Деревянные космолеты - Шоу Боб (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
Эти мысли только портили настроение, и Толлер выбросил их из головы. Весь день вокруг шести крепостных секций кипела работа: загружались и крепились припасы и снаряжение, устранялись последние неполадки в двигателях. Но сейчас люди уже разошлись, остались только бригады наземного обслуживания, и экипажи стояли возле своих необычных на вид кораблей. Заметив Толлера, некоторые из матросов и офицеров обменялись многозначительными взглядами – они знали, что в любую минуту могут получить сигнал к взлету, что им предстоит подъем на две с половиной тысячи миль. Среди них были взрослые мужчины, набравшиеся летного опыта еще во времена Переселения, что и послужило критерием отбора. Были и молодые парни с отличными физическими данными – их явно тревожили раздумья о ближайшем будущем. Сочувствуя им, Толлер старался выглядеть весело и беспечно, приближаясь к шеренге размеренно покачивающихся шаров.
– Все параметры ветра – как по заказу, так что не буду вас задерживать, – сообщил он, перекрывая голосом щелканье и урчание вентиляторов. – Я хочу сказать только одно. Вы уже слышали это много раз, но хуже не будет, если я повторю, ибо это очень важно. Вы должны быть всегда привязанными к кораблю и носить парашюты. Вот самые важные правила. Не забывайте их, и тогда в небе будет не опаснее, чем на земле. А теперь давайте приступим к выполнению миссии, которую возложил на нас Его Величество.
Заключительная фраза подействовала не так вдохновляюще, как ему бы хотелось, но в контексте самой необыкновенной войны за всю историю человеческой расы традиционная речь колкорронского вельможи звучала бы неуместно. В былые времена война так или иначе затрагивала всех, хотя бы страхом за родных и близких, – но сейчас основное население Верхнего Мира не ощущало никакой угрозы. Нереальная война, соперничество двух правителей – и лишь несколько гладиаторов брошены на арену. Точно кости жребия. Прыгающие кости. И все зависит от их мужества и выносливости да еще от живучести политической идеи. Как можно оправдывать и прославлять такое перед горсткой несчастных, которые нанимались на королевскую службу ради хорошего жалованья и спокойной жизни?
Толлер прошел к флагманскому кораблю и жестом велел пяти остальным пилотам следовать его примеру. Лететь он предпочел в средней секции крепости – по части воздухонепроницаемости она уступала двум торцевым, и ее экипаж нуждался в моральной поддержке. Чуть ниже верхнего края находилась временная палуба с наблюдательными постами и шкафами для различных припасов. В центре секции была установлена горелка времен Переселения, двадцать лет с лишним пролежавшая на складе. Ее главной деталью был цельный ствол браккового деревца; луковицеобразный комель служил резервуаром пикона, который под давлением воздуха поступал через клапан в камеру сгорания. На другом конце ствола аналогичный механизм регулировал подачу халвелла, и оба клапана перекрывались одним рычагом. Клапан для халвелла был чуть пошире – преобладание этого вещества в камере сгорания увеличивало продолжительность газового выброса.
Так как секция «лежала на боку», палубы стояли вертикально, и Толлеру пришлось откинуться на спинку кресла, чтобы взяться за рычаги горелки. Меч, который он даже не подумал снять, мешал чрезвычайно. Толлер подкачал воздуха в резервуар, затем дал сигнал старшему механику, что готов зажигать. Обслуга вентилятора остановила и отодвинула в сторону свою громоздкую машину с широким раструбом, и Толлер повернул рычаг кристаллоподачи. Примерно секунду длились шипение и рев – это соединялись горючие кристаллы, и струя раскаленного маглайна била в отверстую пасть шара. Удовлетворенный работой горелки, Толлер дал еще несколько струй покороче, чтобы не повредить лакированную ткань; огромный пузырь стал раздуваться и вскоре оторвался от земли. Обслуга подняла его еще выше с помощью четырех ускорительных стоек – главной особенности небесного корабля; на судах для обычных атмосферных полетов такие детали отсутствовали. Наполненный на три четверти шар оседал между стойками; лакированный лен ритмично вздувался и подрагивал, точно легкое великана.
Пока шар медленно «вставал», его обслуга перебралась на палубу и закрепила тросы, что тянулись от макушки шара, на палубных кнехтах; другие матросы осторожно ставили секцию вертикально. Как только они это сделали, уже ничто не удерживало корабль, кроме нескольких мужчин, сжимавших в руках швартовы. Остальные воздухоплаватели взобрались по скобам на палубу и заняли свои места.
Толлер удовлетворенно кивнул, поглядев на шеренгу кораблей и увидев, что ни один экипаж не замешкался. Одновременный взлет группы кораблей противоречил уставу, но Завотл доказывал, что очень многое будет зависеть от подъема тесным строем по точно рассчитанному курсу. Это позволит людям быстрее освоить технику и вскрыть неизвестные пока проблемы. На пробные подъемы нет времени, и летчикам придется учиться новому ремеслу у самого сурового наставника, никогда не прощающего ошибок.
Убедившись, что остальные пять капитанов готовы к взлету, Толлер помахал им рукой и выпустил большую порцию маглайна. Корабль оторвался от земли; шар усиливал рев топки словно огромный рупор. Едва горелка умолкла, руководитель старта дал команду, и швартовы упали на плац. Корабль пошел вверх, прямо в зенит, ибо стоял полный штиль и ничто не мешало ему двигаться точно вертикальным курсом. Толлер встал и посмотрел за борт на постепенно уменьшающийся плац. В одном из маленьких силуэтов он узнал Илвена Завотла и помахал ему. Завотл не ответил, но Толлер знал, что главный инженер видит его и страстно мечтает поменяться с ним местами.
– Сэр, прикажете закрепить стойки? – обратился к Толлеру такелажник Типп Готлон, долговязый и щербатый, совсем еще мальчишка, но один из немногочисленных добровольцев.
Толлер кивнул, и Готлон двинулся вдоль борта, чтобы притянуть за канаты к борту и закрепить свободные концы ускорительных стоек. Кривоногий механик Милльят Эсседелл, прослуживший на небесных кораблях несколько лет, судя по всему, знал свое дело. На этой стадии полета от него ничего не требовалось, но он, склонясь над своим сундуком, деловито сортировал и проверял инструменты. Команда средней секции состояла из трех человек; торцевую же обслуживали пять летчиков, так как она несла добавочный вес – оружие, которое могло понадобиться крепости для отражения вражеской атаки.
Убедившись, что на спутников можно положиться, Толлер сосредоточился на расчете нормы подачи горючего для подъема со скоростью примерно двадцать четыре мили в час. В конце концов он выбрал ритм, знакомый еще с первого межпланетного перелета: четыре секунды – подача, двадцать секунд – пауза. Следующие десять минут остальные пилоты приноравливались к тому, чтобы вести свои корабли точно вровень с флагманом. Зрелище было поистине впечатляющим: такие огромные корабли и так близко – в чистом сиянии солнца видна каждая деталь, тогда как планета, покинутая ими, тонет в сумрачной синей дали. Иной реальности, кроме этих кораблей, для Толлера не осталось. Глядя вниз, на штриховой набросок города Прада, он почти не чувствовал родства с его обитателями. Он вновь стал небожителем; и дела его, и помыслы уже не имели ничего общего с делами и помыслами прикованных к земле существ. Интересы государств и амбиции монархов казались сущей ерундой по сравнению с надежностью заклепки, или прочностью натянутого каната, или с задумчивым голосом шара – странными звуками, порой раздающимися без видимой причины.
Пока экипажи осваивались, корабли достигли высоты две мили; в этот момент Толлер дал сигнал рассеяться по вертикали. Маневр был выполнен быстро и четко; плотная стая растянулась в петлю, чтобы встретить наступление ночи с минимальным риском столкновений.
Еще до отлета Толлер довел себя до изнеможения. В иные ночи он спал не больше двух часов, и когда наконец настало время вынужденного безделья, организм потребовал возместить ущерб. Даже на вахте, управляя горелкой, Толлер то и дело погружался в дрему, хотя мозг рефлекторно держал ритм. В сонном оцепенении он провел и большинство периодов отдыха. Часто, пробудившись, он долго не мог сообразить, где находится, и в страхе и смятении глядел вверх, на спокойные изгибы шара. Бывало – особенно по ночам, когда вокруг буйствовали метеоритные сполохи, – сон не улетучивался до конца, и тогда Толлеру грезилось, будто в полете его окружают люди, которые давно умерли или стали для него чужими. Все они путешествовали в будущее, и всех – кого сильнее, кого слабее – мучила тревога и подбадривала надежда.
