Возлюби дальнего - Савеличев Михаил Валерьевич (книга регистрации txt) 📗
Мбоге повезло не больше — волосатики и рукоеды панически боялись воды, и тогда главное командование ввело в бой авиацию. Плотный свод над поляной как-то поредел, словно, подчиняясь приказу, деревья и лианы расцепили свои тесные объятия, в нем образовались широкие проемы, и вместе с солнечным светом в него стали ухать гигантские снаряды в виде орнитозавров Максвелла. Смахивающие на драконов звери у самой воды распускали крылья-капюшоны, переворачивались, выставляя оснащенные колоссальными когтями лапы, и резали водную поверхность, попутно расчленяя подвернувшиеся дредноуты ракопауков. Из похожих на большие амфоры гнезд лениво вытекали потоки диких пчел, ощупывая в поисках противника стволы деревьев и выпуская к земле острые тугие комки разведывательных отрядов. И когда воздушные подкрепления должны были уже обрушиться на почти невидимое пятно, изрыгающее огонь и пули, Мбога упал в воду, вцепился, вжался в дно. Над озером стал раздуваться сверкающий раскаленный пузырь, от соприкосновения с которым вся живность исчезала с негромким щелчком, но это не останавливало разъяренную экосистему, и она безостановочно продолжала бросаться на это облако, чтобы превратиться в ничто.
От ужаса и изумления Вадим перестал стрелять, чем немедленно воспользовались ракопауки и рукоеды, усилив натиск, и тут позади егеря начали с громким треском валиться деревья. “Тахорг”, — обмер Вадим, но долго размышлять ему не дали, и тяжелая, величиной с лошадь тварь сбила его с ног и сжала клешни на горле.
Танк пер. Иного слова на ум и не приходило. Он пер сквозь лес, сквозь гигантские стволы псевдосеквой, привязанных друг к другу толстенными канатами лиан, сквозь подлесок корчащихся прыгунцов, которых здесь оказалось неимоверное количество, и Поль впервые увидел, как они, словно странные животные, цепляются ветками-крючьями за своих соседей и тщетно пытаются вскарабкаться наверх. “Мальчик” безжалостно перемалывал древесину, разбрасывая в стороны и вверх клочья листвы и крупных мясистых цветов, брызжущих кровавым соком, вбивал во влажную землю останки прыгунцов, и они еще долго ворочались в грязной колее. Со стороны машина, наверное, походила на сухопутного кита, если таковые обитали во Вселенной — такая же неповоротливая, но несокрушимая и упрямая. Или на тахорга.
Алик чувствовал вдохновение. Он играл, и рев двигателя, хруст валящихся деревьев сливались для него в безумную, но дьявольски привлекательную и завораживающую симфонию. Так вот как оно было! Вот как шли герои ушедших столетий, осваивая далекие планеты, со своей допотопной техникой — тяжелой, неповоротливой, слабовооруженной, но такой же упорной и упрямой. И на плечи давил тяжелый скафандр высшей защиты, и глаза заливал пот, и ничем его нельзя было вытереть сквозь спектролитовый колпак, оставалось только терпеть и раздраженно моргать глазами. Я Горбовскому памятник поставлю, обещал себе Алик, за то, что взял, настоял. Прямо вот здесь, на этой просеке. А еще Мбоге, за то, что приходится его спасать. А в том, что спасти его и Сартакова удастся, Алик нисколько не сомневался. Броня крепка, и танки наши быстры! Памятник. В бронзе. Как на Венере. И каждый день буду приезжать сюда и снова и снова прокатываться по этой тропе, чтобы неповадно было этому враждебному и непонятному лесу отвоевывать уже не принадлежащую ему территорию.
А Горбовскому это вновь напомнило незабываемый штурм Владиславы. Ныряли и выныривали, каждый раз все глубже и глубже погружаясь в бешеную атмосферу планеты. Он работал на превосходном импульсном планетолете “Скиф-Алеф”, который ему предоставил Бадер. Первые пять поисков он произвел в одиночку, пробуя экзосферу Владиславы на полюсах, на экваторе, в различных широтах. Наконец он облюбовал район Северного полюса и стал брать с собой Валькенштейна. Они раз за разом погружались в атмосферу черно-оранжевой планеты и раз за разом, как пробки из воды, выскакивали обратно. Но с каждым разом они погружались все глубже.
А потом до поверхности Владиславы оставалось двадцать пять километров совершенно неизученного слоя. Это были очень опасные километры, и там он собирался продвигаться особенно осторожно, сделав еще по крайней мере десять — пятнадцать поисков. Он намеревался быть предельно осторожным и потому посчитал себя вправе взять с собой Сидорова.
Танк, казалось, действительно продирается сквозь горизонтальные потоки яростной атмосферы, сквозь плотные облака зелено-розовой кристаллической пыли, напирая и отступая, вгрызаясь и отплевываясь.
Леонид Андреевич потряс головой, прогоняя наваждение. Хотя, вероятно, было в этом нечто символическое, какая-то гримаса судьбы, которой, как известно, нет, но которая любит порой выкидывать такие вот злые шутки. Теперь уже не он сидел за управлением машины, и уже не в его силах было прекратить этот безумный штурм унд дранг, но опять за всем этим маячила тень Атоса-Сидорова, словно бритый наголо биолог перехватил управление и бросил планетолет вниз, к столь близкой земле, с которой почти невозможно подняться.
Горбовский снова закрыл глаза. Как там Мбога? Как там Сартаков? Раньше такого не было, если его правильно информировали. Предыдущая вылазка в лес, хотя и состоялась при драматических обстоятельствах, тем не менее напоминала загородную прогулку по земным лесам. Что изменилось? Намерения? Чужаки захотели вырвать из объятий леса его, возможно, самую важную тайну, и он отреагировал? Стал агрессивен? Собрал свою армию и двинул ее на чужаков, первым нарушив тот вооруженный нейтралитет, который был установлен между ним и землянами с первой прививки УНБЛАФ? Или это все случайность, каких полным-полно на Периферии, и даже еще более странных и загадочных?
Леонид Андреевич вспомнил, что Мбога ему рассказывал о первом визите на Леониду и знакомстве с леонидянами и их биотехнологиями. Весьма похоже, и в то же время — разительные отличия. Если здесь и имеется биологическая цивилизация, то она полностью лишена интереса к чужим. Равнодушна до безжалостности. Как танк к уничтожаемому им лесу. И в этой точке мы сходимся. Как люди, мы слишком любопытны и милосердны, но стоит нас прижать спиной к стене — и мы ощетиниваемся нашей бездушной и равнодушной техникой, позволяя ей совершать то, на что сами лично мы не решились бы. Ни при каких обстоятельствах. Человечным легко быть только с человеком, гуманным к гуманоиду. А к негуманоиду? Негуманным?
Полю показалось, что лес начал редеть, напуганные деревья расступились слегка в стороны, ровно настолько, чтобы пропустить танк по ниоткуда взявшейся плавно вьющейся тропинке. Поль хотел сказать Алику, чтобы он не поддавался на подобные штучки, но Кутнов и без подсказок гнал танк по прямой, не обращая внимания на тропки, а, может быть, и не замечая их вовсе. Словно стрела мчалась сквозь лес, стальным наконечником прокладывая себе путь и оставляя позади идеально утрамбованную дорогу. И вот деревья кончились, и “Мальчик” величаво вполз на невысокий пригорок над озером.
6. Горбовский
Леонид Андреевич сразу же потерялся. Это казалось невероятным, но не было иного объяснения тому, что он вот уже несколько минут бредет по лесу, не встречая ни последствий деятельности танка, ни той полянки с ракопауками. Когда Поль крикнул “Соскакивай!” — Леонид Андреевич послушно скатился по броне, предварительно сбросив на землю чемодан с меданализатором, но зацепился за какой-то выступ. Он плашмя упал на землю, сильно, до ослепляющей боли, до искр, ударившись лбом о колпак скафандра, но ждать, пока боль пройдет, времени не было. Нужно было бежать к Сартакову и Мбоге, и Горбовский, нащупав чемодан, побежал. Как теперь выяснялось — в другую сторону.
Первое время он кружил на месте, затем стал ходить по разматывающейся спирали, но это был лес, и он предпочитал единолично диктовать скорость и направление движения попавшего в его объятия чужака. Тем более, что этот чужак был причастен к жестокому уничтожению местной флоры и фауны, поэтому церемониться с ним вообще не следовало, и Леонид Андреевич чуть не угодил в болото. Твердая, поросшая цветами земля под ним внезапно расступилась, расплескалась, открывая черную бездну,
