Ящик Пандоры - Рэнсом Билл (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
Поэт глянул на свой мешок, куда набросал собственных вещей для полета на нижсторону. Да, этот узелок будет побольше… и потуже.
А его сверток в тот давно ушедший день не мог весить больше четырех килограммов – предел, установленный корабельным приемником. Там лежала в основном сшитая для мальчика матерью одежда. Янтарно-желтая вязаная шапочка сохранилась у него до сих пор. А еще там были четыре фотографии. На одной отец, которого маленький Керро никогда не видел, отец, погибший в море. Смуглый, рыжеволосый мужчина улыбался со снимка, согревая сыну душу. На другой фотографии была мать, неулыбчивая и изможденная; лишь глаза напоминали о ее былой красоте. На третьем снимке родители отца напряженно вглядывались в объектив. И, наконец, на последнем, чуть побольше остальных, был изображен «родной дом» – всего лишь клочок земли, напомнил себе Керро, на другом клочке – планете, давно сожженной дотла взрывом сверхновой. Осталась только фотография, завернутая вместе с остальными в желтую вязаную шапочку. Сейчас они лежали в его мешке. Когда корабельники пробудили Керро, мальчик нашел все свои вещи в гибербаке.
– Я хочу, чтобы мой сын выжил, – говорила тогда мать, отдавая его приемщикам. – Нас двоих вы брать отказываетесь, но уж его-то лучше возьмите!
Угроза в ее голосе звучала ясно. Возьмите, иначе она сотворит что-нибудь от отчаяния. Отчаяние многие подвигло на насилие в те дни. Корабельников ее слова скорей позабавили, чем встревожили. Но они приняли юного Керро и уложили в спячку.
– Керро – так звали моего отца, – объясняла мать, раскатывая «рр». – Вот так это произносится. Он был полупортугалец, полусамоанец. Красивый мужчина. Моя мать была уродлива и сбежала с другим… а отец всегда был красив. Пока его акула не сожрала.
Маленький Керро знал, что его папа тоже ходил в море. Отца звали Арло, и его народ бежал из Галлии на южные Чинские острова, за моря, разделившие беженцев и их гонителей.
«Сколько же лет прошло?» – мелькнуло в голове.
Он знал, что гибернация останавливает биологические часы, но что-то другое продолжало тикать… тикать… тикать… «Вечность». Свеча поэта. Те, кто сейчас заставлял его ждать, не понимали, как поэт может притушить или разжечь свечу. Он знал, что его проверяют, но корабельники, согбенные у экранов, не знали, что их проверки он уже преодолел с помощью Корабля.
Керро убивал время, вспоминая один из таких экзаменов. Тогда он еще не понимал, что его проверяют, это пришло поздней. Ему было шестнадцать, и он очень гордился своими умением порождать чувства при помощи слов. Юноша запустил комконсоль в потайной комнате за архивами – чтобы измерить собственное любопытство.
Разговор начал Корабль. Это было необычно само по себе – как правило, Корабль лишь отвечал на вопросы. И первые же слова поразили Керро.
– Ты, как все прочие поэты, верно, думаешь, что ты – Бог?
Керро подумал.
– Весь мир есть Бог. Я – часть мира.
– Разумный ответ. Ты самый разумный поэт из всех, кого Я помню.
Юноша смолчал, напряженно ожидая продолжения. Он знал, что Корабль редко раздает простые ответы и никогда – пустые похвалы.
Слова Корабля, как всегда, застали его врасплох.
– Почему ты не надел свою серебряную сетку?
– Я ничего не сочиняю.
И снова к первому вопросу:
– Для чего нужен Бог?
Ответ пришел в голову цельным, как стихотворная строка.
– Для ответов, а не решений.
– Разве Бог не может ничего решить?
– Бог – это источник знаний, а не решений. Решения принимает человек. Если Бог принимает решения, они принадлежат человеку.
Если Корабль мог чувствовать восторг, именно эту эмоцию он и передал в этот миг Керро. В том, какие ответы давал Корабль на вопросы юноши, содержался определенный смысл, но распознать его дано было только поэту. Керро учили задавать правильные вопросы… даже самому себе.
Вопросы, которые подсказывало долгое ожидание в пятидесятом доке, были очевидны, но вот ответы на них поэту очень не нравились.
Зачем тянуть? Это свидетельствовало о бессознательной черствости. И к чему Колонии поэт? Ради общения… или страхи Хали вот-вот подтвердятся?
Люк перед ним отворился под слабый шелест сервомоторов.
– Заходи, чего ждешь! – послышался голос.
Узнавший его Керро постарался не выказать изумления, проходя в приемную. Люк за его спиной затворился. «Автоматически». И – да, перед ним сидел старый путаник, доктор Ферри.
Вспомнив свой недавний опыт психоанализа, Керро постарался глянуть на старика с сочувствием. Получалось с трудом. Комната была стандартной, корабельной – четыре металлические стены, два люка, ни одного иллюминатора, инструменты на стеллажах. И все же в ней сосредоточивалась страшная власть над судьбами. Невысокий барьерчик перегораживал ее пополам. По другую сторону за массивной комконсолью восседал Ферри. К люку в дальней стене вели воротца.
Керро пришло в голову, что Ферри даже для корабельника очень стар. Слезящиеся серые глазки полны напускной скуки, щеки обвисли. Дыхание его густо отдавало цветочными духами. В голосе слышалось коварство.
– Со своим рекордером пришел, да, – пробурчал старик, набирая что-то на пульте, скрывавшем от взгляда его ноги, и бросая короткий взгляд на набитый мешок. – Что еще?
– Личные вещи, одежда… пара памятных мелочей.
– Хр-р-м-м. – Ферри ввел в машину еще что-то. – Посмотрим.
Недоверие, прозвучавшее в этом слове, потрясло Керро. Он молча положил мешок на столик у пульта и стал смотреть, как Ферри перерывает его содержимое. Каждое прикосновение к личным его сокровищам отзывалось в душе поэта болью. Достаточно скоро стало ясно – Ферри ищет все, что может быть использовано как оружие. Значит, слухи не лгали. Приближенные Оукса действительно опасались за свои жизни.
Старик поднял обеими руками плотно увязанную серебряную сетку.
– Это еще что?
– Это я надеваю, когда пишу стихи. Подарок Корабля.
Ферри аккуратно положил сетку на столик и продолжил досмотр. Отдельные предметы одежды он разглядывал под сканером, но что он там мог видеть – оставалось загадкой, потому что Керро со своего места никак не мог увидеть экран, – и время от времени делал заметки на консоли.
Керро не сводил взгляда с сетки. Что Ферри собирается с ней делать? Не отнять же!
– Ты думаешь, – осведомился Ферри через плечо, подсовывая под линзы сканера очередную тряпку, – что наш корабль – это Бог?
Просто «наш корабль»? Этот оборот речи удивил поэта.
– Я… Да.
Ему вспомнилась та единственная беседа, что он вел с Кораблем на эту тему. Тоже экзамен своего рода. Корабль есть Бог, и Бог суть Корабль. Корабль мог то, на что не способна смертная плоть… оставаясь смертное. Перед Кораблем расточалось пространство, и само время прерывало свой мерный ход.
«Я тоже Бог, доктор Уинслоу Ферри. Но я не Корабль… или все же он? А вы, дорогой мой доктор, кто вы?»
Причины, побудившие Ферри потешить свое любопытство, были ясны. Божественность Корабля для многих оставалась открытым вопросом. Было время, когда Корабль был просто кораблем. Это знали все – так говорилось в истории, которой учил сам Корабль. Когда-то он был лишь вместилищем для разумных смертных. Он существовал в ограниченном числе ведомых людям измерений, и у него была установленная цель. В его истории были и безумие, и насилие… а потом Корабль рухнул в Святую Бездну, сердце хаоса, ту меру, с которым соразмерить себя должен был каждый живущий.
История Корабля была полна смутных путей и намеков на планету-рай, поджидающую человечество где-то впереди.
Ферри же разоблачил себя как неверующего, одного из тех, кто усомнился в официальной версии истории. Сомнения эти процветали – Корабль не пытался подавить их. В тот единственный раз, когда Керро осмелился упомянуть об этом, Корабль ответил ясно и впечатляюще.
– В чем цель сомнений, Керро?
– В проверке знаний.
– Могут ли твои сомнения помочь проверить исторические данные?
