Далекий светлый терем (Сборник) - Никитин Юрий Александрович (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Виктор взял три копья, остановился в трех шагах напротив меня. Дикари плясали, глаза горели, зубы в пламени костров блестели багровым, словно по ним уже бежала моя кровь.
– Лови свою смерть, ничтожество!
Он размахнулся, швырнул копье. Я видел, как выскользнула смерть из его руки, но не уклонился: шла битва за Таню, а мускулами и мечами ее не выиграть.
Копье ударило, сорвав клок кожи с левого бока, вонзилось в столб. Стало больно и горячо, теплота потекла вниз по бедру, начала скапливаться в обуви.
Виктор рассматривал меня насмешливо, лицо его было красивым и жестоким.
– Трус, – сказал я. – Ты же сильнее! Развяжи меня. Мы сразимся, если ты не совсем мерзавец.
Он усмехнулся, переложил другое копье в правую руку.
– Зачем? – спросил он. – Честь, правила… Это для слабых. Сверхчеловек не нуждается в общепринятой морали. Это для толпы. Сильные стоят вне морали.
– Сверхчеловек – значит сверхдикарь? – спросил я. – Но даже у дикарей есть нормы морали. Только у животных их нет…
– А мне плевать, – прервал он и размахнулся.
На этот раз он целился мне прямо в лицо. Не в грудь, не в сердце, а чтобы каменное острие сокрушило кости, выбило глаза, чтобы насладиться уничтожением вставшего на пути, это я видел на его лице.
Мне показалось, что почва качнулась, хотя, может быть, это качнулся мир перед глазами из-за потери крови и слабости. Острая боль ударила в правый бок, я ощутил себя пригвожденным к столбу и с этой стороны.
Виктор свирепо выругался, лицо его исказилось. Третье копье он подбросил на ладони, мстительно взглянул мне в глаза.
Почва дрогнула, донесся глухой гул. Вдали блеснуло багровым, словно проснулся вулкан, на горизонте плюнуло в небо огнем.
Дикари закричали, стали разбегаться. Виктор рявкнул, удерживая их, но почва уже ходила ходуном, он даже не мог бросить копье. Меня шатало вместе со столбом, землетрясение свалило нас, я ударился лицом о твердую землю, тут же задергался в путах, тщетно искал острый камень, чтобы перетереть о него сухожилия, но камней не было, однако же рука выскользнула, и я догадался, что путы от усилий растянулись…
Через минуту я освободился уже полностью. Кровь стекала по бокам, раны неглубокие, но голова закружилась от страха и отвращения.
Я успел увидеть Виктора, что наносил удар копьем, успел отшатнуться, и мы сцепились врукопашную, покатились по земле. Он бил жестоко, я задыхался от боли, неумело тыкал кулаками, но страшные удары вышибали дух, и когда сознание прояснилось, я лежал распростертый, окровавленный и избитый, а он быстрым шагом уходил в темноту.
– Стой, сволочь! – прошептал я.
Собрав все силы, я поднялся на четвереньки, с трудом встал и бросился на подкашивающихся ногах в погоню. Виктор пробирался через завалы и огромные камни. Я догнал его не скоро, он в изумлении остановился, выпятил нижнюю челюсть. Огромный кулак встретил меня, во рту хрустнуло, и когда я снова пришел в себя, то лежал на камнях, и кровь бежала изо рта.
Подняться стоило нечеловеческих усилий, но я пошел за ним снова. Виктор уходил быстро, я задыхался от усталости и потери крови, все силы уходили на то, чтобы заставить себя двигаться.
Виктор остановился, лицо его изменилось. Его глаза встретились с моими, и он отступил, повернулся и стал быстро уходить.
Мы забирались все выше. Луна вышла из-за облака и осветила мрачные горы. Мы карабкались по узкой тропинке, слева отвесная скала, справа пропасть. Виктор обеспокоенно оглядывался, но я карабкался изо всех сил, падал от усталости, поднимался, шатаясь, снова брел, не выпуская из виду ненавистную спину. Кровь капала изо рта. Засохшая было на боках кровь снова пошла струйками, и в туфлях хлюпало.
Внезапно Виктор остановился. Я шагнул еще, он обернулся, его руки угрожающе растопырились. Я шагнул ближе и увидел, что дальше тропки нет: обрыв и пропасть в три-четыре метра. Архары могли бы еще отсюда прыгнуть на соседнюю скалу, но только архары.
– Ты пришел за смертью, – процедил Виктор.
– Да, но вместе с тобой, – ответил я хрипло. Кровь заливала глаза, я плохо видел и боялся, что потеряю сознание.
Виктор заколебался, сказал:
– Черт с тобой. Дай мне пройти или возвращайся сам. Нет нужды погибать здесь.
– Одним подонком станет меньше.
Он криво ухмыльнулся:
– Но и одним святошей, не так ли? Ты благороден, признаю. Но жизнь благородного человека ведь ценнее, чем моя? Какая обществу польза, если сцепимся и рухнем в пропасть оба? Подонков много, да и не стоят они того, чтобы из-за них погибали такие идеалисты, как ты…
– Подонки трусы, – сказал я хрипло. – Когда увидят, что с ними борются даже ценой жизней, то сами умолкнут, сойдут со сцены.
Я пошел на него, выставив руки, собрав всю волю в едином желании ухватиться за врага и сделать шаг в пропасть. Виктор отступил на шаг, красивое мужественное лицо посерело. Он отступил еще, вдруг пошатнулся, отчаянно взмахнул руками…
Невольно я ступил вперед и протянул ему руку, он сделал попытку ухватиться за мои вытянутые пальцы, но уже потерял равновесие, нога соскользнула, он страшно крикнул и замедленно начал падать…
Слабость навалилась с такой силой, что я опустился тут же, прижался лицом к холодному камню. Губы коснулись тепло-соленого, и я не сразу понял, что это моя кровь.
Голова сильно кружилась, я поднял глаза, чтобы удержать блекнущее сознание, смутно удивился голубому небу: было же кроваво-красное, грозное! – и сквозь скалы, сквозь темноту стали проступать стены операционной.
Я лежал на столе, голова раскалывалась от боли. В поле зрения мелькнуло белое лицо Мальцева. Я попробовал улыбнуться, но щеку стянул огромный пластырь. Я лежал голый, но от груди до бедер был забинтован так, что едва дышал.
– Очнулся? – спросил Мальцев встревоженно. – Фу, напугал… Идиот сопливый!
Надо мной, отстранив его, появилось лицо главного.
– Тержов, – сказал он жестко, – от психохирургии отстраняетесь! Вы только что доказали полную неспособность.
Он повернулся и быстро вышел. Мальцев подмигнул мне, дескать, главный у нас зверь, но мужик отходчивый, и заговорил быстро, путаясь в словах. В его руках дрожал шприц, которым он тыкал мне в руку и все никак не мог попасть в вену.
– Все сроки прошли, а ты не возвращаешься! Ну, думаем, крышка молодой смене… Тут тебя начало корчить. Все перепугались, на дисплеях кривые с ума сошли! Тут у тебя еще начали вскрываться раны – ну, скажу тебе, зрелище! Шеф побелел, не придумал ничего лучшего, как вкатить тебе лошадиную дозу кофеина. Тряхнуло тебя, но вроде бы полегчало. Добавили еще, смотрим – выкарабкиваешься…
– Да уж совсем полегчало, – простонал я. – Так выкарабкиваться…
– Ничего, – сказал он бодро. – Красивый шрам на лице, ну и что? Остальные под рубашкой. Мужчину шрамы не портят, я так полагаю.
Движение на соседнем столе прервало его слова. Таня, уже освобожденная от захватов, приподнялась на локте, ее бледное лицо было обращено к нам. Мы затаили дыхание.
– Не портят, – сказала Таня еще слабым, но уже чистым и ясным голосом. – Еще как не портят.
