, он мог кому угодно заморочить голову логическими выкрутасами.

— Оккупация, правление, или, как говорят американцы, предоставление «советников» — все одно и то же, Бастейбл, мой мальчик, — добавил Барри. Его ирландский акцент стал еще заметнее. — И в основе этого лежит один порок — алчность… Кроме, того, я что-то не знаю колонии, которая стала богаче страны-колонизатора. Польша, Ирландия, Таиланд…

— Вы, как и все фанатики, очень похожи на детей, — холодно заметил я. — Вам все подавай немедленно. Однако перемены требуют времени. Никому не удастся изменить мир в одночасье. Сегодняшняя жизнь для многих людей гораздо лучше, чем она была в мое… чем в начале века, например.

— В некотором роде, — согласился Корженевский. — Но старые беды не исчезли. Они останутся до тех пор, пока власть имущие не поймут, что они сами порождают зло.

— А вы помогаете понять это с помощью бомб, убивая ни в чем не повинных людей, толкая несведущие народы на восстания, которые якобы одним махом освободят их от самого худшего? Я иначе представляю себе борцов за справедливость.

— Я тоже, — сказал Корженевский.

— Гевара ни одной бомбы в жизни своей не бросил! — воскликнул Барри.

— Он поощряет других, а это одно и то же.

Я услышал за спиной шорох и хотел обернуться, но тут что-то больно уперлось мне под ребра, и чья-то рука легла на барабан револьвера. Спокойный, даже веселый голос произнес:

— Полагаю, сеньор Бастейбл, вы правы. Но сегодня, боюсь, удача не на вашей стороне.

Прежде чем я сообразил, что к чему, у меня отобрали оружие. Обернувшись, я увидел цинично улыбающегося анархиста; за его спиной стояла прелестная девушка в черном дорожном плаще до пят — ее треугольное личика в обрамлении темных, коротко остриженных волос было серьезным, но в твердом взгляде серых глаз, тут же напомнившем взгляд Корженевского, сквозило любопытство.

— Это моя дочь, — сказал капитан. — А графа Гевару вы, как я понял, уже знаете.

И вновь мое намерение сделать что-то путное в этом мире Будущего потерпело неудачу. Я начал подозревать, что надо мной довлеет злой рок, и все мои устремления заранее обречены на провал. Из-за того ли, что я оказался в чужой эпохе? Или, попав в подобную ситуацию в своем времени, я так же упустил бы шанс?

Так размышлял я, безоружный, запертый в каюте Барри, а воздушный корабль, посетив Лахор, уже двигался к следующему порту — Калькутте. Оттуда мы должны были направиться в Сайгон и взять на борт палубных пассажиров — каких-то паломников; из Сайгона — в Бруней, где собирались сойти Гевара и его прелестная спутница (несомненно, чтобы присоединиться к террористам, ожидающим конца британского правления); затем — в Кантон, куда направлялись паломники или, вернее, террористы, друзья Корженевского, а затем — обратно, через Манилу и Дарвин. Интересно, какие из этих городов я увижу, прежде чем анархисты решат, что со мной делать? Вероятно, они уже сейчас думают над этим. Собственно, чего проще — я, например, могу случайно выпасть за борт над пустынной местностью…

Еду мне приносил Барри. С виду он был искренне опечален тем, что я оказался «предателем» — он скорее жалел меня, чем ненавидел. Какая извращенная личность!.. Однако и мне было трудно видеть в Барри и Корженевском негодяев; как-то раз я даже поинтересовался, не является ли Юна Персон своего рода заложницей террористов, желающих, чтобы капитан плясал под их дудку? Барри рассмеялся и покачал головой.

— Нет, мой мальчик. Она — дочь своего отца, и этим все сказано.

Теперь мне стало ясно, почему террористы, чтобы покинуть Британию, выбрали именно «Скитальца». Кроме того, я понял, что нравственность капитана находится, мягко говоря, в зачаточном состоянии, раз он позволил дочери жить в одной каюте с человеком, который, без сомнения, не был ее мужем. «Где мистер Персон?» — раздумывал я. Конечно, сидит в тюрьме: это еще один анархист. Итак, жить мне осталось всего несколько часов.

Была только одна надежда. Связист Джонсон наверняка пребывал в неведении относительно графа Гевары. Я был уверен, что он не такой убежденный социалист, как остальные, даже если у него свои причины служить на «Скитальце». Нельзя ли подкупить Джонсона? Или помочь ему чем-нибудь после того, как он поможет мне? Но как я доберусь до него? И, если доберусь, не попадет ли связист под подозрение? Сумеет ли послать сообщение в Британский аэропарк?

Я выглянул в крошечный иллюминатор. Пока мы стояли в Лахоре, Гевара все время держал меня на мушке, чтобы я не смог поднять тревогу или, на худой конец, выбросить наружу записку. А теперь я видел только серые, простирающиеся на целые мили тучи и слышал лишь мерный гул моторов, несущих меня навстречу судьбе.