На прозрачной планете (илл. В. Колтунова) - Гуревич Георгий Иосифович (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
И вдруг Сошин вытаскивает из кармана кожаную книжечку с золотым обрезом.
— Ваша? Вы оставили ее вчера на земле возле аппарата. Книжка могла затеряться в траве, вы сами могли наступить, затоптать. Скажите спасибо, что я убрал.
Елена кипит, слов не находит от негодования:
— Но почему… почему вы не отдали мне вчера?
— А вы хотите, чтобы начальник был нянькой? Ходил за вами и подбирал разбросанное? Нет, у меня другие обязанности, мне некогда проверять каждый ваш шаг. Я вам объяснял, но вы не слышите слов. Слово, как сказал бы Павлов, слишком слабый раздражитель. Человек слышит чересчур много слов за день. Мало — сказать. Надо еще показать, даже наказать иногда. Считайте, что я вас наказал.
— Конечно,- возмущается Елена.- Слово — слишком слабый раздражитель. Кулак сильнее! Но в наше время как-то не принято бить девушек.
Это она не Сошину говорит, а Виктору, когда они наедине,
— Потерпи,- говорит Виктор.- Ради такой экспедиции стоит потерпеть.
— Съест он меня до экспедиции,- вздыхает Елена.- И не видно, когда она начнется. Все ведомости да накладные.
— Юрий Сергеевич сказал, что завтра начнем упаковку.
Ох, эта упаковка!Семь полевых сумок, семь заплечных мешков, десять вьюков, итого- двадцать четыре места. В эти двадцать четыре места нужно уложить примерно триста предметов так,чтобы они не сломались,не испортились, всегда были бы под рукой, находились без труда.
Вдобавок вещи предъявляют своя претензии: аптечку нельзя положить рядом с мукой, соль- с мылом, машинное масло возле бумаги, а бачки с бензином не терпят никакого соседства вообще. Для них приходится выделить отдельного верблюда, он получает имя «Бензовоз».Это самый упрямый,самый жадный верблюд, и трижды в день он теряется.
Наконец все распределено, завернуто, уложено. Но увы, радоваться рано. Оказывается, одни вьюки легче, другие- тяжелее. А это не полагается. Правый и левый вьюки должны весить одинаково, иначе груз будет съезжать набок, натирать верблюду спину.
Приходится еще раз переместить триста предметов, чтобы уравнять вес, потом еще раз, чтобы вещи, лежали в надлежащем порядке: палатки наверху, спальные мешки- под ними, котелки ближе, чем белье, запасные части- с инструментами.
А где что лежит? Все нужно помнить наизусть. Не раз Юрий Сергеевич созывал своих помощников и устраивал экзамен:
— Мы пришли на место. Привал. Хаким, ты отвечаешь за костер. Есть у тебя, дрова и растопка? Елена, выдавайте ему котел и продукты. Виктор, чем вы поите верблюдов? Начинайте поить!
Вьюки уложены. Все? Нет, Сошин не успокоился. Он назначает тренировочный поход. Жара.Земля похожа на горячую сковородку, небо пышет жаром, как духовая печь. Но Сошин шагает, не сбавляя темпа, за ним идет караванщик, Абдалла, ведет верблюдов- всех пятерых с полным грузом, за ними тарахтит танкетка, возле нее механик Бобров, молчаливый и внимательный… и тут же рабочий, любопытный Хаким. Он ни на шаг не отстает от Боброва, выспрашивает про каждую деталь, как называется, твердит непонятные, труднопроизносимые названия блоков и ламп. За ним бредет Виктор, отдуваясь, отирая пот, и все оглядывается на Елену, не нужна ли ей помощь. Помощь нужна, Елена охотно переложила бы на его плечи свой рюкзак, но стесняется, потому что рядом с ней Галя Голубева- младший геолог,- сухопарая длинноногая девушка, выносливая, как… Сошин (Елена сказала бы… «как верблюд»). Галя все делает отлично и безропотно, рюкзак у Гали тяжелее, чем у Виктора, и в результате Елена лишена возможности говорить, что ей дается нагрузка, непосильная для девушки. «А Галя? — скажет Сошин.- Галя же не жалуется».
Вот и сейчас Галя помогает Елене переобуться, озабоченно рассматривает пузыри на стройных ногах девушки и говорит наставительно:
— Ходьба — серьезное дело для геолога. Вы не идете, а доставляете себя к месту работы. В Москве вы имеете право оступиться, там ходьба — ваше частное дело. Если вы оступитесь здесь, сами не сможете работать и товарищей заставите возиться с вами. Пузырь на ноге- все равно, что прогул.
Конечно, это слова Сошина, и даже тон у Гали сошинский: размеренный и наставительный («Такой же нудный»,- говорит Виктору Елена).
Пот катится по лбу; высыхая,оставляет белый налет соли. Губы соленые, руки тоже соленые. Хочется залезть в тень и лежать без движения, еще больше хочется пить- пить, пить. Даже Виктор мысленно проклинает всякие тренировки. До чего же противно тащиться пятнадцать километров по жаре только для того, чтобы повернуть и идти еще пятнадцать километров домой…
Но два дня спустя по той же дороге, за теми же верблюдами Виктор шагает с песней. И Елена поет, даже запевает. У нее звучный голос, хотя в просторах пустыни он как щебет жаворонка. С неба пышет жаром, как из духовой печки, земля подобна горячей сковородке,но настроение великолепное. Они идут, чтобы сделать планету прозрачной. Завтра пустыня начнет показывать свои тайники с кладами.
6
Дневник Виктора пополнялся ежедневно. Геологические схемы, заповеди Сошина, крестики и нолики. Нолики, впрочем, встречались редко; Сошин не давал своим помощникам зря терять часы. Кроме того, в эту пору появились не совсем понятные записи микроскопическим почерком, явно не предназначенные для постороннего взгляда:
«Блестящие глаза. Сказал вслух. Улыбнулась. Любит, чтобы хвалили. Разве красивые глаза — заслуга?
Е. нравится оригинальность. Оригинальный ли я? Может ли образцовый человек быть оригинальным?
Спросил, что такое любовь. Е. смеется. Не верит в любовь. Не определилась еще. Детство. Смесь всяких влияний.
Можно ли любить и видеть недостатки? Думаю- да. Видим же мы недостатки у себя.
Как поступит настоящий человек, если уважаемый учитель не в ладах с уважаемой девушкой?»
Последний вопрос больше всего волновал Виктора. Записан-то он был один раз, а обдумывался и переобдумывался каждый вечер.
Как поступит настоящий человек? Устранится, отойдет в сторонку, пусть разбираются сами? Или это будет не деликатность, а откровенная трусость с его стороны? Не следует ли, собравшись с духом, заявить во всеуслышание: «Я вас уважаю, Юрий Сергеевич, но к Елене Кравченко вы несправедливы, просто придираетесь к ней».
Хватит у Виктора храбрости?
Мысленно он произносит дерзкие слова и видит мысленно же, как змеится насмешливая улыбка на губах начальника.
— Вы старомодны, дорогой мой рыцарь,- скажет он.- Защищать и потакать- не одно и то же. Я учу Кравченко дисциплине, а вы мешаете. Ей самой пойдет на пользу такая защита?
— Но она девушка, она слабее нас.
— Я не требую невозможного. Галя не жалуется же.
Да, Галя не жалуется. Верная помощница Сошина все успевает, все делает как следует. Галя выносливее? Но Елена тоже спортсменка, у нее разряд по плаванию, и по прыжкам в длину. А у Гали никакого разряда, только терпения больше.
Виктор ворочается в спальном мешке, вздыхает. Что возразить? И надо ли возражать? Может быть, Сошин прав? И следует проявить принципиальность, любимой девушке заявить: «Лена, ты не права на этот раз. Никто не требует от тебя невозможного. Галя не жалуется же…»
А что Елена ответит? Вероятно, так: «Ну и иди к своей Гале, целуйся с ней. А у меня волдыри на пятке». И еще крикнет: «Галка, посмотри на этого красноречивого. Он мои пятки агитирует, волдыри заговаривает…»
— Просто у Кравченко нет любви к геологии,- сказал как-то Сошин.
Виктор не согласен. Есть у Елены любовь. Ведь она сама выбрала геологический факультет, отнюдь не самый легкий, выдержала конкурсный экзамен, учится на пятерки. Елена с удовольствием следит за просвечиванием, разбирается в пленках куда лучше Виктора, радуется, если Сошин похвалит ее сообразительность.
Значит, есть у нее любовь к геологии.
Виктор не может разобраться. Он не знает еще, что в емком слове «любовь» есть два значения- любить и быть любимым. Бывает любовь к ребенку и любовь к удовольствиям, любовь- забота и любовь к чужим заботам.Елена любимица жизни, ей хочется быть любимицей геологии,ездить в далекие страны, делать открытия, получать награды.
