Приют ветеранов - Михайлов Владимир Дмитриевич (онлайн книга без .TXT) 📗
Однако никого похожего на Берфитта за чаем Докинг не обнаружил. Что ж, ничего особенного не было в том, что Берфитта задержали дела, которых у него в Москве, как предполагалось, было достаточно много. Не показался он и вечером, в обеденный час. Но и это можно было объяснить теми же причинами; вполне вероятно, что он был приглашен на обед одним из своих контрагентов: без этого в наши дни дела не делаются. Докинг, отобедав, вернулся в свой номер, приготовил к работе акустическую аппаратуру, привезенную с собой. Проходя по коридору, он заранее вымерял шагами расстояние, отделявшее его от апартаментов Берфитта, и теперь установил на шкале соответствующую фокусировку. Прибор, которым он пользовался, отличался от большинства других тем, что мог улавливать звуки, возникавшие только на заданном расстоянии и в установленном направлении, других для него просто не существовало. Как не существовало стен или иных препятствий. Докинг полагал, что такой моделью другие службы еще не обладали. Внешне аппарат выглядел как небольшой кассетник и на самом деле мог и писать, и воспроизводить записи. Так что не было ничего опасного в том, если официант, горничная либо случайный гость увидят это устройство.
Докинг включил аппарат и принялся терпеливо ждать, время от времени чуть изменяя фокусировку: номер у Берфитта был, надо полагать, не менее просторным, чем этот. Но там стояло полное безмолвие. Только тикали часы: видимо, Берфитт возил с собой механический будильник или комбинированный, быть может; Докинг и сам пользовался таким. Однажды зазвонил телефон, но никто не подошел, и после четырех трелей аппарат умолк. В ванной редкие капли падали в раковину умывальника, в прихожей изредка включался и тихо урчал холодильник. Вот и все, что Докингу удалось услышать.
Он дремал, откинувшись в кресле, не снимая наушников. Берфитт не появлялся, да и никто другой тоже. Докинг терпеливо ждал, хотя давно уже понял, что хозяин прослушиваемого номера этой ночью вряд ли появится. Может быть, он успел уже завести романтическое знакомство, но еще более вероятно, что его пригласили в какое-нибудь загородное поместье – или как это здесь называлось… Эти русские обычаи: охота, баня, и, разумеется, выпивка, часто безудержная. В конце концов, Берфитт мог просто перебрать, стараясь произвести на московских партнеров приятное впечатление, и сейчас храпел где-нибудь, даже не в Москве.
В четыре часа утра Докинг снял наушники и встал. Сделал несколько движений, разминая затекшее тело. Из чемодана извлек электронно-механическую универсальную отмычку; пользуясь своим ключом, настроил на исходные параметры, с удовольствием глядя, как на глазах меняется профиль тонкой узкой пластинки. В халате и брюках, в домашних туфлях, вышел в коридор. Ночное освещение было неярким. Никого не было ни видно, ни слышно. В объемистые карманы халата Докинг уложил все, что, по его мнению, могло ему понадобиться. В баре выбрал из множества бутылок водку, немного плеснул в стопку, прополоскал, морщась, рот и выплюнул в умывальник. То была страховка на всякий случай: выпил, сунулся не туда, ошибся дверью… Неспешной, не очень уверенной походкой приблизился к двери Берфитта. Отмычка сработала хорошо – уже на третьей секунде замок открылся. Докинг вошел в номер и запер дверь за собой.
Глава четвертая
«Аль-Ахрам», Александрия, Египет.
«Минувшей ночью силы противовоздушной обороны страны обнаружили самолет неизвестной принадлежности, летевший в воздушном пространстве Египта в северо-западном направлении на высоте более пяти тысяч метров, в коридоре, предназначенном исключительно для военной авиации. Несмотря на неоднократные вызовы, нарушитель воздушного пространства (в тексте именно так) на связь не выходил, никаких сигналов не подавал; не подчинился он также и приказам настигших его двух истребителей, которые общепринятым образом предложили ему совершить посадку, но, напротив, резко снизился с явным намерением уйти от преследования и продолжать полет. Каких либо номеров и опознавательных знаков на самолете не было замечено. После всех предпринятых мер истребители были вынуждены открыть огонь на поражение и со свойственной нашим летчикам умением уничтожили цель. Самолет загорелся и упал в нескольких километрах к востоку от Ком-Омбо, где и взорвался. Жертв среди населения нет. В настоящее время комиссия Военного министерства находится на месте падения нарушителя, однако пока еще не сделано никаких заявлений. Однако никто из разговаривавших с нашими корреспондентами представителей Военного министерства не отрицал возможности того, что на борту сбитого самолета находился пресловутый бета-уран, исчезновением которого до сих пор взволнован весь западный мир».
Менотти приехал сразу, и хотя по телефону ничего определенного ему не было сказано, сообразил, что дело может принять серьезный оборот, если не наладить отношения с налоговой службой, пока с той стороны еще не последовало никаких демаршей, иными словами – уплатить все, что с клиники причиталось. Нужны были деньги. И только осуществив вариант Берфитта, их можно было бы достать. Впрочем, излишне пугать профессора адвокат не собирался: он знал, что хирург может удариться в панику, а это ни к чему доброму и подавно не приведет.
Высокий, в синем в узкую белую полоску костюме, адвокат Менотти выглядел как всегда элегантно и улыбался доброжелательно и ослепительно, как улыбаются женщинам. Профессора Юровица это раньше раздражало, но вскоре он привык; при всех своих манерах Менотти был первоклассным законником и человеком без предрассудков. А кроме того, доктор после переговоров с Берфиттом и тем же Менотти понял, что адвокат на самом деле был большей величиной, чем старался показать, в том полуиррациональном (с точки зрения доктора) мире, о котором сам Юровиц думал с изрядной долей брезгливости, но обойтись без коего не мог, и чем дальше, тем больше. Потому что новый век показал себя с самого начала таким, в котором легальное и нелегальное, законное и преступное смешивалось уже до полной неразличимости и уж, во всяком случае, нераздельности. Впрочем, если подумать трезво, и вообще весь мир был устроен подобным же образом, и даже благородное в своей основе живое существо – включая и человека – наряду с высокими идеями вырабатывало и такой продукт, как фекалии. Если кто-то идей не продуцировал и прекрасно без них обходился, то без всего, связанного с выработкой и эвакуацией фекалий существовать никак не мог. Расширив это сравнение, можно без труда убедить самого себя в том, что и во внешнем мире существовать, никак не соприкасаясь с тем, что принято было называть отбросами общества, его фекалиями, не представлялось возможным. Что же, такова жизнь, и приходилось принимать Менотти такого, каким он был, – со всеми его светлыми и твердыми сторонами.
Сейчас Юровиц подробно изложил адвокату суть недавнего визита страхового деятеля. Менотти задумался очень ненадолго.
– Это еще далеко не самое страшное, – своеобразно утешил он.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я имею в виду: если это был действительно страховщик.
– У него было… Да, да, я понимаю, что вы имеете в виду. Я запомнил его фамилию – Горбик.
– Спасибо и на этом. Проверим… – Менотти набрал номер. – Лео? Это Марко… Слушай-ка, мне хотелось бы поговорить с Горбиком – это, насколько мне известно, парень из вашей фирмы, кажется, из юридической службы. Или из контрольной… А как ему позвонить? В разъездах? Ну, хорошо. Спасибо. Разыщу его как-нибудь позже…
Он положил трубку.
– Такой действительно существует. И находится в движении. Не исключено, что это был и на самом деле их человек. Но вообще-то особых поводов для беспокойства нет, даже если за этим парнем стоит какая-то серьезная организация. До меня дошла информация о том, что они, видимо, консультировались с таможенной службой еще до того, как обратиться к вам. А где таможня, там вскоре появится и налоговый департамент. С ними будет разговаривать труднее всего. Впрочем, подобного следовало ожидать с самого начала. Я это предвидел. И уже продумал кое-какие ходы.
