Игры с призраком. Кон третий. - Витич Райдо (книга жизни txt) 📗

— Замечательно, — пожал плечами Пит.

— Идиот! Тебя положат на раз, два, три!

— А может на четыре?… Плевать.

— Не пойдете, — глухо приказал Ричард.

— Попробуй, останови, — угрожающе насупился Пит. — Или с нами или свяжу и в планер кину!

— Как гонцы с ответом вернуться будем собираться? — спросил Кирилл, уводя разговор в сторону. — Делать здесь больше нечего.

И подумал: больно. Куда бы от этой боли деется, на какой край галактики улететь? И как жить дальше? Чем, и зачем?

Ричард встал и пошел к Анжине. Друзья посмотрели ему в след и отвернулись: горько видеть сильного человека раздавленным, сгорбленным, шагающим тяжело и словно через силу.

Ричард застыл над телом жены, вглядываясь в любимые черты, и не устоял на ногах, рухнул на колени.

— Не верю, — прошептал, уткнувшись лбом в ее плечо. — Почему?… Почему девочка моя, почему милая?…

Над головой заклацало. Он посмотрел в небо и увидел огромную птицу, парящую над ними. Орел?… А крылья Ричарда здесь, под рукой — холодные… мертвые. И не воспарить больше в небо, не глотнуть воздуха полной грудью — тесно, больно. Ладонь мужчины стиснула каменное уже плечо жены, взгляд упал на меч: билась. Его любимая билась с бывалыми воинами. Ее теснили, зажимали… зарубили… А он в это время изображал загулявшего ловеласа выманивая Паула.

— Прости, — провел по волосам. Но даже они были прохладными — мертвыми, и отбирали надежду на ошибку — Анжина не спит, она действительно умерла, и больше не встанет… не встанет, не вздохнет, не улыбнется, не засмеется, не обнимет…

Это не укладывалось в голове, не воспринималось.

Ричард гладил пальцами ее лицо и чувствовал, как проникает ее холод в его душу и она леденеет. Если б можно было поменяться, забрать ее смерть себе, отдать свою жизнь ей. Почему он должен жить? Почему она должна была умереть?

— Прости… прости, — прижался щекой к ее плечу и накрыл своей ладонью ее ладонь. И тихо стало в душе — мертво — мрачно и холодно, и только где-то очень глубоко, за завесой пустоты бродили надежда и отчаянье, любовь и ярость. И память молчала, отдавая дань скорби хозяина, и сердце билось через раз, не желая разгонять кровь по венам — она никому не нужна, в ней яд ошибок, боль потерь и прах надежд.

Крис, видя, что Ричард не шевелится, смотрит в одну точку не моргая, испугался, рванул к нему, желая оторвать от тела, но наткнулся на мертвый взгляд друга и замер.

— Рич… Пойдем, а? Пожалуйста.

Подошли Пит и Кирилл и, стараясь не смотреть на Анжину, силой оторвали от нее короля, подняли. Ричард стряхнул их руки, нехотя пошел вниз:

— Гонец вернулся?

— Нет еще.

— Поторопи, — кинул Крису, с каменным лицом. Тот набрал номер, выслушал доклад и бросил в спину королю:

— Возвращаются. Нужно пообедать и собираться…

Ричард словно наткнулся на стену, остановился, повернулся у другу:

— Что сделать?

— Пообедать, — растерялся тот.

— Пообедать?! — мужчина недобро усмехнулся. — Пообедать!

Лицо исказила гримаса: Анжина мертва, а они будут обедать…Жизнь продолжается? К чертям!! — сжал кулаки.

— Удачи, друг мой. Не подавись, — развернулся и пошел к палатке, скрылся в ней.

— Что я сказал? — пожал плечами Крис. — Путь долгий, нужно подкрепиться.

Пит и Кирилл встали по бокам не спуская изучающе неприязненного взгляда с графа:

— Он действительно не понимает? — озадачился Шерби.

— Угу, — заверил Пит.

— Да чего?! — разозлился Крис.

— Приятного аппетита, — буркнул Пит.

— На здоровье, — кивнул Кирилл. Оба развернулись, выказывая презрение Войстеру, и потопали к палаткам — собираться.

Палатки и технику сложили за два часа. Упаковали и забросили в планер. Осталось загрузить тело королевы, но тут и возникли трудности. Во-первых никто не мог найти в себе силы подойти к святилищу и положить тело в приготовленную для транспортировки гробницу, во-вторых к холму начали подтягиваться мужики. Здоровущие, с мечами за спинами, кулаками с арбуз и красноречивыми взглядами. Они окружали холм, беря в кольцо плотной живой стены свою погибшую богиню-воительницу.

Друзья хмуро наблюдали за их передвижением. Почти сутки они здесь провели, а не подозревали что у мирян столько воинов и настолько сплоченные, решительно настроенные. Тихо безлюдно в городище было, будто вымерло оно, а тут — здравствуйте, вышло воинство из подполья?

Мирослав поглаживал морду коня, из-под насупленных бровей наблюдая за своими людьми, но поперек и слова им не молвил. Ричард оглядел толпу и пошел к ней, друзья двинулись за ним, на всякий случай — гостеприимством-то мирян в миг куда-то делось и лица мужей как у готовых вступить в бой, кинуться с мечом на первого кто к святилищу подойдет.

Но те с места не двинулись, когда Ричард подошел. Миролюб вперед выступил, преградил ему дорогу. Померился с мутным взглядом короля:

— Не отдам, — бросил решительно, хоть и видно — не по себе ему Богу перечить.

Ричард прищурился, решая силой его отодвинуть или просто обойти?

— По чести прошу, отступись!

— Ты кто? — спросил глухо Ричард.

— Побратим Халены, Миролюб. Наша она, Гром, нас сама выбрала, за нас полегла, у нас и останется. Сама так хотела… Ты тело ее заберешь, на небо возвернешься, она тебя живая встретит, а нам токмо память и останется? Не твори неправду, Гром, не по чести то, не сироть мирян. Мы вам верой за то века дары приносили и приносить будем. Оставь Халену Солнцеяровну нам, хоть так оставь, — сжал кулаки.

Что-то было в глазах мальчишки, что-то необъяснимое, но заставляющее слушать его и уважать. Ричард посмотрел на ряды дружников, кольцом обступивших святилище с телом Анжины и подумалось ему, что прав парень: нужно им ее оставить. Правильно это. Она так решила. И самому легче — нет тела в усыпальнице Ланкранцев, значит можно как-то жить, заставить себя верить и уверять, что еще жива, живет на другой планете, дышит, смеется, скачет на лошади и греет рукой рукоять своего меча…

Да и больно до безумия видеть ее мертвой, а не видишь, и вроде нет смерти для Анжины.

— Сохраните?

— Святилище сделаем. Каменюк вона натаскали ужо. Морана канет, сладим, — поспешил заверить короля Миролюб, еще не веря, что своего добился, но уже надеясь.

Ланкранц с минуту рассматривал парня, пристально вглядываясь в голубые глаза — чистые, честные — такие не обманут, не предадут. К тому жеон побратим Анжины.

— Будь по-твоему. Береги посестру. А не позволишь память ее или тело осквернить — вернусь и со всех спрошу. С тебя первого.

— Голову ложу, Гром, покуда хоть один мирянин жив будет, будет жить и память о суженной твоей, о чести рода, что она сберегла себя не жалея.

Ричард сразу поверил, и защемило сердце от единственной теплой мысли: была здесь его любимая счастлива, обогрета, любима, уважаема. А это дорогого стоит.

Обвел взглядом ряды мирян, и понял, иначе они Анжину принять не могли — по чести живут, ни себя, ни других не марая. И как не уважать доблесть тех, кто против Богов встал за одну единственную уже мертвую и даже не соплеменницу? Чем же отблагодарить добрых людей?

Вытащил телефон, протянул парню.

Миролюб смущенно улыбнулся:

— Ужо дарено, — покосился на Кирилла. Тот затылок погладил, отводя взгляд: как взгреет сейчас король…

Нет, часы с опознавателем, маячком и сканером местности с руки отстегнул, молча парню подал и пошел к Мирославу:

— Людей оставлю. Они за пару дней крепкую ограду поставят — мышь не проскользнет. И что еще надо — сделают, только скажи.

— Добре, — поклонился. — Халена про камену ограду сказывала, да я не слушал.

Ричард подал ему телефон:

— Красная кнопка — связь со мной в любое время. К уху приложи — услышишь меня, скажешь, что надо. Сделаем.

И вскочил на коня:

— Сам не провожай и людей за нами не шли. Я вам тело жены оставляю, за то ответ за смерть Анжины с лютичей и росков получаю.