Снова и снова - Саймак Клиффорд Дональд (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
А Бастер знал про это письмо? Задав себе этот вопрос, Саттон ни минуты не думал над ответом. Конечно, знал. Знал и постарался, чтобы оно не слишком бросалось в глаза. Он засунул письмо в середину, хорошо понимая, что тот, кому оно предназначено, отыщет его. Чемодану намеренно был придан такой вид, будто в нем нет ничего важного — так, ерунда. Старый, драный чемодан, в замке торчит ключ что это должно было значить? Вот что — «Да ничего у меня внутри нет, так, хлам один, но если тебе некуда девать время, открой и посмотри». И если бы кто-то открыл и посмотрел, то не испытал бы ничего, кроме недоумения и разочарования. Да, ничего не было в этой груде бумаг, кроме копившейся долгие годы сентиментальности.
Саттон смотрел на конверт.
Джон Г. Саттон, мой предок, живший шесть тысяч лет назад… Его кровь течет во мне, хотя время и разбавило ее во много раз. Но он существовал, этот человек — жил, дышал, ел, пил, а потом умер. Он видел, как встает солнце над зелеными холмами Висконсина… если, конечно, в Висконсине есть холмы, и вообще где он, этот Висконсин?
Наверное, он ходил на реку ловить рыбу, а на склоне лет, вероятно, возился в садике у дома…
У него была совсем другая жизнь, думал Саттон, и в ней, наверняка, были свои прелести. Джон Г. Саттон жил ближе к Земле, потому что у него, кроме Земли, ничего не было. Он понятия не имел ни о какой инопланетной психологии, и Земля в его время была всего лишь местом для жизни, а не центром управления, где никто уже не выращивает полезных растений и не производит полезных вещей. Он мог выбрать себе любую профессию и не страдал от этой треклятой обреченности — трудиться только в органах управления, на благо экспансии Галактической Империи.
И до него, и после него были другие Саттоны. Цепь жизни тянется от одного поколения к другому, и все звенья похожи, как две капли воды, и вдруг какое-то из них по страшной случайности привлекает внимание. Нераспечатанное письмо именно такая случайность.
В дверь постучали. Саттон сунул письмо во внутренний карман куртки и крикнул:
— Войдите!
Вошел Геркаймер.
— Доброе утро, сэр, — сказал он тихо и опустил глаза.
Саттон с нескрываемым интересом смотрел на него.
— Что вам угодно, Геркаймер? — спросил он.
— Я пришел, сэр, потому что по закону теперь принадлежу вам. Вам отходит третья часть имущества Бентона, в том числе и я.
— Третья часть? Это еще что за новости? Ах, да… Был такой закон. Победивший на дуэли наследует третью часть собственности побежденного. А он-то и забыл.
— Не прогоняйте меня, сэр, — взмолился Геркаймер. — Со мной вам будет легко, честное слово! Я очень способный и трудолюбивый. Готовлю хорошо, шить умею, могу выполнять любые поручения, могу читать и писать.
— А предавать?
— О, нет, нет, никогда!
— Это почему же?
— Потому, что вы — мой хозяин.
— Ну, ладно, оставайся, — без особого энтузиазма сказал Саттон.
Геркаймер воодушевленно продолжал:
— А кроме меня, сэр, есть кое-что еще. Еще вы получаете в полное распоряжение астероид — охотничье поместье Бентона. И звездолет. Маленький, правда, но очень удобный. Потом еще несколько тысяч долларов наличными, и особняк на западном побережье, и акции какой— то компании по освоению новых планет, ну, в общем, много еще чего, всего не перескажешь. Вот я тут все переписал, посмотрите, если интересно.
— Нет, нет, только не сейчас, — отказался Саттон. — Сейчас я занят.
Геркаймер просиял:
— Я с радостью помогу вам, сэр. Все, что в моих силах!
— О, нет, Геркаймер. В этом деле ваша помощь мне не понадобится. Я отправляюсь к Адамсу.
— Ну, так я портфель ваш понесу!
— Я иду без портфеля.
— Но, сэр!..
— Значит,так, Геркаймер: ты останешься здесь. Извини, что я на «ты». Сиди тут, дружок, ничего не трогай, и жди. Я скоро вернусь.
— Вот тоска-то…— разочарованно протянул андроид. — А со скуки, сэр, я тут могу и нашалить, — предупредил он Саттона.
— Неужели? Ну ладно, ты прав, нужно тебя чем-нибудь занять. Вот что. Займись охраной портфеля.
— Слушаюсь, сэр, — уныло ответил Геркаймер. Задание его явно не устроило.
— Да. Еще есть поручение. Здесь, в гостинице, живет девушка по имени Ева Армор. Что-нибудь знаешь о ней?
Геркаймер покачал головой:
— Нет. Правда, у меня есть кузина…
— Кузина?
— Честно. Кузина. Ее сделали в той же лаборатории, что и меня. Поэтому она считается моей кузиной.
— Но, извини пожалуйста, тогда у тебя колоссальное количество кузин!
— Так оно и есть, сэр. Несколько тысяч. И мы все дружим. Это что— то вроде семейных отношений, — произнес он торжественно.
— И что ты думаешь, твоя кузина может что-то знать?
Геркаймер кивнул:
— Она работает в этой гостинице. Я постараюсь у нее что-нибудь выудить.
Тут его взгляд упал на стопку смятых листков на столе.
— А, значит, они все-таки добрались до вас?
— Кто «они»?
— Ну, эти, из Лиги Борьбы за права андроидов. Они не пропускают ни одного мало-мальски известного человека. И всем подсовывают свою петицию.
— Да, они меня просили подписать…
— Неужели вы подписали, сэр?
— Нет, — отрезал Саттон.
Он внимательно разглядывал Геркаймера.
— Ты ведь андроид, — сказал он прямо, — и, по идее, должен быть с ними заодно.
— Сэр, — с неожиданным энтузиазмом ответил Геркаймер. — Говорят— то они правильные вещи, но делают все не так. Они призывают людей проявить к нам милосердие, пожалеть нас. А нам не нужны ни милосердие, ни жалость.
— А что вам нужно?
— Нам нужно, чтобы с нами обращались, как с равными. Но чтобы равенство было таким, каким мы его понимаем, и чтобы это было ни по указу ни по какому, и чтобы люди не думали, что они нас облагодетельствовали!
— Понятно, — сказал Саттон, тронутый его искренностью. — Я, видимо, так все и понял, только не мог выразить словами…
— Дело обстоит вот как, сэр, — заторопился Геркаймер. — Люди создали нас. Спасибо им за это. Но они выращивают нас, как фермер выращивает скотину. Они создали нас для определенных целей, так и пользуются нами. Они могут быть даже очень добры к нам, по в этой доброте почти всегда есть что-то от жалости. А нам не положено иметь своего мнения. Мы не имеем права ни на что. Мы, — он сделал паузу, чтобы набрать воздуха, но блеск в его глазах внезапно померк, черты лица снова стали печально-безучастными. — Простите, сэр. Зря я вам надоедаю.
