Гибель Дракона - Комацу Саке (книги онлайн полные .txt) 📗
— Новоявленная религия в роли покровителя науки… — Все, что угодно, но этого Онодэра не ожидал.
Культ Мирового океана? В таком случае, может быть, и его фирма имеет к этому какое-то отношение?
— Ведь наш профессор неуправляемый, — продолжал Юкинага. — Как ученый он не только вне школ, но и вне правил и вне традиций. Если что-то требуется для науки, он у самого сатаны выудит деньги и постарается сделать так, чтобы к нему на удочку не попасться. Тут он стоит твердо. Конечно, ортодоксы от науки его просто не в состоянии принять…
На верху лестницы появился профессор Тадокоро. В правой руке он держал запотевший чайник, в левой — поднос с перевернутыми вверх дном чашками.
— А вы, господин Юкинага, в каких отношениях с профессором? — шепотом спросил Онодэра.
— Я посещал, правда недолго, его лекции, он почетный профессор нашего университета. Вот, собственно, и все. Но я часто встречался с ним в бистро возле общежития — профессор квартировал где-то поблизости. Знаете, я люблю его… У него диапазон гения, а какая хватка!.. Говорят, раньше такие ученые не составляли редкости — широта, размах мышления… Нынешние ведь все больше смахивают на служащих или чиновников.
— А откуда он родом?
— Из Вакаямы. Интересная провинция. Не знаю, может быть, это влияние Кинокуния Бундзаэмона, так сказать, традиция, но из этих мест порой выдвигались ученые большого масштаба, такие, как Кумакусу Миаката или Хидэки Юкава…
— Что вы тут шепчетесь, а? — профессор уже спустился с лестницы. — Небось, меня ругаете?
— Наоборот, хвалим!
— Ну, если это говоришь ты, Онодэра, тогда верю. Ты ведь человек искренний. Послушай Юкинага, что ты будешь есть? Суси? Креветки с рисом? Яичницу с курятиной и рисом? Или что-нибудь из европейской кухни?
— Мне все равно, — сказал Юкинага. — У меня к вам, профессор…
— А ты раньше реши, что будешь есть. А ты, Онодэра?
— Яичницу с рисом и курятиной, — сказал Онодэра.
— Ну, тогда и мне тоже… — усмехнулся Юкинага. — Но я, профессор, хотел поговорить с вами конфиденциально…
Тадокоро, не обращая внимания на его слова, крутил телефонный диск. Заказал две порции яичницы с курятиной и рисом и жирные креветки, поворчал, что в креветках всегда мало соуса, и закончил назидательно: — Не жалейте соуса!
Онодэра, дослушав телефонный разговор, отошел в дальний угол лаборатории и сделал вид, что рассматривает аппаратуру.
— Онодэра! — тут же раздался густой бас профессора. — Иди сюда. Не уходи. Юкинага, он человек надежный. Я только что просил его о сотрудничестве, и он обещал свою помощь, в пределах возможного, конечно.
— Да, но…
— Никаких «но». Надежный! Разве ты сам этого не понял после нашего совместного плавания? Он чувствует природу, знает море. Его сердце открыто великой Вселенной. А такие парни, хотя и знают о существовании всяческих махинаций и интриг, сами в них не участвуют.
Онодэру тронули слова профессора. Он даже покраснел. Чутье не обмануло профессора. Но почему такого человека не приемлют в научных кругах, думал Онодэра. Может быть, именно оттого, что слишком остро и глубоко проникает он в душу человеческую?
— Я понял вас, профессор… — сказал Юкинага, слегка смутившись. — Онодэра, вы, пожалуйста, не обижайтесь на меня.
— Ну вот, опять говоришь чепуху! Неужели ты не можешь понять, что он на такие вещи органически не способен обидеться?
Да, он говорит все, что думает, с полной откровенностью. Интересно, он со всеми так, или только с теми, кому доверяет?
— Вы, профессор, как всегда, строги… — сказал Юкинага. — Позвольте, я расскажу вкратце. Дело в том, что мне недавно позвонил бывший мой однокурсник, мой друг близкий, который работает секретарем в канцелярии премьер-министра.
— В канцелярии премьер-министра? — профессор Тадокоро нахмурил брови. — Чиновник?
— Да. Члены кабинета министров хотят в приватном порядке выслушать мнение ученых относительно участившихся в последнее время землетрясений. И по этому случаю он просил меня помочь ему в выборе участников встречи.
— Он поручил это тебе полностью?
— Думаю, что нет. Последнее слово наверняка будет принадлежать начальнику канцелярии премьер-министра. Я думаю, по этому вопросу они обратились не только ко мне.
— Узнаю чиновника! — резко сказал профессор. — Они никогда никому не верят. Ни ученым, ни народу. Никому не верят! Болтают, что хотят привлечь все выдающиеся умы, а у самих нет ни наблюдательности, ни чутья, чтобы хоть какой-то ум угадать или увидеть. В результате только и думают, как бы не промахнуться, как бы сохранить равновесие сил. Они ведь постоянно озабочены одним — как бы чего не вышло! Они никогда не рискуют, а потому и не могут предвидеть, что произойдет в будущем. Мальчишки, несмышленыши, молоко на губах не обсохло, а туда же! Взвешивают на весах мудрецов, пользуясь данной им властью! Да не водись ты с ними!
— Но, профессор, я ведь тоже государственный служащий! — рассмеялся Юкинага. — Мне кажется, профессор, вы в чем-то недооцениваете чиновников. Каким преимуществом для общества оборачивается их реализм, способность к решению насущных сиюминутных проблем, соблюдение формальностей, следование системе! Ведь и сами государственные учреждения не что иное, как система распределения чрезмерной для одного человека ответственности по управлению гигантским организмом — обществом, организованным в государство, в котором в свою очередь переплетается бесчисленное множество сложных и запутанных систем. Поэтому-то чиновники более всего подходят для создания стабильности в организации, именуемой государством. Организационный принцип политических деятелей, так же как и деятелей так называемого полусвета, зиждется на человеческих чувствах, в первую очередь на чувстве долга и на добровольном, но обязательном подчинении тому, кто находится выше. Вот и получается в самый раз, когда этот принцип переплетается с равновесием сил, свято почитаемым чиновниками. Бюрократическая мысль развивается, совершенно избегая риска и сохраняя баланс при выборе; сохраняя равновесие сил на уровне нуля. Иначе говоря, чиновники — это племя, наиболее подходящее для организованной системы.
— Подумаешь, это я и сам знаю!.. — неожиданно легко согласился профессор. — Знаю, что, появись у всех чиновников творческое начало, определенные стороны нашего мира, где причудливо и яростно переплетены взаимно противоположные интересы, придут в полнейшее расстройство. Но когда человек выбивается в люди, варясь в утробе этой гигантской организации, образовавшейся на основе чудовищно огромных многовековых наслоений, в большинстве случаев он теряет человеческое обличие. Конечно, порой среди таких попадаются по-своему выдающиеся люди, но и они мне не симпатичны как личности. Особенно мне несимпатичны талантливые высшие чиновники центрального государственного аппарата. При всех своих достоинствах они отличаются от обыкновенных смертных лишь тем, что считают себя самыми умными и самыми выдающимися. Они думают, что их незаурядность определяется их рангом в учреждении. Они не способны общаться с людьми, как все другие люди. Что такое просто человек, природа, они…
— Я все понял, профессор. — Юкинага устало покачал головой. — Но я должен в течение сегодняшнего дня или в крайнем случае завтра дать ответ. Могу ли я надеяться, что вы согласитесь присутствовать?
— Я? — профессор выпучил глаза. — Ха! Чтобы я! Нет, немыслимо! Присутствовать будут, по-моему, только Такаминэ из Центра защиты от природных бедствий, Нодзуэ из Управления метеорологии, Кимисима из Комиссии по прогнозированию землетрясений при министерстве просвещения, Ямасиро из Т-ского университета, да, пожалуй, еще Оидзуми из К-ского университета…
— Удивительно!.. Как вы точно угадали! — Юкинага судорожно проглотил слюну. — Вы попали почти в точку.
— А ты думал, я ничего не соображаю, что ли? Если государственное учреждение надумало собрать ученых, то есть людей непонятного ему мира, то учреждение захочет пригласить именно таких представителей этого мира. Может быть, еще пригласят Накагавара из Я-ского университета, если только его кандидатуру подскажет Нодзуэ. Все знаменитые, авторитетные. Каждый по-своему талантлив. Каждый в своей области имеет выдающиеся научные заслуги. Однако все это люди с узким кругозором — ни шагу за порог своей области! Они будут очень осторожны в высказываниях. Ведь их больше всего беспокоят отклики на их выступления. Они будут предельно сдержанны, когда им придется говорить перед членами кабинета, которые в вопросах науки полнейшие дилетанты. Это следствие долголетнего обитания в научном мире. А что такое наш научный мир? Та же бюрократическая система, точная копия государственной. Ученые всегда ходят в шорах, волей-неволей им приходится втискивать свою деятельность в определенные рамки. Они научились высказываться строго и сдержанно потому, что только тот, кто не выходит за эти рамки, продвигается наверх. Они в этом даже не виноваты, но тем не менее они таковы. Если кто-нибудь как истинный ученый попытается выйти за определенный предел, его затопчут всем миром. Вот так их бьют и дрессируют. Противно, конечно! Но они привыкают. Это становится их второй натурой, и они постепенно теряют способность к широкому творческому мышлению, охватывающему все области знаний. Они закисают в этих узких рамках, теряют жизненные силы и…
