Мастер сглаза - Жвалевский Андрей Валентинович (бесплатные версии книг txt) 📗
— Первая боль состоит в стремлении устранить любую опасность для общества, пусть даже и трансцендентную. Вторая заключается в желании ликвидировать пробел в собственном штатном расписании, возникший в результате известного инцидента с самолётом.
В этом месте я просто начал отключаться. Видимо, не только я, потому что Николай Николаевич подал из угла полный ехидства голос:
— Не хочу никого обижать, но, по-моему, я тут единственный, кто не потерял нить повествования.
— Нельзя ли попроще? — согласился с ним Гарик.
— Попроще? Извольте, — Сергей Сергеевич прищурил глаз и заговорил короткими рублеными фразами. — Что вы там делаете в своём казино, никого не волнует. Но когда при этом начинается стрельба — это уже наши проблемы. К тому же, вы — далеко не единственные, по кому прошёлся этот… «топор». Значит, его надо остановить. А собственных сил у меня сейчас мало. Да и вообще, мне нужен толковый «отбойник». Предложение такое — давайте дружить. Хотя бы временно. Но взаимовыгодно. У меня все. Доступно?
Было доступно. Подчинённые подполковника глядели на него несколько осуждающе. Видимо, подобный уровень откровенности в этой конторе не приветствовался.
Мы молчали, вопросительно поглядывая на Николая Николаевича. В конце концов, стратегические решения — это по его части. Тот с ответом не спешил и даже, кажется, нервничал.
— Ладно, — в конце концов произнёс он сдавленным голосом, — будемте торговаться.
12
Торговались мы долго и со вкусом.
Как только стало ясно, что «группа Романова» перестала упираться рогом, гэбэшники ощутимо повеселели и принялись оживлённо развивать успех, пытаясь получить дополнительные выгоды от этой странной сделки. Но тут уж мы ощетинились. Уступив в главном, мы, как будто сговорившись, спорили по поводу каждой мелочи Правда, я в обсуждении не особо участвовал — только как предмет торга. Но уж Николаич, Маша и, естественно, Гарик старались вовсю.
Через некоторое время я стал получать истинное удовольствие, наблюдая за участниками торга. В исполнении Гарика это выглядело впечатляюще. Я невольно начинал Волноваться за исход торговли, особенно в те три раза, когда высокие добазаривающиеся стороны в лице Гарри Семёновича заявляли, что «раз так, то говорить не о чём», пожимали плечами и делали вид, что встают и уходят. Впрочем, товарищ подполковник на эту нехитрую удочку не попадался, а только, лукаво блестя глазом, произносил загадочным голосом: «Май 1998— го, два вагона нерастаможенных медикаментов» или «Гостиница „„билейная““ номер 813, ящик над ванной». Гарик чрезмерно естественно приподнимал брови и заявлял: «Не знаю, о чём вы говорите», но милостиво садился на место и продолжал разговор.
В конце концов мне стало интересно, что произойдёт, если Гарику дадут гордо встать и уйти. Ну, дойдёт он до конвоира, и что? Но, видимо, Сергей Сергеевич не желал никого выставлять дураком, и торговля несколько часов протекала в рваном ритме, но в спокойном русле.
К исходу разговора торг шёл только между теми, кто, собственно, и должен был его вести с самого начала: между Николаичем и подполковником. Девчонки откровенно клевали носом, и их милостиво отпустили досыпать в комфортных условиях. Правда, когда удалилась «стенографистка», я не удержался от ехидного вопроса — кто, дескать, будет вести протокол собрания? Но меня, по-моему, просто не поняли, коротко глянули с рассеянной улыбкой и продолжили дискуссию. Гарику спор надоел, и он, по-моему, развлекался тем, что общался со своим визави силою одной только мысли. Не понимаю, что в этом увлекательного. Визави смотрел со скорбной угрюмостью, а его единственная мысль о пиве была напечатана на физиономии большими буквами.
Мальчик-следователь держался молодцом — не зевал, постоянно пытался фокусировать взгляд и даже принимал посильное участие в разговоре, подавая короткие, но дельные реплики.
А вот у меня скулы просто судорогой сводило. Я долго думал, чем занять себя, пока наконец не сообразил, что завершение томительного заседания полностью в моей трансцендентной власти. Или я не мастер сглаза? Прикрыв веки, я вообразил, как мы будем сидеть здесь ещё долго-долго, в деталях представил себе Гарикову трёхдневную щетину, безмолвных конвоиров, возникающих с подносами еды в руках. Часы и дни бесконечной чередой тянулись пред моим внутренним взором. Короче, когда я дофантазировался до паутины в углах и редкой седой бороды на личике следователя Бранько, соглашение было наконец достигнуто.
Состояло оно из нескольких пунктов.
1. Нас всех возвращают в привычную среду обитания с сохранением почти полной свободы действий.
2. Мы обязуемся никогда не уезжать из города.
3. За каждым из нас устанавливается негласное наблюдение, а лично мне придаётся даже круглосуточное боевое охранение. В «Жар-птице» постоянно дежурят два-три оперативника.
4. В любое время суток я должен быть готов все бросить и поехать куда скажут, чтобы там делать что скажут. Примечание: Сергей Сергеевич даёт клятвенное обещание по пустякам дорогостоящее оборудование не использовать.
5. «Группа Романова» получает гарантированное прикрытие со стороны Комитета, разумеется, только в легальной деятельности. В случае необходимости, или если возникнут сомнения, или предчувствия, или просто необъяснимое волнение, мы имеем право обратиться за помощью и советом.
Высокие договаривающиеся стороны немедленно обмениваются всей информацией по обсуждаемой проблеме.
Последний пункт вызвал наиболее жаркие споры. Причём главную проблему составлял юный Бранько, который резонно заметил, что всю информацию он предоставлять не сможет — сами понимаете, грифы, доступы, «по прочтении застрелиться» и всё такое. Николаич не менее резонно возражал, что его вовсе не интересуют маршруты президентского автомобиля или явки наших разведчиков в Суринаме — только то, что имеет непосредственное отношение.
— Ага, — иронично задирал бровь подполковник, — да если я вам хотя бы четверть расскажу того, что имеет непосредственное отношение, вы через полчаса путём элементарных умозаключений поймёте столько лишнего, что вас, ей-богу, застрелить будет дешевле.
Так или иначе, договорённость была достигнута, и я уже совсем собрался покинуть гостеприимные стены, но оказалось, что ещё одной ночёвки не избежать — какие-то там формальности с документами и изъятыми у нас вещами.
Усталые, но довольные ребята ушли спать.
13
Но утром домой нас никто не отпустил.
Утро началось настолько дико и неестественно, что некоторое время я откровенно не понимал, что происходит, откуда эти люди и зачем на меня надевают наручники. Возможно, дело в инъекции, которую мне вкатили в вену, не дав даже глаза раскрыть. Плюс эффект неожиданности.
Немного приходить в себя я начал только в машине, куда меня затолкали три дюжих неразговорчивых амбала. Амбалы попались какие-то отвратительно-аккуратные, смотрели прямо перед собой и гуманистические идеи утопистов пропагандировать явно не собирались.
Я попытался выкинуть какую-нибудь штучку — аварию устроить или просто заглушить двигатель — но инъекция продолжала действовать. Мысли разбегались, образы оставались нечёткими, а когда я попытался прикрыть глаза для вящей сосредоточенности, тут же получил чувствительный тычок в бок и чёткое указание не спать. Видимо, ребят проинструктировали Я попытался работать с открытыми глазами, упорно, раз за разом прокручивая в затуманенном мозгу радостные картины нашего автомобильного путешествия. Я заставлял себя представлять, как несётся наш «воронок» весело и ровно по безлюдной улице, как ласково, почти неслышно, поёт движок, рессоры баюкают пассажиров, водитель уверен и весел, светофоры подмигивают зелёным…
Если бы я хотя бы чуть-чуть оклемался, мы тут же попали бы или в столб, или в канаву. Ну, мотор-то уж точно должен был заглохнуть! Это эмпирический факт, неоднократно проверенный на Гариковом «бимере», и на Кулхардовом «макларене». Но на сей раз удалось добиться только лёгкого чихания в глушителе. Впрочем, и этого оказалось достаточно для того, чтобы плечистые соседи дружно повернулись ко мне и начали орать в оба уха какую-то чушь. Один — про голых баб, другой — про то, как он пьяный вчера стрельбу устроил.
