Вернуть изобилие - Гринленд Колин (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
— Нам надо правильно с ними обращаться, — сказал он, поглаживая автомат. Как он при этом заикался, это еще нужно представить. — Надо почувствовать, что они хотят нам сказать.
Я сказала:
— Я знаю, что он хочет мне сказать. Он хочет сказать, чтобы я убиралась.
Он не согласился. Он засмеялся — тихим высоким визгливым смехом, как смеются люди, когда ребенок делает забавную ошибку.
— Нет, нет, — сказал он. — Он говорит вам, что не понимает вас. Вы его сбиваете.
Я сказала:
— Что значит «сбиваю»? Я отвечаю на его вопросы. Я дала ему всю информацию, которую он от меня требовал, так что пусть теперь выдаст мне мои деньги.
— Но вы открыли себя для него? — с улыбкой спросил «штепсель». — Вы действительно открыли свое сердце и разум и попросили его войти?
Я посмотрела на его имплантанты. Следы шрамов были старыми и затянулись. По-видимому, когда-то в них попала сильная инфекция. Но из-за полировки на зрачках они выглядели как новые.
А, к черту. Я сказала:
— Покажите.
Я знала, что мне это будет противно.
Его взгляд устремился поверх меня. Его правая рука поднялась, словно ее тянули на веревочке. Пальцы прижались к виску. Остальная часть его тела не двигалась вообще.
Он стал что-то бормотать в нос.
Затем отнял от виска кончик пальца.
Другой рукой он продолжал поглаживать корпус автомата, потирая и похлопывая его. И продолжал бубнить. Он пел кредитному автомату.
Какие-то ребятишки, проходившие мимо, закричали: «Эй, посмотри на него!» Они остановились и уставились на «штепселя». Потом захихикали.
Рядом с баром у воды была служащая из полиции — человек. Она старалась разговорить обслуживавшего ее мальчика. Заметив детей и «штепселя», она стала присматриваться.
— Ладно, — сказала я ему. — Хватит.
Полицейская подтянула брюки и неторопливо приблизилась.
Я испугалась за «штепселя». Я, конечно, хотела от него отделаться, но не сдавать же его полиции.
— ПРЕКРАТИТЕ, — негромко сказала я.
Полицейская подошла совсем близко. Она проверяла нас по своему монитору, считывая мои данные.
Она спросила:
— Он пристает к вам, капитан?
— Нет, — ответила я, — все в порядке. Это личное дело. Спасибо.
Полицейская окинула меня тяжелым взглядом и отошла.
Я попыталась уйти. Думала, он оставит машину в покое и последует за мной. Мне казалось, это первое правило всех евангелистов: НЕ ОТПУСКАЙ.
Но он весь ушел в машину, в сеть. Он вел диалог с машиной. Он был далеко.
— Как вас зовут? — спросил он.
Я вернулась.
— Джут, — сказала я. И подумала: «А ведь у него действительно может что-то получиться».
Полицейская все еще следила за нами. Я пыталась сделать вид, что все это абсолютно нормально, что я просто попросила его сделать за меня запись. Словно он был клерком, с радостью помогавшим мне совершать операцию.
«Штепсель» был явно счастлив. Я перегнулась через его плечо, загораживая его от полицейской. От него пахло паянием и вазелином. Я сказала ему свое имя и все номера. Он тихонько бубнил, нажимая каждую клавишу. Я сказала ему номер моей кредитной карточки. Саму карточку я ему не дала.
— Дайте мне карточку, — сказал он, протягивая руку.
Я протянула руку мимо него и вставила карточку сама.
Он мягко улыбнулся:
— Нет, нет, — сказал он.
И прежде чем я смогла его остановить, вынул карточку из автомата, откинул левую манжету и прижал карточку к запястью.
— Ох, — сказал он. — Ох, Т-табита.
Он оскалил свои жуткие зубы.
— Теперь я вас знаю, — проворковал он, — я с-столько про вас знаю.
Он считывал мои данные, а он проходили через него во вход автомата. Я чувствовала, как он копается в моем прошлом.
— А ну, убирайтесь из моих файлов, — объявила я.
— Открой свое сердце, — произнес он. Он говорил шепотом. — Открой свой ра-аз-зум.
— Отдайте мне это, — потребовала я и выхватила у него карточку. Она отцепилась от его запястья с легким магнитным усилием. Я засунула карточку назад в карман.
— Но ты прекрасна, — сказал он. — Внутри. Ты по-настоящему слилась.
Он глазел на меня с глупо-блаженным видом, его огромная челюсть отвисла, как крышка люка. И вдруг я перестала ему верить. Я не верила, что он что-то прочел по моей карточке. Это была обычная процедура, трюк, который он проделывал с каждым простофилей, чтобы убедить его, что нечто действительно происходит, если ты «в интерфейсе».
— Ну, хорошо, — сказала я. — Какой у меня знак?
— Знак? — переспросил «штепсель».
Тогда я убедилась, что он не знает. Я стала настаивать:
— По звездам, — сказала я.
Он вынул палец из машины и ухмыльнулся желобом, который был у него вместо рта.
— Мы теперь все под знаком Капеллы, Табита, — мягко сказал он.
— С-спа-асибо за ва-аше д-дарение, — сказал он.
И поплелся прочь.
— Эй, — позвала я. — Эй, вернитесь!
Он не вернулся.
Я круто развернулась, ища полицейскую.
Она ушла.
Мальчик у бара смеялся надо мной.
— ТЫ НЕ СТАЛА ГНАТЬСЯ ЗА ЭТИМ ЧЕЛОВЕКОМ, КАПИТАН?
— Нет, я дала ему уйти.
— НО ПОЧЕМУ?
— Потому что он был голова-штепсель. Из-за Энджи.
17
А потом, конечно, заявились перки и толпой повалили в ангар, где, тикая и клубясь паром, остывала Элис.
Табита увидела их через лобовое стекло: черные силуэты на пурпурном фоне, карабкающиеся в ангар и с чириканьем цепляющиеся за бугристые бурые стены. Их плоские маленькие головки качались из стороны в сторону, глаза сверкали синим в резком свете сигнальной башни.
Первой мыслью Табиты было: они пришли за мной.
Потом она вспомнила про рэкет, которым они занимались здесь, в космических доках Изобилия.
Табита включила наружное освещение, заполнив причал мертвенно-бледным светом. При виде того, как вздрогнули и замигали перки, она ощутила что-то вроде мстительного удовлетворения.
Девушка проверила сканеры. Таинственных Близнецов нигде не было видно.
Табита повернулась к Марко, вынимавшего Тэла из его ящика.
— Они требуют денег, — сообщила она.
— Знаю, — отозвался Марко. Он посадил маленького зеленого внеземлянина на плечо и оперся на пульт, рассматривая перков. Что-то, казалось, заинтересовало его: — Посмотри-ка.
Перки забирались во вспомогательные бункеры стоянки и возились в них. Они хватались за линию электроснабжения, шланги для кислорода и мусора. Другие уже копошились под шасси Элис, нацеливаясь на входы.
У Табиты появилось мощное желание включить и направить на них огнетушители.
— Ладно, давай быстрее, — сказала она. Потом взглянула на часы. Оставалось как раз чуть меньше четырех часов, чтобы переслать деньги и снять ее с крючка. Снять с крючка Элис.
Табита так и не сказала Элис, что она на крючке.
Теперь здесь собрались уже две банды перков, каждая по десять-двенадцать особей. Они выглядели бедными и больными. Некоторые из них линяли. На них не было уличных регалий — не то, что у перков в Скиапарелли. Они были одеты в грязные комбинезоны и шапочки с защитными масками, сквозь которые обе банды разглядывали друг друга. Компания, державшая шланги, оставалась на заднем плане. Вторая сбилась в круг рядом с кораблем.
Обе шайки были очень похожи на две семьи. В центре каждой стояли один-два взрослых, направляя операции; пожилые особи, сгорбленные и седеющие, кружили на периферии; а между ними находились тетушки, дядюшки, кузены и всевозможные отпрыски, вопившие и лапавшие друг друга. Одни молодые особи подстрекали других дотронуться до горячего корабля. Раздался приглушенный писк: кто-то отважился на это, или его оттолкнули. Пожилые сновали взад-вперед, раздавая тумаки направо и налево:
— Чи-и-и! Чи-и-и!
— Они всегда так делают, — пояснил Марко. — Приходится платить одной банде, чтобы освободить себе путь. Потом приходится платить другой, чтобы удрать.
Кабина Элис стала покрываться паром. Табита провела рукой по конденсату, сгущавшемуся на лобовом стекле, — получился полумесяц.
