Журнал «Если», 2000 № 02 - Кудрявцев Сергей (библиотека книг .TXT) 📗
— Но я думал, что вся информация разрушается, как только попадает в черную дыру.
— Видишь ли, есть разные школы научной мысли. Информация необходимым образом связана с энергией, и одна из гипотез гласит, что в черной дыре она может остаться когерентной, хотя и будет абсолютно не доступной для внешнего мира. Ценность данного рассуждения в том, что оно опирается на всеобщий закон сохранения энергии.
— Похоже, так оно и есть?
— С другой стороны, когда твое тело разрушилось при входе в дыру, я успел быстренько прогнать тебя через тот процесс, который сделал меня бессмертным энергетическим существом. Я подумал, ты будешь не против.
— Бессмертие?.. Черт побери! Ты хочешь сказать, что мне светит провести все оставшееся время Вселенной в качестве падающего неизвестно куда бесплотного сознания? Не думаю, что смогу такое вынести.
— О, ты потеряешь рассудок гораздо раньше, так что незачем беспокоиться.
— Да уж. Вот это дерьмо так дерьмо, — буркнул Джереми.
Последовало долгое молчание. Потом Ник тихонечко хихикнул.
— Кажется, я вспомнил, что это такое, — сказал он наконец.
— И мы в нем завязли по самые уши, — мрачно добавил Джереми Бейкер.
— В нашей ситуации следует учесть еще один фактор, — сказал Ник по истечении бесконечности или нескольких минут, как кому нравится.
— Это какой же? — осведомился Джереми.
— Когда я беседовал с Виком, тот заметил: мы так долго и упорно возились с этой черной дырой, что вполне могли спровоцировать необычную ситуацию.
— И что это должно означать?
— С теоретической точки зрения, черная дыра может взорваться, и Вик пришел к выводу, что наша уже довольно близка к этому. Чтобы увидеть столь редкое событие, сказал он, не жалко и жизни.
— А что получается после взрыва?
— Я не знаю, и Вик тоже. Но мне кажется, что к нашей ситуации наиболее применима гипотеза корнукопиона, или рога изобилия.
— Ага! Вот с этого места поподробней, пожалуйста. Хватит с меня сюрпризов.
— Как скажешь. Гипотеза корнукопиона гласит, что после взрыва от черной дыры остается крошечный остаток в форме рога, размером менее атома и весом примерно в стотысячную долю грамма. Зато объем его не ограничен и способен вместить всю информацию, которая когда-либо попадала в черную дыру. В том числе, конечно, и нас.
— А что, из этого рога выбраться легче, чем из черной дыры?
— Да. Но только не здесь.
— Что значит «не здесь»?
— Если уж информация покинула нашу Вселенную, то это навсегда.
— Ты хочешь сказать, что в роге есть ход, ведущий в какое-то другое место?
— Ну, если корнукопион пройдет через Большой Крах, а затем через следующий Большой Взрыв и окажется в новой Вселенной, то его содержание, в принципе, может стать доступным. Мы знаем наверняка лишь то, что в нашей Вселенной добраться до его внутренней информации невозможно.
— Сдается мне, что ждать придется долго.
— Не скажи. Никому не известно, как ведет себя время в том месте. Или в этом.
— Справедливости ради замечу, Ник, с тобой всегда интересно общаться.
— С тобой тоже, Джереми. Однако я в некоторой растерянности. Уж не знаю, посоветовать ли тебе как можно шире открыть все сенсорные каналы или наоборот, полностью захлопнуть их.
— Да? А в чем дело?
— Я чувствую приближение Взрыва.
И тут же последовала интенсивная вспышка ослепительно белого света, которая все длилась, длилась и длилась, пока Джереми не ощутил, что уплывает куда-то, и принялся яростно бороться за свою когерентность.
Постепенно он осознал, что находится в огромной библиотеке с убегающими в туманную даль параллельными рядами полок, периодически пересекаемых поперечными коридорами.
— Где мы?
— Мне удалось создать адекватную метаформу, которая поможет тебе ориентироваться в ситуации, — объяснил Ник. — Это, разумеется, корнукопион со всем своим запасом информации. Мы с тобой тоже обитаем на книжной полке. Я снабдил тебя превосходным переплетом из синей тисненой кожи с позолоченным корешком.
— Большое спасибо. И что мы теперь будем делать? Просто убивать время?
— Я полагаю, что нам следует установить контакт с другими книгами. Мы можем начать их читать.
— Можно попробовать. Надеюсь, они интересны. Но как узнать, в новой мы Вселенной или нет? И есть ли надежда на свободу?
— Всегда есть надежда, что кто-нибудь забредет сюда и пожелает нас прочитать.
Джереми обратил свое сознание к симпатичному красному томику на противоположной полке.
— Привет! Вы кто?
— История. А вы?
— Автобиография, — представился он. — Думаю, нам нужно срочно составить каталог. А заодно Обязательный Список Рекомендованной Литературы.
— Правда? А что это такое?
— О, не беспокойтесь, — небрежно сказал Джереми, — я составлю его сам. Приятно было познакомиться!
Грег Иган
КОВРЫ ВАНА
Паоло Венетти приходил в себя. Он лежал в любимой церемониальной ванне, шестиугольном бассейне на внутреннем дворике — черного мрамора с золотыми блестками — и ждал клонирования: его должны были скопировать тысячу раз и раскидать по пространству в десять миллионов кубических световых лет. Он облачился в традиционное тело, достаточно неуютное одеяние, но теплые струи, обтекающие спину и плечи, понемногу нагоняли приятную апатию. Паоло мог достичь такого состояния мгновенно, отдав себе приказ, но ситуация требовала полного ритуала: изысканной, вручную сотворенной имитации физических причин и следствий.
В тот самый момент, когда эмигранты достигли цели, прибежала, постукивая коготками по мрамору, маленькая серая ящерица. Остановилась на дальнем конце бассейна, и Паоло с восхищением смотрел на ее пульсирующее горлышко, следил, как она наблюдала за ним, а затем повернулась и скрылась в винограднике, окружающем дворик. Вокруг было полно птиц и насекомых, грызунов и мелких рептилий; они были прекрасны сами по себе, но служили и более абстрактной эстетике — смягчали неприятную лучевую гармонию одинокого наблюдателя, закрепляли имитацию, воспринимая ее с разных сторон. Правда, ящериц не спрашивали, хотят ли они клонирования. Зверьки участвовали в игре не по своей воле.
Небо над внутренним двориком было теплое и синее, безоблачное и бессолнечное — изотропное. Паоло спокойно ждал, приготовившись встретить любую из полдюжины возможных судеб.
Тихо ударил незримый колокол — три раза. Паоло удовлетворенно рассмеялся.
Один удар означал бы, что он остался на Земле; отнюдь не достижение, конечно, однако здесь были бы и свои преимущества. Все, кого он по-настоящему ценит, живут в полисе Картер-Циммерман, и далеко не каждый решил участвовать в эмиграции на каком-то уровне; его земное «я» никого бы не потеряло. Помочь тысяче кораблей безопасно достичь места также было бы приятно. А оставаться членом обширного земного сообщества, контактирующего со всей мировой культурой в реальном времени — это само по себе неплохо.
Два удара означали бы, что клон из Картер-Циммермана достиг безжизненной планетной системы. Паоло построил научную — но не ортодоксальную — модель такой ситуации, прежде чем решился принимать ее в расчет. Было бы очень полезно обследовать несколько неизведанных планет, хотя бы пустынных, не прибегая к хитроумным предосторожностям, необходимым, если рядом есть чужая жизнь. Популяция К-Ц уменьшилась бы наполовину, и не осталось бы многих из его близких друзей, но он наверняка соорудил бы себе новых.
Четыре удара означали бы, что найдены разумные существа. Пять — техническая цивилизация. Шесть — космические путешественники.
Три удара давали знать, что разведчики обнаружили несомненные признаки живых существ, и этого уже было достаточно для торжества. До самого начала предстартового клонирования — вплоть до субъективного момента перед звоном колокола — сообщений о внеземной жизни не было. И не было никакой уверенности, что эмигранты ее найдут.
