Операция «Гадюка» (сборник) - Булычев Кир (книги онлайн полные .txt) 📗

Кроме того, к стенам были прикноплены какие-то листовки, плакатики, записки, карикатура на Гайдара и большой плакат из военного кабинета, на котором был показан в общем виде и в разрезе автомат Калашникова и объяснялось, как его разбирать и смазывать.

За одним из столов сидел молодой человек при усиках и в черной кожаной куртке.

— Ну как? — спросил Порейко. — Кончаешь?

— Скоро кончу, Дмитрий Трофимович, — ответил молодой человек.

Порейко обогнул второй стол, что стоял как раз между портретом и знаменем, и уселся за него. Я оглянулся в поисках стула. Стула не оказалось.

— Ты садись, садись, — сказал Порейко, который отлично видел, что стула в комнате нет.

Я молча направился к другому столу и сказал молодому человеку с усиками:

— Привстань.

— Зачем?

— Привстань!

Тот вскочил. Я взялся за спинку стула, перенес его к столу. Одноглазый Джо ринулся было ко мне, но Порейко остановил его, подняв ладонь.

— Дмитрий Трофимович, — пожаловался усатик, — я так не успею.

— Пиши стоя, — ответил Порейко.

Смотри-ка, а он находчив и хладнокровен и, видно, привык общаться с нахалами вроде меня!

— Ты из той комнаты принеси, — подсказал Джо и широко улыбнулся. А когда парень ушел, он сказал: — Ну, ты даешь!

— Помолчи, — велел ему Порейко. — Иди погуляй, пивка выпей и Жору с собой забери.

— Будет сделано, — сказал Джо.

Мы остались одни.

— А теперь рассказывай, — ровным вялым голосом произнес Порейко, — кто и зачем тебя сюда прислал. Что тебе нужно от нас?

— Это вместо здравствуйте? — спросил я.

— Ты говори, говори…

— Слушайте, мне такой разговор не нравится, — сказал я. — Я к вам не напрашивался, вы меня позвали, а теперь все наоборот?

Я должен быть прост, но не так уж и прост.

— Город у нас небольшой, каждый человек на виду. С чего бы тебе к нам приезжать?

— Повторяю по буквам, — сказал я. — Можете проверить у Аркадия, тем более что вы с ним знакомы. Пошлите телеграмму тете Нине. Что вам еще показать?

— Паспорт, — сказал Порейко, протягивая открытую ладонь.

— Зачем я буду вам паспорт показывать?

— Покажи.

Я отрицательно покачал головой.

— Ты в самом деле собираешься в нашем городе жить? — спросил Порейко. — Так учти, что за первый же день нажил себе опасных врагов. И они тебя на улице тут же подхватят. Зачем тебе враги? Это же смертный приговор.

Я подумал — недолго, секунд пять, — достал из внутреннего кармана бумажник, из него — паспорт.

Паспорт был самый настоящий, с моей фотографией, только некоторые данные были изменены. Но умеренно. Так, чтобы при проверке не возникло подозрений. Моя мать, Зинаида, вышла замуж за одного железнодорожника, когда мне было пять лет, и уехала из нашей деревни. Так что мое рождение и родственные связи с семейством Лопухиных подтверждались.

Докопаться до правды было возможно, но этого надо было очень захотеть. Я надеялся, что такого желания не возникнет. Если я буду вести себя естественно.

Порейко перелистал паспорт.

— Прописан в Каунасе. Это еще что такое?

— Я женился там, — ответил я. Мне сделали эту женитьбу, надеясь, что проверить мое прошлое в Литве будет сложнее, чем в Калуге.

— На литовке? — Я понял, что литовцы для него хуже негров.

— На нашей, — успокоил я Порейку. — Только мы расстались.

— Ага, — сказал Порейко, — …зарегистрирован с гражданкой Кузнецовой… И почему же расстались?

— Не сидится мне на месте, — ответил я.

— Паспорт пока побудет у меня, — сказал Порейко. Он прихлопнул его ладонью.

— Я что, к ментам попал? — спросил я.

— Ты к серьезным людям попал. Так что рассказывай дальше свою биографию.

— Не пойдет, — сказал я. — Надоело мне. Что за страшилки? Обойдусь я без вашего покровительства.

— Не обойдешься. Рассказывай дальше.

— Но хоть скажите, кто вы такой, — взмолился я.

Порейко смилостивился.

— Тайны тут нет, — сказал он. — Я председатель меховской секции «Союза ветеранов — XX век». Слышал о таком Союзе?

— Союз ветеранов Афганистана? — спросил я.

— Не совсем так. «Союз ветеранов — XX век». Мы объединяем все здоровые силы в ветеранском движении под лозунгами единства и нерушимости нашей родины. Ясно?

Текст был прочитан как с плаката, хотелось посмотреть по стенам — откуда же он прочел эти громкие слова?

— Ну что ж, — сказал я, даже без особого желания, так, к слову пришлось, — значит, мне у вас надо зарегистрироваться.

— А ты что, ветеран? — Порейко был удивлен. — Ты же сказал, что только на действительной был.

— И еще три года, — сказал я.

— И где же служил?

— Я много где служил.

— А ты говори, нам спешить некуда.

Я принялся рассказывать вымышленную боевую биографию, путь советского конкистадора конца XX века. Моя «легенда» была относительно скромной, чтобы максимально снизить риск от встречи с бывшим однополчанином. Правда, дядя Миша не успел толком проверить все личные дела меховских ветеранов, но он был почти уверен, что там не было абхазцев и никто из них не побывал в Африке. Африку придумал я сам — наемник в Сомали! Я еле спасся, когда власть переменилась. Но везде — механик-водитель, не снайпер, не террорист — избави боже, просто хотелось посмотреть мир и немного заработать. Мир кое-как посмотрел, большей частью через прорезь в БМП, заработать не удалось — плохо у меня держатся деньги.

Порейко слушал меня, почти не перебивая, делал пометки в черном блокноте. Когда я бежал из Сомали в Киншасу, скептически покачал головой и сказал: «Клуб кинопутешественников».

— Да ты, может, снаряды возил для черных! — взвился Порейко.

— А ты считал? — спросил я. — Кто эти снаряды возил и кто дачи себе строил? Там и без снарядов было что возить.

Я закончил рассказ своим появлением здесь. Захотелось осмотреться, может, осесть, хотя люблю я больше крупные города, а может, отправлюсь дальше. Как получится. Главное — я мирный человек, приехал с дружескими намерениями и встревать в войны не желаю…

— Черт тя знает, — сказал по завершении моей одиссеи Порейко. — Черт вас всех знает.

— Мне можно идти? — спросил я.

— Нет, — сказал Порейко.

Он поднялся, решительно кинул мой паспорт в ящик своего стола, вернее, ему показалось, что он кинул мой паспорт в ящик стола, — на самом деле паспорт уже был у меня в кармане. Но мало ли кому что кажется.

— Пойдем с тобой вместе, — сказал он.

Стоя, он расчесал свои кудри, распределив по лысине параллельными прядками, кликнул Одноглазого Джо и велел усатику садиться за завершение какого-то документа.

— Сейчас навестим Одуванчика, — сказал он своему адъютанту.

— Он сейчас в мастерской занят, — с почтением в голосе ответил Джо.

Порейко вылетел из комнаты подобно Петру Первому на каком-то полотне Лансере и помчался, поднимая ветер.

За ним бежал Одноглазый Джо и сзади — я.

День уже разгорелся, солнце светило жарко и влажно, под ним подушками лежали сизые тучи.

Люди оборачивались, глядя на нас, Порейку узнавали, некоторые пытались приветствовать его. Но Порейко никого не видел.

Мы промчались вдоль рядов рынка, в конце их у забора была мастерская «Металлоремонт», типичная хижина дяди Тома с окошком, как в заводской кассе.

Но мы не стали заказывать ключ, Порейко обогнул мастерскую сбоку, толкнул дверь, а мы с Джо остались снаружи, на пороге, потому что места внутри хватало лишь для длинного верстака с вальцами, половинки стола, где были сложены инструменты, и стула, на котором сидел хозяин мастерской Одуванчик.

Я сразу понял, почему его зовут Одуванчиком. Он был смуглым, загорелым или с детства смуглым, а тонкие завитые волосы вокруг лысинки-тыквы казались одуванчиковым белым пухом. А лицо у него было гладким и добрым, с большими бараньими глазами.

— Все знаю, — сказал он, не оборачиваясь и не переставая обтачивать болванку. — Все слышал. Страшно недоволен. Всех накажу. А ты, Трофимыч, своих тоже накажи.