Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры. - Фармер Филип Хосе (е книги .txt) 📗

Кикаха заснул. Вольф уставился в ночь, так как был в первом карауле. Он не находил рассказ невероятным, но предполагал, что в нем есть прорехи. Кикахе придется еще многое объяснить. И еще он думал о Хрисеиде, о щемяще прекрасном ее лице с большими глазами и кошачьими зрачками. Где она? Как у нее дела? Увидит ли он ее когда-нибудь вновь?

Глава VIII

Во время второго караула Вольфа кто-то черный и длинный быстро проскользнул в лунном свете между двух кустов. Вольф пустил в хищника стрелу, тот издал свистящий визг и поднялся на задние ноги, оказавшись вдвое выше коня. Вольф вставил в тетиву новую стрелу и выстрелил в белое брюхо, и все же зверь не упал, а убежал, свистя и с треском ломясь через кусты.

К тому времени Кикаха с ножом в руке оказался рядом с ним.

— Тебе повезло, — только и сказал он. — Их не всегда увидишь, а потом — хлоп! Они вцепляются в горло.

— Мне бы не помешало ружье для слонов, — сказал Вольф, — но я не уверен, что и оно остановило бы эту тварь. Кстати, почему гворлы — да и индейцы, судя по тому, что ты мне рассказывал, — не пользуются огнестрельным оружием?

— Оно строго запрещено Властелином. Видишь ли, Властелин не любит некоторых вещей. Он хочет держать свой народ на определенном демографическом уровне, на определенном технологическом уровне и в пределах определенных социальных структур. Властелин правит планетой железной уздой. Например, он любит чистоту. Ты, может, заметил, что народ Океаноса — ленивая, радующаяся, что им повезло, компания. И все же они всегда убирают за собой. Нигде никакого помета. То же самое происходит на этом уровне, на каждом уровне. Индейцы также соблюдают личную чистоту, так же, как дракландцы в Атланте. Властелин хочет, чтобы было так, и наказание за неповиновение — смерть.

— А как он внедряет свои правила? — спросил Вольф.

— По большей части, включив их в нравы обитателей. Первоначально он поддерживал тесный контакт со жрецами и знахарями, и, используя религию — с собой в качестве божества, — сформировал и утвердил обычаи населения. Он любил аккуратность и не любил огнестрельного оружия или любой формы развитой технологии. Может быть, он романтик, не знаю. Но различные общества на этой планете — главным образом конформистские [12] и статичные.

— Значит, тут нет никакого прогресса?

— Ну, так и что ж? Разве прогресс обязателен, а статичное общество нежелательно? Лично я хоть и ненавижу надменность Властелина, его жестокость и отсутствие человечности, тем не менее одобряю кое-что из сделанного им. За некоторыми исключениями, мне этот мир нравится намного больше, чем Земля.

— Тогда ты тоже романтик!

— Может быть. Этот мир, как ты уже знаешь, достаточно реален и мрачен, но он свободен от грязи и копоти, от любых болезней, мух, москитов и вшей. Юность тут продолжается, пока ты жив. В целом, это не такое уж плохое место проживания. Во всяком случае, для меня.

Роберт стоял в последнем карауле, когда солнце появилось из-за угла мира. Светляки побледнели, и небо стало зеленым вином. Ветерок прошелся прохладными пальцами по двум путникам и омыл их легкие своими взбадривающими потоками. Вольф и Кикаха потянулись, а затем, спустившись с помоста, отправились поохотиться. Позже, наполнив животы жареным кроликом и сочными ягодами, они возобновили свое путешествие.

Вечером третьего дня, когда солнце приближалось к краю монолита, они вышли на равнину. Перед ними находился высокий холм, за которым, как сказал Кикаха, лежали небольшие леса. Одно из высоких деревьев послужит им убежищем на ночь.

Внезапно из-за холма выехал отряд в сорок человек — темнокожих, с волосами, заплетенными у каждого в две длинные косички. Лица их были раскрашены бело-красными полосами и черными иксами.

В руках они держали маленькие круглые щиты и копья или луки. На головы некоторых в качестве шлемов оказались надеты медвежьи черепа, у других — шапочки и шляпы с длинными птичьими перьями.

Увидев перед собой пеших, всадники закричали и бросили коней в галоп.

Копья со стальными наконечниками опустились. Луки ощетинились стрелами, поднялись тяжелые стальные топоры и утыканные шипами дубинки.

— Стой спокойно! — велел Кикаха. Он улыбался. — Это хровака — медвежий народ, мой народ.

Он шагнул вперед, поднял обеими руками лук над головой и крикнул атаковавшим что-то на их родном языке — речи со многими глоттализированными остановками, назализированными гласными и быстро поднимающейся, но медленно опускающейся интонацией. Узнав его, они закричали:

— АнгКунгавас ТреКикаха!

Они подъехали и воткнули копья в землю, как можно ближе к Кикахе, но не задевая его. Дубинки и топоры свистели у него перед лицом или над головой, а стрелы вонзались в землю у его ног или даже между ними.

С Вольфом обошлись точно так же, он вынес это, не моргнув глазом. Подобно Кикахе, он продемонстрировал улыбку, но не думал, что она была такой же натуральной.

Хровака развернули коней и атаковали снова. На этот раз они резко натянули поводья, подняв своих лягавшихся, ржавших коней на дыбы. Кикаха подпрыгнул и стащил с коня юношу в шляпе с пером. Смеясь и тяжело дыша, они боролись на земле, пока Кикаха не повалил хровака на обе лопатки. Затем Кикаха поднялся и представил проигравшего Вольфу.

— Нгашу Тангис, один из моих шуринов.

Двое индейцев спешились и приветствовали Кикаху долгими объятиями и взволнованной речью. Тот подождал, пока они успокоятся, а затем принялся говорить долго и торжественно. Он часто тыкал пальцем в Вольфа. После пятнадцатиминутной речи, прерываемой время от времени краткими вопросами, он с улыбкой повернулся к Вольфу.

— Нам повезло. Они отправились в набег на ценаква, которые живут довольно близко к Лесу Деревьев со Многими Тенями. Я объяснил, что мы здесь делаем, хотя, конечно, не все. Они не знают, что мы посягаем на самого Властелина, и я не собираюсь им это рассказывать. Но они знают, что мы идем по следу Хрисеиды и гворлов, и что ты — мой друг. Они также знают, что нам помогает Подарга. Они испытывают большое уважение к ней и ее орлицам и хотели бы, если смогут, оказать ей услугу. У них масса запасных лошадей, так что выбирай на вкус. Не радует меня в этом лишь одно: ты не наведаешься в вигвам медвежьего народа, а я не увижусь со своими двумя женами, Гиушовей и Ангванат. Но нельзя иметь все.

Два дня скакал военный отряд без передышки, меняя лошадей каждые полчаса. Вольф натер себе ягодицы о седло, или, скорее, об одеяло. К третьему утру он был в такой же хорошей форме, как любой воин из медвежьего народа, мог оставаться на коне весь день, не чувствуя спазмов и боли во всех мышцах тела и костях. На четвертый день отряд задержался на восемь часов. Путь преградило стадо гигантских бородатых бизонов. Животные собрались в колонну шириной в две мили и длинной в десять миль, создав барьер, который не могли пересечь ни зверь, ни человек. Вольф был раздражен, но другие не слишком досадовали, потому что и всадники, и кони одинаково нуждались в отдыхе.

В хвосте колонны скакали охотники шаникоца, собравшиеся вогнать свои копья и стрелы в отставших бизонов. Хровака хотели напасть на них и перебить всю группу, и только страстная речь Кикахи удержала их. После Кикаха рассказал Вольфу, что его соплеменники думают, что каждый из них равен десятку воинов из любого другого племени.

— Они — отличные бойцы, но чересчур самоуверенны и самонадеянны. Если бы ты знал, сколько раз мне приходилось удерживать их, чтобы не угодили в ситуации, где их стерли бы в порошок!

Они поскакали дальше, но были остановлены Нгашу Тангисом, одним из разведчиков в этот день. Он приблизился, крича и жестикулируя. Кикаха расспросил его, а затем сообщил Вольфу: