Старьёвщик - Биссон Терри Бэллантин (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
– Ваша собака? Сколько?
– Она моя собака, – сказал я позади них. – И она не продается.
– Я просто пытался быть вежливым, – оправдывался он. – Так положено у индейцев. Если бы мне хотелось собаку, то явно не в тележке и не с блином на голове. Где ты его взял?
– Ее, – поправил я.
До меня начинала доходить суть надписи на футболке Одного Любопытного Индейца.
Гомер все еще рычала, поэтому я выгрузил тележку из грузовика на землю, сразу оба колеса, и потащил ее за машину в тень. Как только индеец исчез из виду, Гомер перестала рычать.
– Жди здесь, – сказал я (очень глупо: куда она могла деться из своей тележки?) и вернулся к задней дверце грузовика.
Рот Боба все еще оставался закрытым. Бесцветные глаза широко распахнуты. Один Любопытный Индеец закрыл их кончиками пальцев.
– Это он, – опознал Один Любопытный Индеец. Он снял шляпу, пригладил ее и надел обратно. – У меня возникло нехорошее предчувствие, когда он уезжал прошлой ночью. Кто застрелил его, копы?
– Нет, – ответила Генри.
– Да, – сказал я.
– Можете попрощаться с ним, если хотите, – предложила Генри, порывшись за пазухой и доставая «Последнюю волю».
– Я слышал о нем, – признался индеец. – Его называют «Верное дело», правда?
– Правда, – согласилась Генри.
– И действует?
– Клянусь. Помоги мне открыть его рот.
Эту часть я просто ненавидел. Поэтому присоединился к Гомер за грузовиком, в тени. Она снова рычала.
– Что на сей раз? – спросил я.
Она подняла нос по направлению к грузовику, в то же время постукивая по тележке хвостом.
Я совсем забыл о жучке. Размером и формой он напоминал магнит на холодильник. Я отодрал его от грузовика и зашвырнул в лес.
– Хорошая мысль, – похвалил я Гомер, похлопывая ее по голове. Куппер на ощупь стал теплым, почти горячим. Я вернулся к грузовику, к открытой дверце.
Я ничего не пропустил. Генри и Один Любопытный Индеец все еще пытались открыть рот Боба. В конце концов они справились с помощью ложки. Генри потрясла баллончик и брызнула ему на нёбо.
– О нет!
Боб, или скорее покойный Боб, дернулся и застонал. Его глаза открылись и закрылись опять. Руки крепко сцепились вместе, я почти слышал, как затрещали кости, когда пальцы нашли друг друга и сплелись намертво. Его дыхание становилось непереносимым. Я чувствовал его по всей стоянке.
«Последняя воля» выскребает остатки воздуха из клеток легких, и после дозы любой покойник осиливает пару небольших предложений в зависимости, конечно, от состояния легких на момент смерти.
Легкие Боба оказались хоть куда.
– Я умер? О нет!
– Боб, я с тобой, – позвал Любопытный Индеец.
– Кто «я»?
– Роберт. Боб. Должно быть, что-то случилось.
– Могу поклясться, что-то случилось! Что-то ужасное! Я умер, и всем наплевать!
– Мне не наплевать, Боб, – вмешался Любопытный Индеец. – Нам не наплевать. Мы просто не показываем виду. Так принято у индейцев. Но будь уверен, мы устроим тебе достойные похороны.
– Мертв! Что может быть хуже!
– Не знаю, – сказал Любопытный Индеец.
Он снял шляпу, снова пригладил ее и надел обратно:
– Боб, ты обязан помочь мне найти Панаму, – сказала Генри.
– Прости меня, Генри! – прокаркал он. С меня хватит.
– Счастливо оставаться вам всем! – заявил я. – Только отдайте мне альбом, и я уберусь восвояси.
Один Любопытный Индеец повернулся и посмотрел на меня, моргая от яркого солнечного света. Он приспособил шляпу так, чтобы она затеняла его глаза.
– Альбом?.. О, вы имеете в виду Хэнка Вильямса. Значит, вы тот самый парень.
– Да, я действительно имею в виду Хэнка Вильямса, – подтвердил я. – Да, я действительно тот самый парень. И да, я действительно хочу получить обратно свой альбом.
– Слишком поздно, – покачал головой Один Любопытный Индеец. – Вы уверены, что вы не коп?
– Он не коп, – успокоила Генри.
– Я вам скажу, когда бывает слишком поздно! – прохрипел Боб. – Слишком поздно, когда вы умерли и всем на вас наплевать! – Его голос превратился в шепот.
– Точно, – согласился я. – И что значит «слишком поздно»? Я видел его там, в вашем офисе. Альбом не принадлежал Бобу, он не имел права его продавать. Он мой.
– Он не продавал мне пластинку, – признался Один Любопытный Индеец. – Мы просто оказывали услугу. Он хотел сделать что-нибудь для александрийцев. Он просто был Бобом.
– Просто отдайте его мне, ладно?
– Слишком поздно.
– Что значит «поздно»?
– Пошли со мной, – предложил Один Любопытный Индеец.
Он зашагал по стоянке, и я поспешил за ним, но Генри окликнула нас.
– Стойте, стойте, стойте! – крикнула она. – Мы не можем просто уйти и оставить Боба.
– Не можем? – удивился индеец. – Как долго действует ваш спрей?
– Кажется, уже перестает, – ответила Генри.
– Мы скоро вернемся, – пообещал я.
Я потерял интерес к Генри и ее синим птицам. Меня никогда не интересовал Боб. Меня интересовал мой альбом и как бы отсюда убраться, вернуться на работу, выгнать копов из моего дома, достать моей собаке… достать моей собаке что?
Гомер лежала в тележке задом наперед, нос покоился у ручек, а хвост свешивался спереди. Она умирала от рака, и я мог только оставаться с ней до конца.
– Мы скоро вернемся, – дал я слово, похлопав ее по теплому купперу на голове.
Потом пошел за Одним Любопытным Индейцем через стоянку в казино. Он не стал отпирать клетку кассы. В решетке сделали очень большие зазоры, Боб просто протянул руку между прутьями, достал альбом и вручил его мне.
Слишком легкий. Пустой.
– Они вложили пластинку в другую обложку, – объяснил он, – наверное, из соображений безопасности. Мне понравилась картинка, поэтому я оставил ее у себя.
– Кто они?
– Александрийцы. А кто еще?
– Где я могу их найти?
– Ну, это секрет на миллион долларов, не так ли? По слухам, в Вегасе, а там кто его знает.
Я последовал за ним наружу, на стоянку, на солнечный свет. Генри и Гомер ждали нас в тени за грузовиком. Боб снова умер, свернулся, как орех кешью, на боку: Глаза оставались широко распахнутыми, он начинал вонять, пока только чуть-чуть.
– Вам следовало выяснять все с Бобом, – сказал Один Любопытный Индеец. – Боб хотел подарить им альбом просто так. Мы только отправили его по назначению. Отсюда он попадет к другому брату, Бобу, на Запад. И со временем доберется до александрийцев. Теоретически, по крайней мере, дело обстоит так.
– Два брата, и оба Бобы?
– Индейский обычай. Но его нет ни здесь, ни там. Знаете что, я собираюсь сделать вам предложение, от которого невозможно отказаться. Вы забираете себе грузовик и все, что в нем есть, и даете слово, что отвезете тело Боба к его брату, чтобы там похоронить. Здесь мы ничего не можем для него сделать.
– Другому брату Боба? – переспросила Генри. – Куда?
– Вы найдете его где-то на дороге к Вегасу. В Небраске или Айове.
– Вы даже не знаете точно? – не поверила Генри. Она начинала злиться или по крайней мере говорить раздраженно. Но меня предложение заинтриговало. Небраска, Айова, Вегас! И все на Западе.
– Он есть на искателе, восьмой или девятый. Вначале попробуйте девятый.
– Может, вам следует оплатить наши расходы? Меня поразили дерзость и жадность Генри. Вначале казалось, что Любопытный Индеец тоже испытывал подобные чувства. Он повернулся на каблуках и пошел по стоянке к казино – потом вынырнул из него с кучей красных, белых и голубых фишек.
– Фишки?!
Генри все еще изображала из себя свирепую фурию.
– Они лучше, чем золото, – ответил он, кидая фишки через окно на приборную доску грузовика.
Позже мне предстояло пожалеть, что он не сказал нам, сколько стоит каждый цвет.
– Adios, amigos! – крикнул он нам вслед, когда мы отъезжали.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Какое из искусств должно подвергнуться очистке? Следует ли некоторые оставить в неприкосновенности? Следует ли объединять дисциплины или рассматривать их отдельно? Следует ли исключить из списка классику или положить под нож все, когда-либо произведенное человеком? Кто будет выбирать, что останется, а что уйдет? Следует ли сохранить предрассудки прошлого (расовые, этнические, родовые, религиозные, культурные), или отказаться от них, или исправить, скорректировать? Такие общие вопросы предлагалось рассматривать по мере появления конкретных случаев, а не абстрактно. В противном случае группа потратит гораздо больше времени на вопросы, чем на ответы.
