Звезда бессмертия - Цокота Виктор Федорович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗

— Выйдем в море, — в который уже раз мечтательно повторял Аксенов, и глаза его начинали как-то по-особому блестеть, — опробуем одновременно мощь всех движителей. Думаю, узлов до тридцати выжмем из этой посудинки… Как считаешь, капитан? — спрашивал он Олега, и в голосе его слышалась нотка мечтательности, неодолимого желания во что бы то ни стало добиться почти нереального. — Там простор, крепкий ветер… Часами курс менять не надо. Всем тогда личного времени хватит. И почитать, и поразмыслить можно, и фильм хороший посмотреть, и рыбку половить. Ты иди пока, отдыхай, — отправлял он Олега в кубрик, где в это время готовила ужин Таня. — Ночью-то тебе больше бодрствовать придется. Я могу ненароком и буй проворонить, — он настойчиво выпроводил Олега из рубки наблюдения, чтобы дать молодежи возможность побыть вдвоем.

Отношения между Таней и Олегом в эти первые дни на тримаране, как ни странно, вдруг усложнились. В ее привычную манеру общения с ним как-то сами собой вкрались нотки почтительности. В какой-то степени оправдались первоначальные опасения Олега: несколько раз еще там, в зимнем бассейне Института кибернетики, в период оснащения тримарана она неожиданно для самой себя называла его по имени и отчеству или вдруг, робея, запинаясь, отвечала на его обычные вопросы, словно спрашивал ее не Олег, а старый университетский профессор. Ей почему-то было неловко от того, что совсем еще недавно — каких-нибудь десять месяцев назад — она запросто командовала этим замечательным парнем, с мнением которого и тогда уже считались видные ученые, руководители предприятий и министерств.

Тем не менее она любила, — уже это-то Таня хорошо знала, — любила, вернее продолжала любить именно того, ее Олега, вынырнувшего так неожиданно в самом центре Русановского залива. Сейчас, на Днепре, он был почти такой же, каким узнала и полюбила она его минувшим летом. Полюбила сразу и навсегда, безраздельно соединив мысленно свою жизнь с его жизнью.

Здесь, на тримаране, это снова был ее Олежка веселый, сильный, жизнерадостный парень, полный энергии и мальчишеского задора, отчаянно смелый и покоряюще робкий.

Но именно здесь, на скользящем по темной глади Днепра тримаране, она впервые увидела его за работой. Нет, таким она никогда не знала его. Это был совершенно другой парень — сосредоточенный, отрешенный от всего окружающего, полностью ушедший в себя, в свои расчеты.

…Темнота за бортом с каждой минутой становилась все гуще. Они подходили к широкой прорези в пересекающей Днепр многокилометровой дамбе, за которой открывался рукотворный простор Кременчугского моря.

Поставив на столик тарелки с едой, Таня увлеченно рассказывала Олегу об этом изумительном уголке Украины — крае Шевченко и Чайковского, декабристов и Пушкина. И вдруг поняла — Олег не слушает ее. Смотрел куда-то в сторону, нервно комкая листок бумаги. Из аккуратной стопки на полочке над столом он взял второй лист, быстро стал писать что-то, смешно шевеля губами.

Таня замолкла, тихо уселась в уголке — в противоположной от входа стороне кубрика. Машинально листая странички попавшего под руку журнала, она время от времени робко поглядывала на Олега. Может, ей лучше выйти из кубрика?

Но он вдруг стремительно поднялся, широко и радостно улыбнулся ей.

— Так что ты рассказывала о Пушкине? Ну ладно, потом доскажешь. И поужинаем немного позже, — посмотрел он на полные тарелки. — А теперь пошли в рубку наблюдения. Андрей Иванович, наверное, заждался.

В рубке сразу торопливо защелкал тумблерами.

Плавно развернул “Юлию” от фарватера к берегу, затем и вовсе застопорил ее ход.

— Андрей Иванович, передайте катерам сопровождения, — ничего не объясняя, тихо попросил Аксенова, сделаем остановку на полтора часа. Отдохнем, мол, перед морем.

И, услышав через минуту, что на катерах их поняли и не возражают, наконец пояснил:

— Будем на ходу внедрять ваше предложение. Иначе, чего доброго, действительно возможна авария. Вон какая длинная громадина впереди, — кивнул он на чернеющую дамбу.

Нажав на какую-то кнопку, Олег легко приподнял прозрачный купол. Свежий влажный ветер ворвался в рубку. С берега пахнуло дымком. Над отлогим невидимым левым берегом поднимался большой красноватый диск луны, светлый след от которого протянулся через широкую гладь воды.

— Прошли бы, пожалуй, сегодня. Светло-то как, нарушил тишину Аксенов. — Впрочем, пусть ребята передохнут часок. Видишь, как жируют. Для них это большая радость. Сам таким был, помню.

Четыре катера уткнулись носами в довольно крутой правый берег. Остальные, образовав полукруг в сотне метров от берега, противоборствовали течению почти неслышными двигателями. Их мощные прожектора освещали подходы к берегу и часть суши. В их свете было хорошо видно, как с катеров у берега прыгали в воду крепкие загорелые ребята. Всплески воды, смех, веселая возня. Кто-то на берегу уже развел яркий костер.

— Лет десять назад, — повернулся к Аксенову Олег, — отдыхал я неподалеку отсюда в пионерском лагере возле Сосновки. На берегу Кременчугского моря, у самой воды. Хорошо помню: август, жарища, а ночью от воды туман на берег ползет. Как молоко, в метре ничего не видно! Так что попробуем, друзья, усилить наше надводное и подводное зрение дополнительными локаторами. Есть у нас они в запасе. Подключим их к ЭВМ, — протянул он Аксенову заполненный еще в кубрике ровными строчками цифр и математических знаков листок бумаги, — а уж она быстро сориентируется обходить препятствие или дать немедленную команду “стоп!”. Для этого нам много времени не понадобится. За какой-нибудь час управимся. Может, чуть больше.

Он рукой провел по лбу.

Таня удивленно подняла брови, посмотрела на тренера. Но и Аксенов явно ничего не понимал. Правый глаз его учащенно моргал, на лице появилась растерянность.

А Олег, повысив голос, чтобы заглушить шум катерных двигателей, которые в этот момент менялись местами, говорил раздельно, чуть торжественно:

— Команде тримарана “Юлия” следует немедленно покинуть корабль на двадцать минут для омовения своих бренных тел в священных водах Борисфена! Форма одежды — купальная.

Быстро скинув с себя рубашку, он первым бросился из рубки на палубу, и уже через несколько секунд за бортом раздался сильный всплеск воды.

Они точно вложились в рассчитанное Олегом время. Ровно в полночь “Юлия” вошла в Кременчугское море, а еще через полтора часа справа медленно проплыли редкие ночные огни Черкасс.

Над куполом рубки алмазная россыпь мириадов звезд. Справа и слева — густая чернота. Где-то далеко впереди красные и зеленые точки огней монотонно раскачивающихся на волне буев, ограничивающих широкий фарватер. Судно неслышно скользит по темной глади, описывая замысловатые кривые, подставляя невесть откуда появившемуся бейдевинду [17] то левый, то правый борт. К доносящемуся в рубку приглушенному шуму моторов сопровождающих катеров давно привыкли. Их почти не слышно, как не слышно ударов собственного сердца. Они не отвлекают больше, как в первые часы плавания, не мешают смотреть вокруг на серебрящиеся под луной далекие берега, думать и слушать Таню, музыку ее голоса.

Скорость — двенадцать узлов. Олег позволил себе здесь, на рукотворном море, увеличить ее на четыре километра в час. Ведь ширина водной глади до самого Светловодска тридцать-сорок километров. Правда, рельеф дна довольно капризный, но это поближе к берегу, километра за три от обозначенного светлячками огней фарватера. Да и осадка даже гондолы тримарана не достигает метра. Кроме того, у них теперь за сторожей локаторы. Впереди же по прямой — сто двадцать километров водного простора, то есть около шести часов относительно спокойного пути.

Олег задумчиво смотрит то на далекие светлячки буев впереди, то на яркое отражение “Юлии” в темных водах Днепра. Многокрасочное, живое, оно переливается в мелкой ряби волн. В рубке не ощущается даже легкой качки, и чудится, будто не плывут они вовсе, а летят над рекой на могучих невидимых крыльях.