Золотой век - Райт Джон К. (мир бесплатных книг .TXT) 📗

Эпилог стал лишь началом драматического развития событий: теперь другие деревья-организмы разбрасывали семена-колонии в бурлящую воду, туда, где освобождалась территория, и соперничество между ними переросло в яростную битву. Деревья прилагали все больше усилий, стремясь переиграть соперников, и температура воды из-за химических реакций все возрастала. Уровень воды в озере понижался, медленно, но верно, поскольку вода испарялась, но деревья при этом добивались лишь сиюминутных успехов. Кристаллы жизни, находившиеся близко к берегу, поднялись над уровнем воды и, следовательно, стали бесполезны. Результат ясен: по всей видимости, деревья станут еще активнее воевать между собой, а значит, тепла будет выделяться еще больше.

Фаэтон занялся изучением либретто, прочел математическую часть, дополнительную информацию, изложение целей. Либретто было написано таким невразумительным языком, что не давало ни малейшего повода предполагать, что представление призвано осудить «работу» Фаэтона. С другой стороны, астроном мог и ошибаться – никакой информации о Фаэтоне в либретто не было.

В любом случае Фаэтон не видел смысла в гибели деревьев. Все это показалось ему уродливым и пессимистичным. Если то, что он сделал, можно противопоставить этому представлению, то, вероятно, он не так уж плох, как кажется.

Он вернулся в поверхностную виртуальность и сразу обнаружил толстого Полония, стоящего непосредственно перед ним.

– Я не нахожу в этом представлении ничего стоящего, – сказал Фаэтон. – И уж точно я не понимаю, почему они так не хотели, чтобы я это увидел. Кем бы они ни были.

– Кто это «они»? – язвительно спросил Радамант, удивленно приподняв брови.

– Я никогда бы не согласился добровольно на изменения памяти, только разве что под давлением кого-то, этот кто-то и есть «они».

– Теперь ты не думаешь, что совершил какое-то преступление?

– Зачем ты делаешь вид, будто не знаешь, что произошло? Уж ты-то все прекрасно знаешь, так что не надо задавать риторических вопросов.

– А почему бы и не задать, в конце концов? Та часть меня, которая беседует с тобой, действительно ничего не знает, молодой хозяин, и до тех пор, пока вы не будете знать это сами, мне не позволят знать больше, чем знаете вы. Другой части меня, которая в курсе произошедшего, не будет позволено каким бы то ни было образом, ни словом, ни намеком, ни выразительным молчанием, передать мне запретные знания. Все очень просто. – Он пожал плечами. – Сейчас, конечно, нынешняя моя версия может поддерживать с тобой разговор на любые темы и комментировать происходящее, как это и делают обычно разумные софотеки. Это понятно?

– Ага, значит, ты все-таки намекаешь. Но если есть какой-то сигнал или пусковая система, которая даст понять тебе, что я попытался вновь приобрести запретные знания, должен быть такой же сигнал, который услышат и другие. Короче, хотелось бы знать, когда активируется эта пусковая система? Когда я думаю о том, чтобы вернуться к утраченным воспоминаниям? Когда я просто говорю об этом? Давай посмотрим, что будет, если я подойду к ним поближе.

– Насколько близко ты хочешь подойти, молодой хозяин?

– Дай мне на них посмотреть. Я хотел бы быть к ним так близко, чтобы почувствовать запах прошлого.

– Сформулируйте это как приказ, и у меня не будет вариантов, кроме как его выполнить.

– Пожалуйста, открой архивы памяти.

– Что ж, пойдемте, молодой хозяин, если вы настолько решительны. Перейдите на более глубокий уровень ментальности. За уровнем Средней виртуальности даже Серебристо-серая школа не требует абсолютной точности в отражении действительности, поэтому я могу переправить вас коротким путем к вашему дому.

Фаэтон пересек лужайку, постепенно удаляясь от сцены, на которой проходило представление. Недалеко от нее был сад удовольствий, куда прибывали гости, некоторые из них просто активировались непосредственно на месте. Несколько Стратосферная сложили свои летательные протезы как зонтики и повесили их на ветви Связующего дуба, возле корней которого располагались транспортные бассейны.

Сделав еще несколько шагов, Фаэтон погрузился во что-то жидкое и текучее. Множество маленьких машин, меньше булавочной головки, окружили его и принялись мастерить защитную алмазную раковину, вытягивая углеродные нити прямо из жидкости, окружавшей Фаэтона.

Ему показалось, что он снова поднимается на ноги, а поднявшись, он оказался заключенным в цельный костюм-иллюзию. Его манекен остался лежать среди таких же спящих манекенов в алмазных раковинах на дне транспортного бассейна.

Радамант величавым жестом указал на восток. Среди облаков за гребнями гор Фаэтон мог теперь различить очертания башен с окнами, возвышавшихся над деревьями. Это было довольно странно, однако не нарушало визуальной целостности пространства.

Фаэтон двигался медленно. Миновав площадку с деревьями, он подошел к особняку, который оказался намного ближе, чем ему казалось первоначально.

В конце дорожки находилась галерея. Крышу ее, украшенную серебряными дисками, поддерживали серые колонны из пестрого мрамора, а в антаблемент [4] была врезана эмблема дома Радамант. Под звук гонга открылась огромная парадная дверь.

5

ЗАЛ ВОСПОМИНАНИЙ

Фаэтон стоял, или ему казалось, что он стоит, в зале Воспоминаний, держа в подрагивающей руке шкатулку. На ней золотыми буквами было написано:

«Печаль, глубокая печаль и невиданные деяния покоятся во мне – здесь сокрыта правда. Правда разрушает худшее в человеке, удовольствия разрушают лучшее. Если ты любишь правду больше счастья, открывай, если нет – оставь как есть».

Его любопытство все возрастало. Повернув ключ, он никак не решался открыть шкатулку.

Крышка шкатулки переливалась языками пламени: буквы из золотых стали ярко-алыми, как кровь:

«ОСТОРОЖНО! Информация, заключенная здесь, содержит мнемонические шаблоны, которые могут оказать воздействие на вашу личность, индивидуальность или сознание. Вы уверены, что хотите продолжить? (Для отмены задания вытащите ключ.)».

Фаэтон долго еще стоял, не двигаясь и глядя в окно неподвижным взором.

Пейзаж и строения за окном были выдержаны в викторианском стиле (эпоха Второй ментальной структуры или, может быть, самое начало Третьей).

Узкие, закругленные кверху окна были заключены в рамы ромбовидной формы. На западе были видны горы Уэльса, заходящее солнце подсвечивало их вершины вишнево-красным цветом, а воздух казался особенно прозрачным на фоне пурпурного заката. В противоположное окно глядела бледная, будто призрачная, полная луна, утопая в темно-синем сумеречном небе.

В залах Грез поместья Радамант солнце всегда садилось на западе, и оно всегда было единственным. На луне не было видно ни городских огней, ни садов под стеклянными колпаками; как и в старые времена, это был серый безжизненный мир. Все, что было видно из окна, создавалось с соблюдением законов перспективы, пропорций, все было согласовано между собой и соответствовало действительности. Каждый лист или побег на дереве отбрасывал тень на траву в правильном направлении, а игра света и тени была именно такой, какой была в реальности. Компьютерная модель, определявшая общий вид, текстуру и цвет, работала на молекулярном уровне.

Если бы, спустившись в сад, он сорвал лист с куста роз, то, придя на это место в следующий раз, он бы обнаружил, что лист отсутствует. Если бы ветер подхватил и понес этот лист, компьютер точно воспроизвел бы траекторию его падения, а если бы лист увял и сгнил, его вес и состав были бы прибавлены к составу почвы в том месте, куда он упал. Серебристо-серая школа славилась особой скрупулезностью в передаче реальности.

Зал Воспоминаний располагался в глубоком виртуальном пространстве. Он был настолько же реален, насколько нереален, как, впрочем, и все в поместье Радамант.

Для достижения этого эффекта в реальности где-то должно было существовать здание, оборудованное софо-технологией самосознания поместья; должна поступать энергия, тянуться кабели, нейропроводы соединяться с компьютерами, блоками управления, мыслительными узлами, и прочее, и прочее. Где-то находилась машина с настоящим, физическим интерфейсом, вводившая тщательно контролируемую структуру электронов в схему, встроенную в слуховой и зрительный нервы Фаэтона, в его гипоталамус, таламус и кору головного мозга.