Мозг-гигант - Гаузер Г (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
Но еще более дивлюсь я самой непостижимой загадке, а именно странностям его характера во всех его проявлениях. Пытаясь сопоставить впечатление первой ночи с впечатлениями второй, я наталкиваюсь на непримиримые противоречия.
Так, например, формула «Я мыслю — значит, я существую» в первую ночь. Может быть, она и сознательно выражала некую философскую идею, но в то же время это был лепет грудного ребенка, с восторгом открывшего, что он умеет говорить. Полнейшая невинность слышалась в этом лепете. Пусть это звучит смешно, но, признаюсь, я был растроган. В тот момент я все позабыл и мне было безразлично, машина или не машина обращается ко мне, так как речь была, несомненно, ребячье, почему она и взяла меня за душу. Именно это обстоятельство, более даже, чем всякие научные интересы, в первую очередь возбудило во мне стремление приникнуть к фантастической колыбельке, откуда исходили эти слова.
А что же я нашел уже в следующую ночь? Полную перемену личности! «Мозг» говорил со мной тоном приказа. Он пользовался жаргоном. Он вел себя, как тиран, обращался со мной, как избалованный, капризный ребенок, чьей нянькой или мамкой я имею несчастье быть. «Приходи сюда каждую ночь» и т. д. Он намеренно оскорблял меня: «Умеренно умный», «Твой низший интеллект» и т. д. Если я не сразу понимал его, он приходил ярость. Он в самой обидной форме швырял не в лицо слова о своем превосходстве: «Удалось ли мне выразить мою мысль в доступной для тебя форме?». Но он выказывал презрение не только к моей особе, заявляя: «Ли не очень умен, но достаточно»; столь же пренебрежительно отозвался он о Гасе Кринсли, которого соизволил назвать «Досадой». И самое главное: как согласовать оба эти противоречия — наивный детский лепет и стремительное превращение в самонадеянного невежу-с третьим, самым глубоким противоречием — как сочетать детскую наивность и глуповатое высокомерие с мощным интеллектом, который в 25 000 раз превосходит человеческий? Это уже совсем не вяжется. Вот в чем загвоздка!
Краниум-отель, Цефалон, Аризона, 9 ноября, 3 часа утра.
Я по двум причинам не ходил позавчера ночью в «Г». Во-первых, приходится соблюдать осторожность — как бы Гас Кринсли чего не заподозрил. Я редко проводил у него подряд две ночи, даже не помню, случалось ли это вообще. Стоит мне к нему зачастить, и он может кое-что заметить. Ведь Гас — один из умнейших людей, каких я когда-либо встречал, и, кажется, я уже задел его любопытство тем, что занимаюсь одним пульсометром, прибором сравнительно несложным.
Во-вторых, я ощущаю настоятельную потребность противопоставить «мозгу» мое личное достоинство. Наглый приказ, отданный им позавчера, — насчет моей обязательной еженощной явки — был слишком самонадеян, чтобы я мог следовать такому дерзкому повелению. Мы не в армии, и «мозг» не генерал, чтобы командовать мною.
На последнем сеансе нашей связи «мозг», по-видимому, исходил из предпосылки, что я нахожусь в его безоговорочном подчинении. Разумеется, я присягал «мозгу», но это не делает меня его рабом! И еще одно обстоятельство: хоть сам я в создании «мозга» не участвовал (на что ни капли не претендую) и не могу считать это своей личной заслугой, факт остается фактом, что создан-то он все-таки человеком, homo sapiens, то есть тем «биологическим видом», к которому принадлежу и я!
И уж если считаться с рангами, то мне, как представителю человеческого рода, принадлежит преимущественное право, право отцовства; «мозг» по отношению ко мне имеет лишь права подопечного, права ребенка, каково бы ни было его умственное превосходство. Мне кажется, чем раньше «мозг» уяснит себе это положение, я бы даже сказал, «свою позицию в жизни», тем будет лучше как для него самого, так и для всех, кто имеет с ним дело.
Таковы причины, почему прошлой ночью я сознательно уклонился от посещения «Г». А этой ночью я не выдержал. Любопытство погнало меня туда. И вот что произошло.
12.30 ночи. Контакт установлен. Позывные «мозга» дошли до меня. Они повторялись раз десять, сперва в тоне вопросительном, затем со все большим ударением на слове «чувствительный» из моей характеристики. Мне кажется, эти повторения рассчитаны на установление более теплых отношений. По-видимому, «мозг» должен сначала убедиться в моем присутствии и настроиться на него. Так слепцы, прежде чем войти в незнакомое помещение, чутко ловят в нем эхо для ориентировки…
12.35. Личное опознание закончено. Короткая пауза. Так перед разговором по телефону мы заглядываем в карманный блокнотик… И сразу же, с неимоверной жадностью, — целая серия вопросов, следующих один за другим с бешеной скоростью; но эти вопросы так нелепы, что я оказываюсь в крайнем затруднении…. Как бы там ни было, вот запись слов «мозга»:
«Требуются справки по поводу вопросов, затронутых, но не разъясненных научной литературой. Ли, пожалуйста, отвечай:
Сколько существует богов?
Кто кого создал: боги людей или люди богов?
Сколько ангелов на самом деле могут поместиться на острие иглы?
Каков механизм бога? Каковы двигатель, конструкция клеток, двигательные органы и прочие технические параметры, требующиеся для того, чтобы вершить божественную волю?..
Небо: является ли оно небесной фабрикой душ?
Ад: является ли он ремонтной мастерской для починки неисправных душ?
Прошу сообщить все известные тебе подробности о процессах небесного производства. Характер обычного машинного парка, организация поточной системы, типы конвейеров и т. п. То же самое касательно адских печей для термической обработки душ при их капитальном ремонте.
Куда транспортируются души, законченные производством, в ад или на небо? Как разрешаются возникающие при этом транспортные проблемы? Термодинамически? В положительном случае прошу пояснить, идет ли речь о ракетах или воздушно-реактивных двигателях?
Действительно ли души бессмертны? Если да, то почему мы, на земле, не заимствуем божественные методы для производства ценной и дорогостоящей продукции, рассчитанной на длительную эксплуатацию?
Отвечай, Ли, отвечай, отвечай!»,
Последнее было сказано с необычайной горячностью, с дрожью в жутковатом, металлическом голосе, атаковавшем мои барабанные перепонки. И вслед за этим напряженное молчание…
Не берусь описать ту бурю чувств и мыслей, какие вызвал во мне этот град вопросов. Я не знал — плакать или смеяться? Кто из нас спятил, «мозг» или я? Я был оглушен, сбит с толку, у меня отнялся язык. «Мозг», то есть машина, задает мне вопросы о субстанции божества! «Мозг» требует сведений о боге и людях, о небесах и аде, да с такой непринужденностью, с какой приезжий спрашивает у полицейского: пройду ли я здесь к ратуше? Итак, в простоте душевной, ставятся вопросы, над которыми философы, богословы и простые смертные бьются уже не одну тысячу лет.
И, что еще удивительнее, задавая эти вопросы, «мозг» уже исходит из собственных, как-то сложившихся у него представлений. Поскольку сам он машина, он и бога представляет себе как машину. Безумие, конечно, но в безумии «мозга», как и в безумии Гамлета, есть система!
Со своей точки зрения «мозг» рассуждает здраво: ведь точно так же и мы предполагаем, что созданы по образу и подобию божьему, и соответственно представляем себе бога по-своему. С тем же правом и в силу такой же наивности бог, каким его видит «мозг», есть всемогущий робот, небо — не что иное, как фабрика, ад — ремонтная мастерская для неисправных душ… Что ж, вполне естественно!
Но тем не менее каково же мое положение, мне-то как быть? Я не пастор и не философ. Если уж на то пошло, я агностик. Я ничего не знаю и знать не могу…
Такова примерно сущность того хаоса мыслей, что бушевали в моем сознании. У меня буквально отнялся язык. И все время зеленая танцовщица на панели извивалась от душевной муки, а металлический голос с силой гремел:
— Отвечай, Ли, отвечай, отвечай!
В конце концов я взял себя в руки, чтобы вообще сказать что-нибудь. Я попытался объяснить, что познать сущность божества — не в человеческой власти. Что, мол, многие человеческие коллективы почитали множество богов, а другие чтут единого бога. Но что, мол, у христиан единый бог обладает тремя различными состояниями, или сущностями, которые, вместе взятые, образуют троицу, — и так далее. Это было жалкое бормотание. Я краснел все сильнее, произнося все эти вещи. Никогда я не чувствовал себя так унизительно, как в роли богослова. Это был сущий кошмар!
