Слишком много привидений - Забирко Виталий Сергеевич (серия книг txt) 📗
Мы выехали за город и помчались по магистральному шоссе на юг. Здесь, километрах в пятнадцати от города, на берегу пруда в Павловой роще, раскинулся элитный дачный поселок. Некогда Павлова роща была одним из любимейших мест отдыха горожан Алычевска в выходные дни. В летнее время сюда ходил автобус, и строить частные строения в пределах зоны отдыха запрещалось. Тем более что восточный берег и половина рощи являлись территорией Ботанического сада. Однако времена меняются, и власти города, под видом «пополнения» городского бюджета, стали продавать земельные участки на берегу озера под застройку. Пополнился городской бюджет или нет, сказать трудно, но частные трех-, а то и четырехэтажные особняки стали расти в Павловой роще как грибы.
При съезде с разбитого магистрального шоссе на прекрасную бетонку, ведущую к дачному поселку, стоял милицейский пост, но Викентию было достаточно выглянуть в окно и помахать рукой, чтобы нас беспрепятственно пропустили.
Дачный поселок усиленно застраивался— На крайних участках строители развернули кипучую деятельность, а дальше, к центру, многие дома были уже готовы и обжиты.
Трехэтажный особняк господина Популенкова как раз заселялся. Человек пять грузчиков из мебельного салона распаковывали во дворе контейнеры и заносили в дом гарнитуры. Руководила заселением госпожа Популенкова, дородная женщина, по своей комплекции под стать супругу, но в отличие от мужа весьма бойкая на язык. Узнав, кто я такой и что за груз привез, она тоже подрядила мне в грузчики Викентия, но на сей раз ему отвертеться не удалось, и я помимо своей воли нажил в его лице врага.
«Ну и черт с ним, — подумал я. — Мне с Викентием водку не пить. Первый раз видимся, надеюсь, и последний».
В обширной комнате на втором этаже, куда мы перетащили оборудование и установили коробки на новую офисную мебель, было жарко и душно.
— Можно включить? — спросил я у Викентия, увидев кондиционер.
— Не положено, — мстительно пробурчал он, будто это я был виноват, что он вместо своей «высококвалифицированной» работы исполняет роль грузчика.
— Тогда надо окно открыть, иначе аппаратура может выйти из строя, — с умным видом заявил я.
Викентий наморщил лоб и долго думал. Плевать ему было на аппаратуру, решающим аргументом, скорее всего, стало то, что и ему в качестве надзирателя пришлось бы торчать в душной комнате. Он молча поднял жалюзи и распахнул окно. И я с изумлением увидел, что снаружи оконный проем забран решеткой из толстенных прутьев. Вот тебе и дача с видом на озеро… Неужели господин Популенков побывал в тюрьме и из ностальгических чувств по лихой юности заказал на окна решетки? А по виду весьма респектабельный бизнесмен…
Честно говоря, открытое окно облегчения не принесло — снаружи было не менее душно, — и мне пришлось довольствоваться лишь моральной сатисфакцией. Часа два под бдительным присмотром Викентия я настраивал аппаратуру, инсталлировал программы, согласовывал сеть. Удивило то, что отпрыск господина Популенкова так и не появился, хотя, со слов папаши, именно для него все и покупалось. Врал господин Популенков, сам «кино» собирался снимать. Умелыми руками с помощью этого оборудования можно так перекроить порнографический фильм, что в качестве сексуального партнера будет выступать твой самый отъявленный враг. Или преданный друг. Что, впрочем, в среде нынешних деловых людей одно и то же.
Уже заканчивая работу, я почувствовал, что из окна потянуло прохладой. Оглянулся и удивился. Заработался так, что не заметил перемены погоды. Небо заволокло плотными серыми тучами, вдали погромыхивало. Надо же, не ошиблись синоптики, в кои-то веки верно погоду предсказали!
Внезапно небо над поселком расколола гигантская молния, почти одновременно оглушив пушечным залпом грома. Совсем близко ударила: если верить законам физики и скорости звука в воздухе, то атмосферный разряд произошел не далее как в пятистах метрах.
— Быстро заносите! Сейчас ливень хлынет! — донесся со двора истеричный голос госпожи Популенковой.
Я скосил глаза и сквозь решетку на окне увидел, как трое грузчиков, спотыкаясь, спешно тащили к дверям необъятных размеров диван. Все смешалось в доме Популенковых…
Ошибалась хозяйка. Воздух был так наэлектризован, что волосы на голове встали дыбом и потрескивали. При такой ионизации дождя не бывает. Бывает «сухая» гроза. Я было подумал отключить аппаратуру, но потом решил, что ничего страшного не произойдет. В конце концов, и от таких случаев она застрахована, а работать мне осталось максимум пять минут.
По модему я связался с компьютером шефа, однако доложить, что работа выполнена, не успел. Картинка на дисплее вдруг зарябила, а из окна в комнату хлынул поток оранжевого, мигающего электросваркой света.
— Во блин! — услышал я сдавленный вскрик Викентия и оглянулся.
За окном, точно напротив центра металлической решетки, висел в воздухе оранжевый мячик шаровой молнии. Висел, чуть покачивался, потрескивал, а снизу у него болтался тоненький ослепительный хвостик, рассыпающийся на конце искрами бикфордова шнура.
Я не успел ни удивиться, ни ужаснуться, как от шаровой молнии сквозь решетку протянулись два извилистых тонких разряда — один ко мне, другой к компьютеру, — и в то же мгновение шаровая молния ослепительно взорвалась.
Боль… боль, боль! Но почему не в голове, а в плече? Я с усилием открыл глаза и очнулся.
За окном серело. Лежал я не на полу дачи господина Популенкова, а на кровати в Люсиной квартире. И плечо болело вовсе не от разряда шаровой молнии, а потому, что на нем покоилась голова Люси. Левая рука затекла и закоченела, но я не пошевелился, настолько меня поразило лицо девушки. В погребке «У Еси» оно было строгим, неприступным, в больнице — скорбным, потерянным, ночью на кухне — пустым и безжизненным, а сейчас… Сон преобразил его. У меня на груди спала умиротворенная, спокойная женщина. И очень красивая. Согнутое колено лежало на моем бедре, рука меня обнимала, левая грудь, нахально выставив сосок, покоилась на моей груди. Она дышала ровно, и ее сердце мерно билось в мою грудную клетку, словно пыталось достучаться до моего.
Вчера все было по-другому. Я настраивал ее, как опытный музыкант настраивает новую скрипку. Она не отталкивала меня, но и не отвечала на ласки, и каждый сантиметр ее тела приходилось завоевывать. Стоило моим губам чуть-чуть переместиться по ее коже, как Люсино тело напрягалось, она крепко хваталась за мои руки и только через минуту расслаблялась, чтобы затем при моем следующем движении все повторилось сначала.
— Ты не хочешь? — тихо спросил я и попытался отстраниться.
Люся не ответила, но ее тело снова напряглось, и руки вцепились в мои, теперь уже не отпуская.
Игра длилась долго, пока наконец она сдалась и ответила несмелым, робким поцелуем.
И сейчас, видя, как во сне она меня обнимает, чувствуя тепло ее груди, стук ее сердца, я вдруг страстно захотел ее. Вот такую вот, сонную, податливую, полностью мне доверившуюся…
Но вдруг почему-то представилось, как в комнате загорается свет и входит Владик. Чертовски отвратительно ощущать себя подлецом.
Аккуратно освободившись из ее объятий, я встал, оделся и, растирая замлевшую руку, тихонько вышел на кухню. Свет включать не стал — сереющего за окном рассвета хватило, чтобы различить плиту и зажечь под чайником конфорку. Где-то я видел банку с растворимым кофе… Ладно, подожду, пока закипит чайник, тогда и найду.
Пошарив по карманам, достал мятую пачку и с удивлением обнаружил, что в ней осталась последняя сигарета. Странно, вроде бы вчера почти не курил… Неужто к «грызуну» добавился какой-нибудь «курилка» и теперь потихоньку «стреляет» сигареты у меня из кармана?
Глядя в сереющий небосвод за окном, я закурил, пустил в стекло струю дыма и вдруг услышал за спиной скрипучий голосок:
— Эй ты, форточку открой! Паровоз!
Мороз пробежал по коже, но, оборачиваясь, я уже предполагал, кого увижу. На столе в неверном свете газовой конфорки копошился возле тарелки с бутербродами вчерашний мультипликационный краб из телевизора. Кажется, он уже успел съесть половину бутербродов. Сразу вспомнился холодный взгляд с экрана телевизора мне в спину, когда я первый раз поцеловал Люсю. Позже ощущение чужого взгляда притупилось, но не исчезло совсем. Теперь понятно, кто всю ночь наблюдал за нами…
